Ужин был не единственным занятием директора. Другим, параллельным видом деятельности являлся просмотр каталога. Разумеется, макет был вычитан раз пятьдесят. Но вдруг какой-нибудь дефект? Старик уже замечал в вёрстке вопиющие небрежности. Например, под эскизом художника Карто между датами его жизни располагалось не длинное тире, а дефис. Что было недопустимо. Как и то, что цифры были набраны курсивом, отчего не вписывались в эстетику макета.
Но и это было ещё не всё. До открытия выставки оставалась неделя, а Шкулявичюс ещё не решил окончательно вопрос о том, насколько правильно была размещена его коллекция, которая виделась ему как центральная часть, жемчужина всей экспозиции. Искусствовед сомневался. Он не был уверен в удачности расположения главной драгоценности — великого творения Апятова, картины «Небыль».
Просмотр каталога завершился тем же, что и в предыдущий день, — очередным уловом недочётов и опечаток. Старик нашёл в выходных данных запятую, набранную курсивом, а в тексте — двоеточие в том месте, где по смыслу предполагалась точка с запятой. Ничего, завтра он донесёт эти сведения до Мстиславского. Странно, но в последнее время этот молодой человек не всегда берёт трубку на его звонки. Чем он так занят?
Ещё нужно уточнить юридические моменты, вспомнил Эрикус Юргисович. Музей имеет статус частного, что сопряжено с определёнными неудобствами. И всё-таки что лучше — некоммерческая организация или обычное ООО? И как это отразится на его собственном положении? Он совмещает должности директора, хранителя, следящего за состоянием экспонатов, и экскурсовода. Юрьев порекомендовал людей, которые взяли на себя управление хозяйственными и финансовыми вопросами, учётом и отчётностью, безопасностью. Кроме того, банк согласился выставить в музее на постоянной основе собственную коллекцию.
«Всё-таки общественное служение — хлопотная вещь», — думал старик, аккуратно откусывая от булочки. Хотя, конечно, люди из банка оказались любезны. Всего лишь два миллиона евро, которые запросил попечительский совет, курирующий коллекцию произведений искусства кредитной организации, за величайшую картину двадцатого века, более чем щедрое предложение. Конечно, пока далёкие от искусства люди не знают, как же они продешевили. Ничего, вот он закончит свою монографию об Апятове, и у многих откроются глаза.
И конечно, культурно-просветительская работа музея! Этому вопросу Эрикус Юргисович придавал самое серьёзное значение. Для начала необходим цикл лекций. Он уже почти написал текст первой — «Поставангард в культурно-историческом контексте эпохи». Впрочем, решил старик, об этом он подумает на свежую голову.
Булочка кончилась, кефир тоже. Осталось самое главное — перед возвращением домой (его квартира располагалась на втором этаже здания) осмотреть главный зал.
Через пять минут Шкулявичюс стоял и молча созерцал освещённую стену, в центре которой висела картина Апятова.
Старик постарался расслабиться и смотреть только на полотно. Картина медленно раздвигалась, открывалась взгляду. Там, на полотне, был город — тёмный, мёртвый, без единого огонька. А над ним, в чёрном небе, летели переплетённые, перекрученные руки — то ли стая, то ли поток рук, едва видимый на тёмном фоне. Они плыли в тумане и, казалось, шевелились. В их движении был некий потаённый смысл. Ещё немного, и он станет ясен…
Искусствовед с трудом оторвался от любимого зрелища. Он смотрел на полотно каждый день по многу часов и никак не мог насмотреться. Всё-таки нужно лечь. Завтра новый день и новые хлопоты.
Когда директор музея поднимался по лестнице, то неожиданно подумал, что наконец-то находится на своём месте. Мысль была смешная. Но и сопротивляться этой мысли не хотелось.
— Всё хорошо, — сказал себе он, входя в свой дом.
01:15. Саша
Новосибирск. Проспект академика Нижегородцева, д. 20, кв. 7
Саша Петров осторожно закрыл планшет. Аккуратно положил его на тумбочку, стараясь не разбудить Веру. Она спала шумно, сладко похрапывая. Заснуть у Саши не получилось. В семье, где все храпят, засыпают наперегонки. На этот раз жена пришла к финишу первой. У неё это началось на втором месяце, вспомнил сибиряк. Сейчас уже шестой. Подруга держится молодцом, с гордостью подумал он, вытягивая ноги.
Вообще, Вера — правильный человек. Всё, что она советовала, оказывалось верным. Например, он взял себе её фамилию. И теперь очень рад. Ну что за фамилия — Камаргу? Раньше он нервничал, старался не называть её. А теперь всё в прошлом. Петров — звучит гордо!
Саша был счастлив в браке. Обретя семейный статус, он нашёл в нём много плюсов. К которым, правда, ему ещё предстояло привыкнуть. Вера была прекрасной женой. Саша быстро понял, что даже в тех редких случаях, когда она бывала не права, надо просто сразу же извиниться и замолчать. Тогда любимая всегда быстро прощала мужа. Для себя он сделал вывод о том, что брак — это событие, после которого мужчина меньше покупает цветов, а больше — овощей. Никому Петров так не доверял, как Петровой. В ЗАГСе молодожёны по настоянию невесты обменялись не только кольцами, но и логинами и паролями от телефонов и социальных сетей.
