Пауза затягивалась, и в какой-то момент Никита тоже посмотрел в окно, впервые желая понять, на что его отец так внимательно смотрит все эти годы. За окном уже почти стемнело, лишь над самой кромкой деревьев еще оставался кусочек красно-фиолетового неба. К вечеру наконец прекратился дождь, и, хоть тучи все еще закрывали небо, у самой земли их уже не было, и солнце, стремительно уходящее за горизонт, подсвечивало их снизу. И этот свет так привлек Никиту, что он не заметил, когда отец повернул к нему голову. Лишь когда снова посмотрел на него, увидел его взгляд, жадный, нетерпеливый. Отец смотрел на него с таким неистовым голодом, как бездомный черпает горячий суп стужей зимой. Будто впервые смог позволить себе увидеть, как повзрослел его сын, как изменился за эти годы. Но стоило Никите повернуться, как он снова попытался напустить на себя то бездумное выражение лица, за которым — Никита теперь в этом не сомневался! — прятался все эти годы. Вопрос только, прятался от кого? От него, старшего сына? Или от собственных демонов, ежесекундно жрущих душу?
Попытался, но получилось не до конца. Что-то живое все-таки осталось на его лице.
— Кандалы и ошейник нельзя надевать на одного человека, — внезапно произнес отец, и Никита поймал себя на мысли, что совсем не помнит его голос. Точнее, ему казалось, что помнит, но другим. Не таким хриплым и чужим.
— Что? — растерянно переспросил он.
— Нельзя, — повторил отец. — Слышишь? Ни в коем случае. Это приведет к страшной трагедии.
Никита во все глаза смотрел на него, а в голове бессмысленным роем метались разные мысли, и никак их было не собрать в нечто связное.
Значит, он не ошибся? И этот демон, который убил Алину, Ирину Пряникову, а теперь и за Яной увязался, действительно был у них дома в ту ночь, когда они остались сиротами? Откуда отец знает про кандалы и ошейник?
Холодная волна окатила его с головы до пят. Антон Девятов надевал и то, и другое, затем убил свою жену и несколько дней находился в полностью неадекватном состоянии. Леша говорил, что в его крови нашли транквилизаторы, но что, если дело не в них? Да, врачи сумели привести его в чувство, он не оказался в психушке, как отец Никиты, но ведь за двадцать лет медицина шагнула далеко вперед.
Никита снова взглянул на отца.
— Ты надевал их? Браслет и медальон были у тебя? — охрипшим голосом спросил он.
Отец еще несколько долгих секунд смотрел на него, а затем повторил:
— Не позволь этому случится. Что хочешь делай, чем хочешь жертвуй, но не позволь.
Сказав это, он отвернулся к окну и снова стал напоминать ту живую статую, к которой Никита привык за эти годы. Сколько ни бился он над дальнейшим разговором, отец больше не сказал ни слова, не взглянул на него и никак не дал понять, что слышит. Будто на несколько часов он вышел из своего вечного ступора, а теперь снова вернулся в него.
Никита нырнул в прохладный вечер, стремительным шагом дошел до ворот клиники, но не вышел на улицу, остановился. Несколько раз глубоко вдохнул, впуская в легкие свежий воздух и надеясь, что он приведет в порядок мысли. Единственное, что он сейчас чувствовал, это непонятную горечь во рту. Хотелось заесть ее чем-нибудь сладким, но он никогда не держал в машине ничего съестного. Даже долбаной жвачки не валялось в бардачке! Единственное, что он может, это дышать глубже.
В кармане снова завибрировал мобильный телефон, в котором он так и не включил звук.
— Да, — сказал Никита, даже не посмотрев на имя звонившего.
— Ты не нашел Янку? — спросила трубка голосом Сатинова.
Никита проглотил замечание о том, что искать ее было не его задачей.
— Я был занят, — ответил он, отстраненно отмечая, как странно звучит голос, будто и не его вовсе.
— Ее нет ни у меня, ни у Леры, я проверил. Позвонил парочке однокурсниц, номера которых знаю, они сказали, что Яны сегодня не было не только на твоих лекциях, а вообще в университете. Я не знаю, где она. И дома у меня все перевернуто, а кот в таком шоке, будто дьявола увидел.
— Твою мать, — сквозь зубы выругался Никита, хотя не позволял себе подобных выражений вот уже лет пять, с тех пор, как устроился на работу в университет.
Этот сумасшедший день никогда не кончится.
Глава 14
Из забитого тонкой фанерой окна нещадно сквозило, и Яна, привязанная к ножке большой железной кровати веревкой и потому не имеющая возможности сменить местоположение, продрогла до костей. Как ни пыталась она съежиться, сгруппироваться, тело все равно дрожало и зубы стучали друг о друга. Первые несколько часов она отчаянно пыталась освободиться, но веревка оказалась слишком толстой, узел — крепким, а кровать словно весила целую тонну. Яна только вспотела, но ни на миллиметр не приблизилась к свободе. А когда она выбилась из сил и мокрая одежда начала остывать, вот тогда-то и поняла, насколько злую шутку сыграла с собой. Тонкое пальто грело на улице, во время движения, но на сквозняке почти не защищало от холода.
Утром Яна проснулась от того, что что-то мокрое и шершавое трогало ее лицо. Сначала отмахнулась нетерпеливо, не желая просыпаться, но утробное «мяу!» быстро прогнало сон. У нее на груди, придавливая к матрасу своим немалым весом, сидел большой Сашин кот Макс. И то ли ему не нравилась гостья в хозяйской постели, то ли он не против был позавтракать в ее компании, но решил разбудить таким вот бесцеремонным способом.
