— И в кафе она вручила вам подарок? — встрял Никита, за что тут же получил удивленные, но не возмущенные взгляды от следователя и Лосева.
— Да, — кивнул Антон.
— Браслет и медальон?
— Да.
— Как она это объяснила?
— Сказала, что просто хочет подарить мне пару вещиц на счастье. Я ношу много украшений, особенно во время выступлений, поэтому не стал отказываться. Она говорила, что эти вещи непременно принесут мне удачу.
— Почему она была в этом уверена? — поинтересовался следователь, поняв мысль Никиты.
Девятов немного замялся, но затем все же признался:
— Она сказала, что купила эти вещи специально для меня у какого-то сильного мага. Они заговорены на удачу.
Значит, вот как Светлана уговорила Антона надеть эти вещи! Только Никита сильно сомневался, что это было правдой. Едва ли Светлана попросила у демона именно это, ведь никакой особой удачи набор Антону не принес, зато его любовницей она стала. Никита был почти уверен, что желанием девушки было привязать Антона к себе. Что ж, кто-то привороты по фотографии делает, а кто-то идет дальше.
— И после этого вы начали встречаться? — уточнил следователь и тут же продолжил, поскольку ответ и так был ясен: — И как, принесли они вам удачу?
Антон пожал плечами.
— Мы заключили несколько крупных контрактов, да и выступления продолжили, несмотря на все ковидные ограничения. Наверное, в нынешнее время это уже можно считать удачей. Только с Алиной начали чаще ругаться.
— По какой причине? Она догадывалась о появлении соперницы?
— Не думаю. Мы хорошо скрывались.
Ага, и опыт у гражданина Девятова большой.
— Она настаивала на переезде в Москву. Она и раньше заводила об этом разговор, но в последние месяцы будто с цепи сорвалась.
— Чем она это аргументировала? — поинтересовался Воронов.
Антон бросил на него затравленный взгляд, и Никите это очень не понравилось.
— Ну… там возможностей больше. И родня у нее там.
Врет. Не нужно было обладать экстрасенсорными способностями, чтобы это понять. Воронов бросил вопросительный взгляд на Никиту, и тот едва заметно покачал головой. Мол, еще не время.
— А вы переезжать, значит, не хотели? — уточнил Воронов.
— У меня вся жизнь здесь прошла, сын здесь. Да и Света. Не мог я от нее уехать.
Конечно, не мог. Не мог он оставить Светлану, это противоречит всем законам демонической природы, человеческие законы тут бессильны.
— И что произошло в день смерти Алины? — задал следующий вопрос следователь.
Антон закрыл лицо руками и замотал головой, будто даже вспоминать не хотел, а затем заговорил еще тише, чем до этого:
— Мы должны были ехать на гастроли, но Алина заявила, что уезжает в Москву прямо сегодня. Мы поссорились, потом я толкнул ее. Я… Меня такая ярость вдруг обуяла, я даже сам от себя не ожидал. Но она сказала, что либо я уезжаю с ней, либо она уходит из группы и рассказывает всем правду о том, что это она писала слова и музыку, а я никто. Я не мог этого допустить, понимаете? Это же крест на всей моей жизни!
— И тогда вы ее убили?
Антон снова закрыл лицо, и на этот раз плечи его мелко затряслись.
— Я не хотел. Алина упала, и я хотел поднять ее, но сознание будто затуманилось. Я словно со стороны смотрел, как она поднимается на четвереньки, а я подхожу и затягиваю на ее шее цепочку от медальона. Она отбивается, пытается вырваться, но я… прижимаю ее к себе и…
Антон некрасиво разрыдался, а следователь молча посмотрел на Никиту и Лосева, как бы говоря обоим: «Все, как у Пряникова». Тогда Никита дал знак, что готов задать свои вопросы, и следователь кивнул в знак разрешения.
— Антон, как давно вам начали сниться странные сны? — спросил Никита.
Тот даже не уточнил, о каких снах его спрашивает Никита.
— Примерно в феврале, — сразу ответил он, будто не видел в этом ничего необычного.
И именно в феврале появились первые снимки, где медальон носит Алина. Значит, до этого весь комплект надевал только Антон, и демон был бессилен, но, как только медальон и браслет начали надевать разные люди, он получил власть.
— И что было в этих снах?
— Что-то лезло к нам в окно. Что-то черное, огромное, хватало меня за руки, за шею. Потом такие сны начали сниться и Алине. Иногда по утрам мы находили синяки на теле друг у друга, и если поначалу шутили, то потом стало не до шуток. Мы даже собирались пройти медосмотр. А потом мы начали находить царапины на подоконнике, на стенах, на полу. И поняли, что это не сны.
— Алина поэтому хотела уехать в Москву?
Антон кивнул.
— Она боялась. Просила меня уехать, но я не мог…
Бросить Свету, да, это они уже слышали. Знал бы он, что Света и есть всему виной.
— И что же все-таки на самом деле произошло в день убийства Алины?