С лесопилкой тоже всё удачно получилось. От неё было больше хлопот, чем прибыли. Хорошо, что Вера её удачно продала. Магазин оказался куда более увлекательным делом. Конечно, с ним тоже есть свои рабочие моменты. Но не столько. И к тому же он расположен рядом с домом, в городе.
И хотя затариться пивком ходят разные люди, но они всё-таки приятнее угрюмых водил, возящих брёвна. А вообще, пора уже подумать о собственном производстве. Деньги на пивоварню есть. Но оборудование, логистика, разработка бренда — всё недёшево.
Как не помешали бы те сто тысяч! Увы, не вышло. Благодетель почему-то пошёл договариваться с банковскими сам. Ну, ему виднее. Главное, что отношения сохранились. В случае чего — у Саши есть кому позвонить.
И всё-таки как назвать сына? Вера настаивает на простом имени — Иван или Семён. А вот ему, Саше, хочется назвать первенца Артёмом. Ничего, супругу он убедит, он умеет убалтывать, у него дар такой от Бога…
Уже засыпая, Саша подумал, что доволен жизнью. Мысль была странная. Но возражений не вызывала.
— Всё хорошо, — прошептал он, проваливаясь в сон.
23:15. Рибелу
Лиссабон, Rua Marques da Fronteira.
Restaurante «Eleven»
Зал был снят на весь вечер допоздна.
Мота Рибелу сидел во главе стола. Поскольку торжество было семейное, места были заняты в основном родственниками. Их было много. Иногда казалось, что даже слишком много.
В принципе, размышлял старый пират, потягивая прохладное вино, рождение внука — хорошее дело, но не до такой же степени, чтобы отмечать с подобным размахом. Его вполне устроило бы, если бы событие праздновалось в узком кругу, как у французов или англичан. Но семья блюла традиции…
Мысли перетекли на работу. Дела шли неплохо. Кризис можно было считать закрытой страницей экономической истории. Рынки пошли вверх, денег требовалось больше.
Хорошо и то, что внутри Группы царил мир. Особенно приятно было то, что молодой Маркиш поменял свои взгляды. Он был так увлечён проектом передачи функций службы безопасности внешним структурам на аутсорсинг, что даже самого Рибелу почти сумел убедить в целесообразности подобной практики. Но после нехорошей истории с человеком из МакБейнли Консалтинг — кажется, его звали Марк, славянскую фамилию Мота Рибелу уже забыл — Маркиш стал другим. Видимо, всё-таки дело было в личном опыте, решил старый пират. Ещё пара лет, и можно будет принимать назревшие кадровые решения…
Внезапно он поймал себя на мысли, что ему нравится жизнь. Мысль была не слишком оригинальной, но вполне уместной.
— Всё хорошо, — провозгласил он, поднимая бокал.
00:15. Разумовский
Прага, Нове Място. Улица Нерудовой.
Пивной ресторан «У двух мышек»
Марк Разумовский посмотрел на огромную кружку с пышной пенной шапкой. Увы, это было всё, что здесь могли предложить: кухня закрылась в десять, как и в большинстве пражских заведений. Рядом была кебабная, но в неё идти не хотелось. Здесь, по крайней мере, было отличное пиво с богатым выбором разных сортов из меню на семи языках, три из которых Разумовский знал.
В Праге он находился уже почти месяц и всё ещё не привык к этому городу. Работы было невпроворот: создавать с нуля систему безопасности нового местного банка — дело непростое. И уроки чешского вечерами. В принципе, сотрудники помоложе знали английский, а старики помнили русский. Но Разумовский был убеждён, что с людьми нужно разговаривать на их языке. К тому же здешние красотки предпочитали родное наречие.
Марк сделал большой глоток из кружки и добавил бехеровки. Раньше он был равнодушен к пиву, но на новом месте его вкусы начали меняться. Насколько серьёзно могут трансформироваться его предпочтения, он пока сам не знал. Но было даже интересно осваивать новые пищевые привычки.
Разумовский откинулся, давая пиву рассредоточиться в желудке. И подумал о том, как причудливо складывается жизнь.
Всего год назад он считал, что на его карьере поставлен крест. После неудачи в Беларуси — он теперь предпочитал называть этот эпизод «неудачей» — была уверенность, что срыв сделки с Порта-Группой ему не простят. Опасался он и мести Луиша Маркиша. Возможно, он и дожил бы до всего этого, если бы однажды с ним не связались серьёзные люди.
Финансовая группа «Новая Европа» расширяла своё присутствие в «периферийных европейских странах» — от Чехии до Эстонии. Проект шёл непросто: приходилось решать множество вопросов как с брюссельской бюрократией, так и с национальными правительствами. Но усилия давали свои результаты, и группа развивала сеть дочерних банков.
Обстоятельства сложились таким образом, что человек, планировавшийся на должность второго лица в структуре службы безопасности «Новой Европы», умер от инфаркта. Внезапно. Поиск на скамейке запасных ничего не дал: необходимый набор компетенций был нетривиальным. Был нужен специалист, хорошо знающий кухню МакБейнли и способный наладить нечто подобное в новой структуре. О передаче функций безопасности на сторону речь не шла. «Новая Европа» намеревалась оставить управление соответ