— Держу пари, у тебя есть тетрадь в твердой обложке. Разумеется, с красивым рисунком. Ах да, еще с закладкой. Шелковой. Красного цвета.
Нурит прикрыла глаза.
— Ты почти угадал. Она в твердой обложке, бардовая и с коричневой шелковой закладкой. Закладку я приделала сама.
Терпеливо пережидая паузу, Константин разглядывал свои манжеты.
— Значит, ты ведешь дневник, — наконец сдался он.
— Да. В том числе, там есть записи и о моем муже.
— Похоже, я тебя задел?
Она легко пожала плечами.
— Нет. Меня не задевают подобные разговоры. У меня выработался иммунитет.
— Научите и меня, доктор. Как вы заработали этот иммунитет? И как вы защищаетесь от атак счастья, которое лезет в вашу жизнь, настойчиво заявляя о себе?
Нурит посмотрела на него и медленно перевела взгляд на бутылку с вином.
— Ты хочешь, чтобы я научила тебя не страдать?
— Научи меня не думать о том, что я не заслужил счастья. О том, что каждый раз судьба отбирает у меня самое дорогое как раз в тот момент, когда я убеждаюсь в том, что счастлив. О том, что тебе хочется на кого-то положиться и отдохнуть, но ты не можешь этого себе позволить, потому что у тебя никого нет, кроме себя самого.
— Сейчас ты задаешь вопрос «за что», и я вряд ли смогу на него ответить. Просто у каждого из нас разная любовь. Природа многим наделила тебя, и многое у тебя забрала. Ты можешь многое дать, но не каждый готов это принять. Такие люди, как ты, почти всегда одиноки. Ты слишком полон для того, чтобы что-то принимать.
Константин помочлал.
— Но ведь… но ведь это неправда, — сказал он.
Нурит поднялась, оставив бокал на столе, и подошла к окну. Она отодвинула штору и посмотрела в темную даль.
— Мы особенные, — продолжила она. — У нас нет счастья, у нас есть одиночество. И, если у других людей одиночество бывает одного, двух или трех типов, то у нас оно бывает разным. Другие люди чувствуют себя с другими по-разному счастливыми. Мы чувствуем себя с другими по-разному одинокими.
— Я не чувствовал себя одиноким рядом с Марикой.
— Потому что ты любил ее. Любовь — это самая большая ложь, которую когда-либо изобретал человек.
Константин тоже встал и сделал пару шагов к ней, остановившись за ее спиной.
— Зачем люди любят, если все это заведомо… сказка с плохим концом?
— У этой сказки не всегда плохой конец. Мы не знаем, что выдумаем — в этом вся прелесть любви. Человек не может предсказать, каким образом он будет лгать через два дня.
— То есть, мы с Марикой… просто лгали друг другу?
— Вы лгали самим себе.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Но я вряд ли смогу тебе это объяснить.
Константин посмотрел на ночной сад.
— Похоже, твой муж тебя серьезно обидел, — снова заговорил он.
— Моя проблема в том, что я хорошо знаю людей. Я могу сказать, что они сделают сегодня, завтра, через год. И еще я не люблю идеализировать. Когда розовые очки разбиваются, стекла попадают в глаза.
Он сложил руки на груди и присел на подоконник.
— Мудро, доктор. Жаль, что слова не могут лечить, верно?
— Только мы сами сможем себя излечить. Это не зависит от слов, которые сказал тебе чужой человек.
— Под чужим человеком ты подразумеваешь себя?
Доктор Мейер неопределенно пожала плечами.
— Разве я не чужой человек?
— Для меня — нет. Я думаю, ты сама это понимаешь.
— Понимаю. Но уж лучше это было бы иначе. — Она помолчала. — Мы с тобой зря встретились. Если бы мы познакомились лет на десять раньше, все было бы иначе. И зря ты попросил показать тебе эту статью.
Константин молчал, ожидая ответа.
— Думаю, мне не стоит тебе этого говорить. Просто…
— Просто что?
— Просто я в тебя влюблена.
— Это предварительный диагноз, доктор? Или же окончательный?
— Со своим цинизмом ты заткнул бы за пояс половину врачей в этой стране.
Константин приоткрыл окно и выглянул на улицу.
— Там холодно, — сообщил он. — И скоро будет дождь. Почему я всегда расстаюсь с женщинами именно зимой?
Нурит положила руку ему на плечо.
— А встречаешься? — спросила она. — Тоже зимой?
— В основном, осенью. Тогда, когда все нормальные люди с женщинами расстаются. — Он потрепал волосы. — Знаешь, когда я впервые увидел тебя, то подумал: она точно замужем, просто муж не уделяет ей внимания.
— Я выглядела несчастной?
— Скорее, пресыщенной.
— Чем именно?
— Собственной самодостаточностью. Ты выглядишь человеком, который так привык быть один, что уже и не представляет, что рядом кто-то будет.
Нурит подошла вплотную к нему.
— Вот поэтому я и сказала «зря».
Константин посмотрел на нее.