— Ночь была ужасной. Мне казалось, что я уже и не проснусь вовсе. Это черное нечто влезло к нам в окно, бесновалось в нашей гостиной. Разбило телевизор, подрало обои на стенах, ну, вы сами все видели. Когда мы проснулись и увидели это, Алина сразу решила уезжать. А меня все еще будто не пускало что-то, хотя я тоже испугался. Алина призналась, что наняла частного детектива, чтобы найти мою любовницу. Думала, что сможет уговорить ее отпустить меня и мы уедем. Я взбесился, и тогда она сказала, что уезжает одна. Вот после этого мы с ней и повздорили, но я… я не хотел ее убивать. В какой-то момент я будто перестал управлять своим телом. Эти черные руки появились наяву, я ясно видел их. Они держали меня за руки, заставляли душить Алину и держали саму Алину…
Антон судорожно вздохнул, захрипел странно, будто ему не хватало воздуха. Воронов тут же налил ему воды в стакан, и Антон залпом осушил его.
— В крови Девятова в больнице нашли следы транквилизаторов, — шепнул Никите тем временем Лосев. — Очевидно, девица кормила кумира таблеточками, чтобы не возникал и не решил вдруг пойти сдаться.
В кармане у Никиты завибрировал телефон, и он вытащил его, встревоженно взглянув на экран. Звонили из клиники отца.
— Мне нужно выйти, — сказал он Лосеву. — Попробуйте узнать у Антона, у какого мага Светлана взяла украшения. Это важно.
Лосев кивнул, бросив на него вопросительный взгляд, но Никита ничего больше не сказал. Так и сжимая в руке вибрирующий телефон, вышел за дверь и тут же ответил.
— Никита Андреевич? — раздался незнакомый девичий голос. — Это Варвара, дневная медсестра из клиники «Как дома».
— Да, я понял, — нетерпеливо перебил Никита. — Что-то с отцом?
— Да… То есть нет. Просто он очень просил, чтобы вы приехали.
Никита едва не рассмеялся. Что за дурные шутки? И если бы эта Варвара позвонила ему с личного телефона, он уже бросил бы трубку, но звонок был со стационарного аппарата клиники, а значит, это не глупый розыгрыш.
— Просил? — переспросил он, и по сарказму в его голосе медсестра догадалась, как необычно это звучит.
— Я сама удивилась, — торопливо заговорила она, будто боялась, что Никита все-таки не станет слушать. — Но он подошел к посту и, как заведенная игрушка, говорил: «Мне нужно поговорить с моим сыном, пусть он приедет».
Никита все еще сомневался в том, что это не шутка, но заверил, что сейчас будет.
Заходить к следователю не стал, просто написал Лосеву сообщение о том, что уезжает, и попросил позвонить после допроса. Все, что ему было нужно, он узнал. Где и как искать Светлану — задача полиции. А ему следует придумать, как заставить Воронова отдать им медальон, потому что, пока у Яны лишь браслет, она в опасности. Но если надеть ей медальон, они привяжут к ней демона окончательно. И как потом от него избавляться?
По дороге в клинику можно было позвонить Лере, поинтересоваться ее самочувствием, или Сатинову, чтобы выяснить, как дела у Яны, но ничего из этого Никита не сделал. Не мог думать ни о чем, кроме внезапной просьбы отца. Он молчал двадцать лет, из которых десять Никита ездил к нему минимум раз в месяц. И ни разу за это время он даже не дал понять, что узнает сына, слышит его слова, и тут вдруг… Почему? Что произошло? Меньше всего Никита верил в то, что отец так проникся его последним монологом. Бывали у него монологи и более страстные за это время.
Здание клиники выступило из-за деревьев, как всегда, внезапно. Вот только дорогу с двух сторон окружали высокие, сплетающиеся наверху кронами сосны, как вдруг они расступились, являя взору небольшой особняк. Никита не стал заезжать на парковку, бросил машину у входа. Едва ли в это время он кому-то помешает. Заставлял себя не торопиться, но по посыпанной гравием дорожке все равно шел быстро, мелкие камешки вылетали из-под подошв ботинок и приземлялись в зарослях можжевельника, окаймляющих дорожку. Тишину вокруг нарушал только этот звук.
Пациенты еще не спали, до отбоя далеко, но в большинстве своем находились в комнатах, а те, кто крутился в большом коридоре, называемом «гостиной», у телевизора, не обратили на него никакого внимания. Удивленно посмотрела лишь молоденькая медсестра, которую Никита видел впервые. Должно быть, та самая Варвара. Но она быстро сообразила, что, раз охрана его пропустила, значит, это кто-то свой, сложила это с собственным звонком и догадалась, кто перед ней.
— Никита Андреевич? — дежурно уточнила она, поднимаясь из-за стола. — Пойдемте.
Никита почему-то ожидал, что отец будет беспокойно ходить по комнате, выглядывать его в окно. После слов медсестры у него сложилось именно такое впечатление. Но отец, как обычно, сидел в кресле у стола и точно так же, как и всегда, даже не повернул голову, когда они вошли.
Варвара оставила их одних, тихонько прикрыв за собой дверь, а Никита подошел к отцу, не зная, что сказать. Это несоответствие ожиданий и реальности, упавшее на почву сумасшедшего дня, полного переживаний, так выбило его из колеи, что он никак не мог придумать, как начать разговор. Просто сел рядом и молча уставился на отца. И хоть тот тоже молчал, как всегда, и не смотрел на него, Никита видел, что сегодня все не так. Отец знает, что он здесь, более того, знает, кто он. И поэтому Никита медлил, давая тому возможность начать первым. В конце концов, он это заслужил за столько лет.