енина, нацеленными на непримиримость к меньшевикам, правым эсерам, борьбу с ними, оттягивание созыва Всероссийского Учредительного собрания или срыв его, Голощекин вернулся на Урал, в Екатеринбург, и стал решительно действовать в этом русле. Уральская большевистская власть становилась все более экстремистской. Близость Голощекина к Ленину была известна его сподвижникам и в обстановке внутрипартийной борьбы вызывала у некоторых из них неприязнь и нарекания. Позднее Я. X. Юровский, характеризуя руководящую роль Голощекина в решении судьбы Семьи Романовых, говорил: «Кстати сказать, все бывшие тогда в Екатеринбурге лидеры относились к Филиппу неприязненно, ругая его «верноподданным» Ленина»23. В дальнейшем Голощекин вновь и вновь встречается с Лениным (как и со Свердловым) и сугубо конфиденциально соучаствует в решении судьбы Царской Семьи.
Нам важно установить, с какой целью стремились захватить Царскую Семью Голощекин и другие, намеревались ли сохранить ей жизнь, допускали ли ее физическое уничтожение или стремились к нему? Они выдавали свои действия за предотвращение освобождения Царской Семьи «монархистами» и бегства ее за границу, однако почти не скрывали, что при выполнении этой задачи церемониться с Романовыми не следует, определенно допускали убийство: только бы последние не оказались на свободе. Об этом было известно всем исполнителям, членам «экспедиции» — посылавшимся в Тобольск группам, отрядам. Об этом без обиняков потом писал Быков: «Новому отряду дано было задание доставить Николая Романова «живым или мертвым»... в случае надобности, открыть военные действия против защитников Романова»24. Член президиума исполкома облсовета левый эсер Н. А. Сакович. добровольно оставшийся в Екатеринбурге при вступлении в него белых, давал следствию показания об известных ему действиях местного руководства. Он свидетельствовал: «Я был очевидцем отвратительных сцен: например, был возбужден вопрос, кем, не упомню, чтобы устроить при переезде бывшего царя крушение», «крушение поезда, или устранить «охрану» от провокационного покушения на крушение, или, наконец, привезти Их в Екатеринбург», что было какое-то «указание из центра»25. Об этом Я. X. Юровский в связи с конфликтом уральского руководства, проводившего в Екатеринбурге областную конференцию коммунистов, говорил с Яковлевым в конце апреля: «Напряженность... охватила всех и, так как... обязанность за сохранность и целость Николая была возложена на Филиппа (Ш. И. Голощекина. — И. П.), то ему стали задаваться в угрожающих тонах вопросы: «А ну-ка, пусть нам расскажет военный комиссар, как это так случилось, что Николая у него из-под носа увезли» и т.д. Наиболее резко и наступательно вели себя товарищи Сафаров, Войков и др.»26. П. М. Быков об этой конференции и настроениях участников писал: «...В частном совещании большинство делегатов с мест высказывалось за необходимость скорейшего расстрела Романовых»27. Как видим, атмосфера среди партийного большевистского актива области была благоприятной для спровоцированного убийства Семьи Николая II.
Работая над проблемами истории гражданской войны с 1950-х годов, автору данных строк довелось разговаривать с десятками ее участников, с видными коммунистами, красными командирами, в частности, с В. А. Зубовым*, командиром батальона, а затем — 1-го Уральского стрелкового полка РККА, сформированного в Екатеринбурге и использовавшегося в апреле 1918 г. в качестве главной вооруженной силы в борьбе за захват Романовых в Тобольске. Именно подразделения этого полка под командованием командира 2-го батальона А. А. Бусяцкого имеет в виду Быков, когда говорит о постановке перед ним задачи «живым или мертвым»... Но в действительности, как вспоминали Зубов, Бусяцкий и другие, установка уральского военного комиссара Голощекина была совершенно однозначной — убить Романова, чтобы его не освободили, пользуясь сложной обстановкой. Спустя некоторое время по окончании гражданской войны об этом прямо скажет А. Г. Белобородов, в январе 1918 г. ставший при поддержке Ш. И. Голощекина тов. председателя облсовета и его исполкома и — по крайней мере в первый период — «его человек». «Мы считали, — писал Белобородов, — что, пожалуй, нет даже необходимости доставлять Николая в Екатеринбург, что если представятся благоприятные условия во время его перевоза, он должен быть расстрелян в дороге»28. Это ответ на вопрос, ставило ли уральское руководство непременную цель убить Николая Александровича Романова по пути в Екатеринбург? Да, ставило. Осуществить намерение помешали лишь непредвиденные обстоятельства, о чем речь пойдет далее.