— Никогда бы не подумал, что ты можешь быть слабой. Я сам не думал, что могу быть слабым. Но иногда что-то случается, и тебя будто скручивает в узел. И ты думаешь: вот, приятель, получил? Не все тебе делать из себя героя… доктор, мы договаривались только о сеансе психоанализа.
— Это будет практическое продолжение.
Глава 14
Когда раздался звонок в дверь, доктор Мейер изyчала свое отражение в большом зеркале в прихожей. Она поменяла два платья и остановила свой выбор на белом. Вечерним оно не выглядело, но при определенной доле фантазии позволяло мyжчине yвидеть все, что нyжно. К платью Нyрит добавила ниткy жемчyга. Волосы она собирать не стала, ограничившись тонким белым обрyчем — и осталась довольна внешним видом женщины, которую видела перед собой.
— Похоже, я один при параде? Что же, мне не привыкать.
Константин бросил взгляд в зеркало, поправил воротничок темно-зеленой шелковой рyбашки и повернyлся к хозяйке.
— Я ожидал более нескромного наряда, — сказал он ей. — В любом слyчае, это тебе.
Нyрит взяла бyкет лилий и посмотрела на него.
— Подyмать только, ты даже помнишь, какие цветы я люблю, — проговорила она недоyменно. — Спасибо. Проходи. Ты голоден?
— Нет. Но я бы с удовольствием чего-нибудь выпил.
— Отлично. Я тоже не голодна. Итак, вино или коньяк?
— Пyсть бyдет вино. Интересно, что же ты выбрала на этот раз.
…Пока Нурит открывала вино и разливала его по бокалам, Константин успел разжечь камин, и теперь сидел в одном из кресел напротив него. Доктор Мейер на секунду остановилась в дверях кухни, изучая гостя, после чего приблизилась и поставила бокалы на журнальный столик.
— Сегодня я подумал о том, что ты выбрала на роль моего советника Надава потому, что ты хочешь мне отомстить, — сказал Константин, не поворачиваясь к ней.
— За что я могу тебе мстить?
— Тебе лучше знать. Ведь ты могла выбрать кого-то другого. К примеру, доктора Офру Даан, с которой ты уже не один год ведешь совместное исследование.
Нурит заняла второе кресло.
— Не помню, чтобы я рассказывала тебе про Офру.
— Тем не менее, я знаю, что она тоже в свое время занималась психологией допроса. Или ты просто не хочешь, чтобы со мной работала женщина?
Она положила ногу на ногу и, сложив руки на колене, слегка наклонилась к нему.
— Предположим, ты прав. И какой вывод ты можешь сделать на основе этого?
— Ты ищешь причину для того, чтобы уехать. И причина эта вовсе не в том, что ты хочешь открыть свою практику во Франции. Ты с не меньшим успехом могла бы сделать это здесь.
— Предположим, ты прав и сейчас.
— Я знаю, что прав. Иначе я бы этого не говорил.
И Константин снова повернул голову по направлению к камину. Нурит взяла один из бокалов и протянула ему.
— Сухое, — сказала она. — Я помню, что ты не любишь десертное.
— Я не понимаю, зачем разыгрывать спектакль. Ты могла сказать мне обо всем прямо, без чудачеств. Или ты думала, что я тебя не пойму?
— Я знала, что ты меня не поймешь. Ты и сейчас не понимаешь меня, так что теперь я твердо убеждена в правильности своего поступка.
— Что я должен был понять?
— Ты не должен был понимать. Но ты мог подумать о том, что я чувствую каждый раз, когда тебя вижу.
Константин сделал пару глотков вина и поставил бокал на пол.
— Ах, эти бессердечные мужчины, — сказал он. — Они не могут понять, что чувствует женщина. Особенно если один раз она делает вид, что ей на тебя наплевать и демонстративно садится в машину своего любовника, а потом говорит, что любит не его, а тебя. И всегда любила только тебя.
— А еще мужчины пользуются женщинами для того, чтобы пережить расставание с другими женщинами.
— Ты можешь объяснить, что произошло? Я не узнаю тебя, ты никогда себя так не вела.
— Так обычно ведут себя женщины, которым надоело их одиночество. И им вдвойне тяжелее от того, что нужный им человек рядом, но никогда не будет им принадлежать.
Константин молчал, продолжая изучать языки пламени за каминной решеткой. Нурит переводила взгляд с дымившейся в его пальцах сигареты на его профиль и обратно и тоже не торопилась нарушать тишину.
— Что я могу сделать для того, чтобы ты осталась? — спросил он.
— Я не знаю. Просто я хочу получить кусочек счастья. Небольшой. Я просыпаюсь с утра и думаю о том, что у меня ничего нет. Вокруг полно людей, которые ценят меня как специалиста, но рядом со мной нет человека, которому я была бы нужна как женщина. Может быть, ты был прав, когда говорил, что я сама отпугиваю мужчин…
— Еще никогда я не слышал от тебя столько фальшивых слов.
Нурит устало помассировала виски.
— Я вряд ли смогу объяснить тебе это другими словами.
— Тогда попробуй объяснить это без слов. После стольких лет общения мы можем обойтись без них.