— А всё-таки что с Гоманьковым? — поинтересовался Юрьев. — Где мой начальник службы безопасности?
Зверобоев напрягся. Выдержал долгую паузу и выразительно посмотрел на своего товарища.
— Лёша, присядь-ка. Думаю, тебе пришла пора подумать, кем заменить Ивана Ивановича, — словно доктор, поставил диагноз Зверобоев. — Кстати, откуда ты узнал, что он не враг бутылочки? Я много лет в разведке, Гоманькова тоже давненько знаю, но признаюсь, так шифроваться просто нельзя. То ли он у тебя запил ни с того ни с сего в последнее время резко и сразу, то ли он… — Зверобоев подумал пару секунд, потом произнёс: — Он гений. Да, гений. Гений конспирации. Нас специально учили выявлять алкашей, их удобней вербовать. Есть целая наука… Но твой боец…. Это что-то с чем-то. Мы в таких компаниях с ним сидели… Один раз в «Экспедиции», есть такой ресторанчик, три генерала были и я, полковник, ну и он. Я потом утром счёт посмотрел. На одно лицо по литру виски в среднем вышло. Закуска какая была… Так он четыре часа сидел и водичку хлебал. Над ним коллеги потешались… А он вона как… Чудо-конспиратор. Я бы взял его в разведку, если бы он по алкогольной теме не проходил. Зря наши его тогда зарубили. Я справки навёл. Его дружок сдал. Сам попался на выпивке, ну и Ивана Ивановича заложил, когда поприжали. Песню спел о том, что он скрытый антисоветчик. Папа у дружка генералом у нас служил. Отмазал сыночка. Надо было кого-то наказать. Вот на Гоманькова стрелки и перевели. Списали в контрразведку. Он, наверное, и запил оттого. Сам себе, скорее всего, боится признаться, что скозлил, не с тем товарищем связался. А ты как догадался? — вернул Зверобоев вопрос Юрьеву.
— Один человек сказал, — не стал влезать в подробности банкир.
— Ты мне про Сашу-сибиряка как-то говорил, — вспомнил Зверобоев. — Он?
— Ну да, — признался Алексей Михайлович.
— Интересный человек… — протянул Зверобоев. — Не удивлюсь, если он причастен к нашим проблемам. Впрочем, это пока ждёт… Лёша, тебя ещё интересует, кто украл картину?
Юрьев глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Начал терять связь с реальностью. Никуда не годится! Решил, что уже «отскочил». Что попытка Гольдбаум устроить скандал провалилась, и на этом всё. Нет! Картина и фотография пока не найдены. И катастрофа может разразиться в любой момент. Срочно взять себя в руки, иначе эйфория застит глаза.
— Что даёт контакт Риты с Гусиным? — с усилием вкатился он в прежнее русло разговора.
— Это нам даёт ниточку в сторону Гусина. Но одной ниточки мало. Нужно ещё.
— Нашли? — терпеливо спросил Юрьев.
— Да. Контакты в ФСБ дали свой результат.
— И что же?
— Копнули под фирму, что ведёт стройку у Арт-музея. Она финансируется структурой, аффилированной с Первым Промышленно-Индустриальным банком. Совладельцем и председателем правления которого является всё тот же Гусин.
— То есть по его указанию в этот вечер могла не работать их система видеонаблюдения?
— Очень вероятно. Зато была камера на соседнем здании. Она зафиксировала, как с территории стройки выезжает машина. И, судя по номеру, она принадлежит опять же Первому Промышленно-Индустриальному банку.
— А кто из наших играл на Гусина, выяснили?
— А то. Круг подозреваемых у нас уже был. Версию о том, что фотографию ты ввёз контрабандой из Португалии и что на тебя завели уголовное дело о контрабанде, скормили Кочеткову. Мы на него сразу подумали. Ну и ещё мы «пасли» того мужика, что вчера заявил о краже. Он встречался с Кочетковым и получил от него деньги.
— Бинго, — мрачно сказал Юрьев. То, что в банке нашлась крыса, удручало даже больше, чем сама кража. — Чего же этому чудику не хватало?
— А ты сам его спроси, — пожал плечами полковник. — Он в соседнем кабинете. Мы с ним тут немного поработали…
— Гуманность проявили?
— Обижаешь, начальник. Мы же не фашисты какие. Зачем убивать, когда можно сжечь? Просто поговорили. Обрисовали перспективы, так сказать. Желаешь пообщаться?
Сомневался Юрьев недолго — секунды три. Брезгливость боролась с интересом: хотелось взглянуть предателю в глаза.
Вслед за разведчиком банкир вошёл в комнату. На диване, съёжившись в комок, сидел парень, в котором трудно было узнать прежнего Кочеткова. Настолько лицо человека было перекошено от страха и злобы.
Он был одет, как всегда, в элегантный пиджак. Но сейчас казалось, что тот ему велик на два размера — так втянул иудушка голову в плечи. Кроме него в кабинете находился здоровяк в чёрном костюме и голубой рубашке, выдававших в нём охранника.
Увидев Юрьева, Кочетков попытался вскочить, но охранник мягким движением толкнул его обратно на диван.
— Присядь! — рявкнул он. — Если не хочешь посидеть или полежать.
Юрьев пристально посмотрел на изменника, помолчал с минуту, разглядывая его, и негромко спросил:
— Дружище, тебе-то чего на хватало?
Кочетков ответил не сразу, собираясь с духом. Наконец взглянул Юрьеву в глаза. Раскаяния на его лице не было. Была злоба. Искренняя и честная злоба.