А теперь спрашивается: могли ли так твердо определиться в своих целях и практических действиях Голощекин с Белобородовым, без указания, санкции, хотя бы в той или иной форме выраженного согласия Свердлова и Ленина на это убийство? Нам представляется, что ни в коем случае! Доказательно прослеживается роль Свердлова как куратора по этому вопросу, его прямые контакты с Голощекиным, предваряющие решительные действия последнего и «иже с ним» по подготовке убийства Романовых. В свою очередь, Свердлов не мог решить этот вопрос помимо, а тем более — вопреки воле Ленина. По скудным источникам также просматривается его пристальное внимание к вопросу о Романовых, хотя полностью уяснить его роль гораздо сложнее, ибо он прилагал максимум усилий к тому, чтобы не оставить следов для истории. Уже сама позиция Ленина и Свердлова возбуждает вопрос: почему из двух соперничающих за власть над Тобольском и Царской Семьей сторон выбор был сделан в пользу уральского, а не западносибирского — «законного» руководства? Официально руководство Западной Сибири в лице В. М. Косарева* поставило вопрос о выдаче своему комиссару в Тобольске А. Ф. Демьянову* полномочий 28 марта. Важно заметить, что ни в это время, ни позднее данные лица, омские красногвардейцы, Западно-Сибирский совет экстремизма по отношению к Семье Николая Романова не проявляли, в дальнейшем Косарев даже протестовал против действий уральских руководителей. Телеграфная просьба сибиряков вообще была оставлена без ответа; видимо, это были не те люди, которые нужны были Кремлю. Уральцы официально обратились с подобным запросом только 13 апреля, когда чрезвычайными полномочиями был уже наделен К. А. Мячин (В. В. Яковлев)29. И чаша весов склонилась к варианту поддержки уральцев, которые к тому времени овладели властью в Тобольске и фактически блокировали действия сибиряков, в том числе Демьянова и его отрядов. С 9 апреля председателем Тобольского совета, перед тем переизбранного, стал П. Д. Хохряков, вооруженные силы уральцев были резко преобладающими. Как отмечалось, Отряд особого назначения Кобыл и некого уже вошел в подчинение Совнаркома и ВЦИКа. Не была ли выгодна центру неопределенность с властью в Тобольске, многослойные противоречия и острое противоборство разнородных сил, среди которых резко преобладали уральские экстремисты, угрожавшее перерасти в вооруженную схватку, в центре которой неизбежно оказалась бы Семья Романовых? Не был ли запоздалым запрос Екатеринбургом официальных полномочий при длительных уже активных действиях по установкам Свердлова — Голощекина, в силу некоторой «строптивости» сибиряков, мешавших достижению террористических целей, желавших лишь замены охраны Царской Семьи и перевода ее в Омск? В телеграмме уральцев за подписью зампредседателя облсовета Б. В. Дидковского от 19 апреля говорилось, что «[В] Тобольске разложение, там омский комиссар Демьянов [с] отрядом отказывается подчиняться местному исполкому»30.
Текст этой телеграммы заставляет предполагать, что уральские руководители не принимали всерьез факт назначения Москвой чрезвычайного комиссара, даже не упоминали об этом и настаивали на своем всевластии в Тобольске. Дело в том, что телеграмма на этот счет была отправлена Я. М. Свердловым в Екатеринбург еще 9 апреля и к 13-му не могла быть там не полученной. Текст этой телеграммы гласил:
«Дорогие товарищи!
Сегодня по прямому проводу предупреждал Вас о поездке к вам [подателя] т. Яковлева Мы поручили ему перевезти Николая [II] на Урал Наше мнение: пока поселите его в Екатеринбурге. Решайте сами, устроить ли его в тюрьме или же приспособить какой-либо особняк. Без нашего прямого указания из Екатеринбурга [Николая II] никуда не увозите. Задача Яковлева — доставить Николая [II] в Екатеринбург живым и сдать Председателю] Белобородову или Голощекину. Яковлеву даны самые точные и подробные инструкции. Если что необходимо, сделайте. Сговоритесь о деталях с Яковлевым. С товарищеским] прив[етом] Я. Свердлов»31.
К содержанию телеграммы мы еще вернемся, но сразу же обратим внимание на то, что, согласно телеграмме, миссия Яковлева сводилась к доставке бывшего Царя в Екатеринбург. На деле задание и полномочия, данные ему в Москве на словах и по мандату, были куда обширней. В такой противоречивости в официальном определении роли уральского руководства, с одной стороны, и уполномоченного кремлевских руководителей Яковлева — с другой, был явный источник возможного конфликта между ними. А это могло привести к вооруженным стычкам, гибели Царской Семьи, и вину за эту гибель можно было возложить на одну из сторон. Скорее всего, виновным признали бы Яковлева, как не сумевшего выполнить поручение — «довезти груз живым».
2 Доставка царской четы и княжны Марии в Екатеринбург
В. В. Яковлев (подлинное имя — К. А. Мячин) был хорошо известен В. И. Ленину и Я. М. Свердлову как один из руководителей уральских боевиков в первой русской революции и участник нашумевших большевистских экспроприаций с убийствами в последующие годы, как активный участник Октябрьского переворота 1917 г., делегат II Всероссийского съезда Советов, заместитель председателя ВЧК. Он постоянно общался со Свердловым, встречался и с Лениным32.
С начала 1918 г. Мячин работал в Уфимской губернии. В начале апреля 1918 г., будучи в Москве (возвращался из служебной поездки по поручению руководства Уфимской губернии в Петроград), зашел к Свердлову, старому революционному сподвижнику. От него и получил неожиданное задание, связанное с судьбой Семьи Николая Романова. Приведем отрывки из его воспоминаний, написанных в 1930-е годы, имеющие весьма существенное значение для раскрытия рассматриваемой темы: