не знала наверняка. Что, если она понадобится Никите? Машины у нее не было, быстро вернуться в город из деревни, где живет папа со своей девушкой, она не сможет. Впервые Яна немного пожалела, что год назад папа перебрался поближе к ней. Раньше они с Элизой жили за четыреста километров от города, в котором обосновалась Яна, часто приезжать она не могла, и это не вызывало вопросов. Но папа очень быстро «вырос» из той местности, все больше дел у него появлялось в большом городе, все чаще Элиза оставалась одна, и в конце концов они приняли решение переехать. Яна обрадовалась, поскольку искренне любила и отца, и Элизу, но обосновывать, почему не сможет приехать, с каждым разом становилось все сложнее. Туманно пообещав постараться, она положила трубку и приняла волевое решение поставить телефон в режим «Не беспокоить», но перед этим сообщила Никите в мессенджер, что в случае необходимости ему следует позвонить два раза. Второй звонок за пятнадцать минут такой режим пропустит. Почему она сообщила об этом только Никите, Яна себе объяснила легко: она ведь выполняет его задание, вдруг ему что-то понадобится?
Яна просидела за книгами и ноутбуком до глубокой ночи, выписывая важные вещи в блокнот, чтобы затем изучить подробнее. Она хотела пока найти максимально возможное количество версий, а уж затем изучать их подробнее, боясь, что, если увлечется одной, не останется времени на другие. И только когда перед глазами все чаще появлялись радужные круги, а сфокусироваться на буквах становилось все труднее, она взглянула в нижний правый угол ноутбука, с удивлением обнаружив почти четыре часа утра. И пусть завтра суббота, но спать до обеда все равно не входило в ее планы.
Сложив книги на столе и закрыв ноутбук, Яна, наплевав на умывание и чистку зубов, быстро разделась, забралась в постель и почти сразу уснула.
Разбудил ее странный звук. Еще не открывая глаз, она услышала, что на улице начался настоящий ураган: ветер швырял в стекло крупные дождевые капли, стучал ими по жестяному подоконнику снаружи, завывал и стонал, как раненый зверь. Но не это ее разбудило, Яна прекрасно спала под любую непогоду. Среди бушевавшей стихии она распознала еще один звук, необычный, будто кто-то скреб ногтями по стеклу.
Мурашки побежали по коже. Яна приоткрыла глаза, глядя прямо перед собой и прислушиваясь. На улице уже начало светать, но из-за разыгравшейся непогоды рассвет получился серым, мрачным, и очертания комнаты просматривались как через мутное стекло. Кровать Яны стояла изголовьем к окну, и звук шел оттуда, поэтому она не видела, что там происходит. Она понимала, что надо приподняться на локте, посмотреть в окно, но было до ужаса страшно. Тело словно парализовало от ужаса. А кто-то скреб и скреб ногтями по стеклу в окно комнаты на четвертом этаже. И только вспомнив, что оставила открытой форточку, Яна заставила себя медленно сесть и повернуться к окну.
Первым, что она увидела, была длинная ветка росшего снаружи дерева. От ветра ветка раскачивалась, касалась стекла и скребла по нему. Яна едва не рассмеялась от облегчения. Вот что значит читать про призраков и демонов половину ночи! Однако уже в следующее мгновение ей стало не до смеха. При очередном движении ветка коснулась окна, но не вернулась обратно, а так и застыла возле самого стекла. Мгновение стояла неподвижно, а затем начала удлиняться, расслаиваться на более тонкие ветки, напоминая сухую сморщенную руку с длинными пальцами. И пальцы эти, заканчивающиеся острыми когтями, скреблись по стеклу и медленно ползли в сторону открытой форточки.
«Мне это кажется, мне кажется!» — мысленно говорила себе Яна, поскольку горло сжал спазм. Она смотрела на эту удлиняющуюся руку и не могла пошевелиться. Лишь когда рука достигла форточки и длинные черные пальцы ухватились за деревянную раму, явно желая проникнуть в комнату, Яна все-таки вскочила, подбежала к окну и попыталась закрыть форточку. Сморщенные пальцы мешали ей это сделать, но Яне не хватало мужества коснуться их и попытаться вытолкнуть наружу. Она изо всех сил лупила по пальцам форточкой, надеясь, что они отползут сами, но те держались крепко.
Глубоко вдохнув, Яна на максимум раскрыла форточку, а затем с размаху захлопнула ее. В это же мгновение вся ладонь скользнула в комнату, и деревянная рама ударила уже не по пальцам, а по запястью, отрубая его. Раздался мерзкий, рвущий пополам сердце хруст, отрубленная рука свалилась в комнату, но не упала на пол, а вцепилась в предплечье Яны. Яна завизжала, отскочила от окна, затрясла рукой, пытаясь скинуть с себя страшные пальцы, но те лишь крепче сжимались, причиняя боль.
— Помогите! — закричала Яна, и этим криком сама себя разбудила.
Подскочила на кровати, тяжело дыша и испуганно озираясь по сторонам. Она была в своей комнате, одна, а на улице действительно бушевала непогода. Голая ветка старого клена стучала в окно, но даже самая больная фантазия не могла разглядеть в ней высохшую ведьмину руку. И, если уж на то пошло, окна в общежитии давно установлены пластиковые, нет в них никаких форточек.
Часы показывали начало шестого утра, значит, проспала она чуть больше часа. Папа всегда говорил, что, если приснился плохой сон, нужно перевернуться на другой бок, и тогда он точно не продолжится, но Яна чувствовала, что простым переворачиванием дело не обойдется. Ей нужно сбросить с себя остатки кошмара, и только потом снова ложиться.
На всякий случай закрыв поставленное на проветривание окно и найдя в шкафу чистое полотенце, Яна тихонько выскользнула из комнаты и отправилась в ванную. Прохладный душ — то, что ей сейчас нужно.
В комнате напротив уже было темно и тихо, вечеринка давно закончилась, а девчонки наверняка крепко спали, и их не разбудил ее крик. Повезло, что это был всего лишь сон. Если бы на нее на самом деле кто-то напал, соседки, спящие после выпитого алкоголя, все равно не услышали бы ее просьб о помощи.
В ванной Яна разделась, зашла в душевую кабину и уже потянулась к крану, как вдруг замерла. На предплечье правой руки — той, в которую во сне вцепились страшные пальцы старого клена — виднелись яркие черно-синие полосы. Никита за обедоужином показывал ей фотографии следов на теле Алины Девятовой, и Яна могла поклясться, что следы на ее руке точь-в-точь такие, как на плечах Алины.
Сердце снова сорвалось в галоп, дыхание сбилось. Яна выскочила из душевой кабинки, схватила мобильный телефон, включила селфи-камеру и начала лихорадочно фотографировать обнаженное тело, стараясь, чтобы руки не дрожали и снимки не выходили смазанными. Сделав около десятка кадров, она трясущимися пальцами принялась листать их, внимательно всматриваясь в каждый. Других следов на ее теле не было. Однако это все равно успокаивало мало.
Не думая о времени, она вызвала из памяти телефона номер Никиты Кремнева. Тот не отвечал долго, что вполне логично в шестом часу утра, а когда отозвался, голос его был хоть и сонным, но крайне встревоженным. Конечно, он понимал, что Яна в такое время не стала бы его будить без острой необходимости, даже если бы нашла что-то очень важное в книгах.
— Яна? Что случилось?
Она сглотнула, стараясь взять себя в руки и говорить несбивчиво и понятно.
— Прости, что так рано, но мне… Мне приснился сон, будто кто-то лезет в окно и хватает меня за руку. Я проснулась и обнаружила на запястье следы. Такие же, как у Алины.
В трубке послышались шорохи. Наверное, он садится и ищет на прикроватной тумбочке очки. В фильмах люди, которые их носят, всегда так делают, а как происходит по-настоящему, Яна никогда не видела.
— Так, — наконец произнес Никита. — Ты одна или соседка с тобой?
— Одна. И мне… страшно, — призналась Яна. — Вдруг оно вернется.
— Я приеду минут через двадцать.
Он положил трубку, а Яна опустила телефон и взглянула на свое отражение в зеркале. Значит, у нее есть примерно двадцать минут на то, чтобы все-таки умыться и привести себя в порядок. Выглядеть в глазах Кремнева жуткой трусихой очень уж не хотелось. Правда, придется обойтись без макияжа, потому что она могла уговаривать себя сколько угодно, но трясущиеся руки все равно не позволят даже ресницы накрасить.
Яне хватило мужества вернуться в комнату, чтобы переодеться и не встречать Кремнева в пижаме, но вот остаться там до его приезда она не смогла. Тихонько выбралась в общий коридор и шмыгнула на небольшой балкон. С него как раз был виден вход в общежитие и небольшая парковка перед ним.
Никита приехал даже раньше, чем обещал: от звонка Яны прошло всего пятнадцать минут. Яна даже не представляла, с какой скоростью он ехал. Как он вошел в общежитие, тоже было непонятно. Не то преподавателям делали скидку, не то вахтерша задремала. Рассвет только набирал обороты, в такое время тяжело бодрствовать. Замок же на входной двери уже пару недель был сломан.
— Ты как? — первым делом спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо в полутьме тесного коридора.
— Нормально, — заверила Яна, хотя до нормального состояния ей было далеко. Сердце все еще колотилось в горле, руки мелко тряслись, да и голос наверняка дрожал.
— Показывай.
Яна открыла дверь комнаты, пропуская его, и впервые порадовалась, что привыкла прятать личные вещи в шкаф. С десяти лет она жила вдвоем с отцом, и оставлять вещи разбросанными по комнате ей было неловко, а затем в ее жизнь и вовсе вошла педантичная до неприличия Элиза. Никаких скомканных колготок на полу, висящего на спинке стула бюстгалтера или сушащегося на двери полотенца. Конечно, и пыль, и чашки на столе, и учебники на полу возле кровати — все это было, но за такое обычно не приходится краснеть перед посторонними людьми, особенно когда тебе девятнадцать и в гости заглянула не мама будущего мужа.
— Я спала, — начала Яна, закрыв за ними дверь. — Проснулась от дождя и еще какого-то странного звука. Сначала не поняла, что это, а потом догадалась: ветка дерева стучит в окно. Обернулась и увидела, как эта ветка начала удлиняться и превращаться в руку.