— Гусин предложил мне нормальную должность и деньги, — быстро затараторил бедолага. — Хорошую жизнь предложил. А не ковыряние в дерьме. Надо было отработать. Я только человека в музей провёл, показал, где спрятаться и как через окно в туалете выйти, — презрительно скривив губы, признался ренегат.
— Хорошей жизни не хватало? — вздохнул Юрьев. — Ты ведь был у нас на отличном счету. В вашем департаменте смог бы очень скоро продвинуться.
— Скоро продвинуться! — с ненавистью воскликнул Кочетков. — Мне уже двадцать восемь! Я целых три года работаю. За какие-то жалкие триста тысяч рублей. И что? И ничего!
Банкир посмотрел на Кочеткова с интересом — как на редкую гусеницу.
— Дурачок, — сказал он. — Тебе не уже двадцать восемь, а всего двадцать восемь. А ты — ведущий сотрудник в одном из крупнейших банков страны. Был им, точнее.
— Я что, гордиться этим должен? Допустили до чести пахать на вас! Мне нужны признание, деньги и карьера, сейчас! Я этого достоин! — почти выкрикнул Кочетков.
— Уже нет. — Юрьев пожал плечами. — Про карьеру забудь. В полицию мы пока не заявляли ничего, может быть, на свободе погуляешь. Хотя мы подумаем, у нас есть возможность тебя закрыть. Ты же сообщник в деле ограбления. Но даже если не сядешь, ни в один банк и ни в одну солидную структуру тебя больше не возьмут. И никакой Гусин тебе не поможет. Оказанная ему услуга ничего не стоит, а услуга предателя — тем более. Крыса никому не нужна. Так что лучше выучи на всякий случай заветные слова «свободная касса» и «туалет вымыт». Они тебе, скорее всего, скоро пригодятся.
— Вы все заодно, — с ненавистью сказал Кочетков. — Взять человека, выжать как лимон и выкинуть. Вы мне ничего не дали. Даже эту дурочку из переулочка, бестолочь и бездарность, вернули на должность! Хотя это было моё, моё место!
Юрьев с трудом сообразил, что «дурочкой из переулочка» назвали Алёну Репину. Он огромным усилием воли заставил себя не съездить по лицу мелкому мерзавцу.
— Вы её взяли обратно! Эту бездарность! А меня опустили вниз! Дескать, работай, мальчик, когда-нибудь мы тебя заметим!
— У мальчика истерика, — прокомментировал Зверобоев. — Сейчас рыдать будет. Не будем ему мешать. Пусть поплачет.
Из кабинета Юрьев вышел в плохом настроении. Будто в грязи вымазался.
— Значит, Гусин, — сказал он наконец.
— И это началось не сегодня, — добавил Зверобоев. — Гусин не профи, для обработки объекта ему нужно месяца три.
— Какой обработки? — не понял Алексей Михайлович.
— Обычной. Он набился мальчику в друзья, сладко напел ему что-то там в уши. Ну, что он обделён, что ему не дают ходу, что вокруг завистливые ничтожества, не дающие его звезде воссиять. Классический подход для подготовки последующей вербовки. Ну и материал попался подходящий. Мальчик старательный, у него зависимый тип личности. Таким нужно обязательно кому-то и во что-то верить. Если у них отнять эту веру, они начинают мстить… А верить нельзя никому. Вы-то уж мне, старому человеку, поверьте… Впрочем, хватит об этом.
— Получается, картина и фотография у Гусина, — сменил тему Юрьев. — Теперь его надо найти, чтобы их вернуть. Где он? И где наши вещи?
— Мы выяснили, что картина и фотография хранились у Гусина в банке. До недавнего времени. Сегодня рано утром он уехал за границу. Вместе с экспонатами, — спокойно сказал Зверобоев.
— Что?!
— Отправился в Европу. Так его секретарша сказала. На машине. Понимаешь?
— А что, на личном транспорте контрабандой проще заниматься? — спросил Юрьев.
— В какой-то мере да, — протянул Зверобоев. — Хотя смотря на кого напорешься. И как замаскируешь контрабанду. Тут уметь надо. Или помощники нужны соответствующего профиля. Может, он специального курьера нашёл. Чтобы самому не рисковать. Граница-то у нас не везде на замке сейчас. Дырявая она. Через неё такие суммы провозят… Иной курьер по двести двадцать дней в году туда-сюда её пересекает. На себе сотни миллионов баксов налом возит. И таких много. Так что, скорее всего, твой Гусин где-то скоро встретится с настоящим заказчиком. Но не в России.
— А что, и заказчик есть? — ещё больше удивился Юрьев.
— Я думаю, что да, — без тени сомнения констатировал Степан Сергеевич. — Гусин — авантюрист. Встречается такой феномен — трус и авантюрист в одном флаконе. Как водка и рассол в одной таре. Я просто пью и иду. Ценные кадры для вербовки. Легко идут на сотрудничество, очень боятся сдачи и разоблачения. Самому ему нагадить тебе приятно, отомстить, да и на твоё место человек мог надеяться вернуться. Но один он по складу своего характера без мощного стимула извне вряд ли бы решился на такое.
— Что делать? — спросил Юрьев. — Может, он ещё не пересек границу-то? Просигналить таможне? Тогда его там встретят и вытрясут наши вещички. И нам вернут.
— Во-первых, не сразу. Во-вторых, это выплывет наружу. И всем станет известно, что мы два дня выдавали копию за подлинник.