Яна нехотя поднялась с кровати и вышла из спальни. В квартире было тихо: Саша ушел на работу, а часы показывали бессовестные десять утра. Яна опоздала на первую пару, но еще могла успеть на вторую. Пропускать занятия она не считала возможным даже в такой скверный день. Еще не все потеряно, и вести себя так, будто завтра у тебя уже нет, не имеет никакого смысла.
На столе ее ждала короткая записка, сообщающая, что все содержимое холодильника в ее распоряжении, свежие полотенца лежат в ящике над стиральной машиной, а Макс накормлен и не следует поддаваться на его провокации.
— Понял? — сказала Яна коту, который выглядел самым несчастным и голодным животным в мире. — Ты ел. Так что не обманывай.
Кот коротко мяукнул, явно выражая свое презрение, и забрался под стол. Наверное, еще не терял надежды что-нибудь выпросить.
Сашин холодильник Яну очень порадовал: в нем было много всего, и самое главное — все это не нужно было готовить. Как нормальный холостяк, живущий один и не испытывающий финансовых затруднений, Саша предпочитал класть туда то, что готовить не нужно, максимум — требуется разогреть. Яна вытащила сыр, масло и мясную нарезку, соорудила себе несколько бутербродов под чашку кофе и через двадцать минут уже вышла из дома. Если автобус не опоздает, то шансы успеть на вторую пару у нее достаточно велики. Оставалось надеяться, что Никита простит ей отсутствие на его лекции.
Автобус пришел вовремя, и Яна доехала до нужной остановки как раз в тот момент, как на университетское крыльцо высыпали студенты передохнуть между парами.
— Яна!
Незнакомый женский голос заставил ее недоуменно покрутить головой в попытках понять, кто и откуда ее зовет. Лишь несколько секунд спустя она заметила, как из машины, припарковавшейся на остановке перед автобусом, ей машет короткостриженая блондинка в больших темных очках-стрекозах.
— Вы мне? — уточнила Яна, наклоняясь к открытому окну пассажирской двери.
— Ну конечно! Садись, Саша просил тебя отвезти кое-куда.
Яна не почувствовала в тот момент никакой угрозы, но садиться все равно не спешила. Она рассчитывала еще успеть на занятия…
— Садись скорее, — торопила девушка, — пока водила на меня ментов не вызвал, здесь же нельзя стоять.
Яна нырнула в салон, и автомобиль тронулся с места как раз в тот момент, когда автобус недовольно посигналил.
— Вот ведь вредный! — со смешком заметила девушка. — Мог бы не подъезжать так близко, и выруливать было бы легче.
Девушка представилась давней Сашиной знакомой Светой и сказала, что тот попросил привезти Яну в одно место, поскольку готовит ей сюрприз.
— А разве он не на работе? — удивилась Яна.
Вот ведь дурочка, тогда еще надо было понять, что дело пахнет керосином! Тогда они еще ехали по городским улицам, и она могла позвать на помощь! Но она ничего такого не поняла.
— Да кто его контролирует? — рассмеялась Света.
И Яна погрузилась в приятные мечты о том, какой именно сюрприз ей готовит Саша. Думала, что ему захотелось отвлечь ее от неприятных мыслей, подарить незабываемый день, который наверняка будет лучше лекций.
Напряглась Яна только тогда, когда машина выехала за город и стремительно понеслась по пустой трассе. Она взглянула на Свету, чтобы задать вопрос, и едва не вздрогнула от заметной перемены: девушка больше не улыбалась, не строила из себя веселого собеседника. Губы ее были плотно сжаты, брови нахмурены.
— Куда мы едем? — настороженно спросила Яна, и Света не сразу удостоила ее ответом.
— Куда надо, туда и едем, — наконец грубо сказала она, когда Яна повторила вопрос в третий раз. — Сиди и молчи.
— Очевидно, это не Сашин сюрприз, — выдохнула Яна, незаметно осматриваясь по сторонам.
— Да уж очевидно, — подтвердила Света.
Положение казалось безвыходным. Трасса была пуста, в этом направлении машин всегда было мало: она вела в сторону заброшенной деревни, которую вскоре собирались снести и застроить более приличными домами, сделав таким образом элитный коттеджный поселок. Даже если Яне удастся выбраться из машины, то на скорости больше ста километров в час она наверняка разобьется насмерть, а если выживет, то не будет способна передвигаться. Что стоит Свете остановиться и заново забросить ее в машину? Нет, определенно стоило сидеть дальше и ждать более подходящего момента для побега.
Света привезла ее в ту самую заброшенную деревню. Яна никогда здесь не была, видела только фотографии однокурсников, которые приезжали туда в поисках атмосферных локаций. Домов оказалось не так и много, но все были пустыми, безжизненными и заросшими деревьями и кустами. Света заехала во двор одного из таких домов, оставила машину за полуразрушенным сараем. Едва ли такие предосторожности были необходимы, кто сюда приедет? Она заставила Яну выйти из машины и зайти в дом, и большой нож в ее руке был гораздо убедительнее любых слов. Наверное, вот сейчас можно было попробовать сбежать, но Света наверняка знает эту местность лучше, раз сразу направилась к нужному строению, не выбирала, где остановиться. Да и на ногах у нее удобные кроссовки, а у Яны — ботинки пусть на небольшом, но каблуке.