Как видно, стихи Гейне процитированы применительно к случившемуся в полуподвале Ипатьевского дома: убийству бывшими подданными своего Царя. Обратили на себя внимание и знаковые изображения. Они относятся к каббалистическим. Автор данных строк, занимавшийся проблемой истории масонства, его корнями, опубликовавший по ней специальную работу, видит в данных знаках сходство с таковыми в каббалистических и магических алфавитах, с тайнописью тайных обществ, весьма разнообразной114. В литературе бытует утверждение, что надпись в расшифровке одного французского специалиста означает следующее: «Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы»115. Так ли это, нам судить не дано. Но смысловое сходство со стихами Гейне создает впечатление, что писавший мог так злобно торжествующе, мстительно по отношению к императорской России, ее монарху, казненному только что, выплеснуть свои эмоции. Встречающиеся в литературе заявления о том, что знаки совершенно случайны, что их просто праздно нацарапали карандашом или замывавшие после расстрела кровь в комнате охранники, или еще раньше приходившие туда, в контору Н. Н. Ипатьева, рабочие и т.д.116, вряд ли могут приниматься всерьез. Другое дело, что нет оснований на базе этих надписей делать заключения о «ритуальности» совершенного убийства. И Гейне процитировать, и знаки тайнописи проставить кто-либо из 4-5 австро-венгров внутренней охраны, по характеристике малообразованных, вряд ли мог. Скорее всего это сделано именно А. Е. Лисицыным (или как его там?).
Р. Вильтон пришел к такому заключению: написал это человек «"с черной, как смоль, бородой", прибывший из Москвы»117. Представляется, что для такого утверждения основания есть. Их дал сам Лисицын, признававший, что в 1917 г. ехал в Россию с разрушительными целями. И таких разрушителей из эмигрантов и разного рода авантюристов ринулось в Россию великое множество. Обратимся к уже упоминавшемуся выше документу. В 1936 г. А. Е. Лисицын писал Я. С. Агранову в связи с определением сталинской политики как созидательной, а прежней — как разрушительной: «Вы знаете цели, с которыми появились в России все, начиная с Ленина и кончая мной. Эти цели не только не соответствовали, но являлись почти полной противоположностью тем целям, которые ныне ставят перед страной наша партия и ее вожди. В момент нашего появления в России появились и другие группы движения со своими задачами, что в принципе создавало хаос. Никто не понимал опасности входа в этот туннель»118. Не правда ли, читатель, это — многозначительное и меткое признание авантюриста, сделанное, правда, в узком кругу чекистской элиты? На момент 1917 г. Лисицын мог быть не только большевиком или «около большевиком», но и масоном. Масоны были в рядах социалистов, в том числе и среди большевиков, причем включая видных. Охотников до развала России, выбивания ее из союза Антанты, стран, воюющих с Германией, на деньги ее правительства или «безвозмездно», было слишком много, и их дело было отнюдь не безуспешным. Лисицын наряду с другими языками знал немецкий. Гейне-то он уж точно читал.
Не буду освещать сам момент убийства членов Царской Семьи и их близких. Отчасти пришлось его уже касаться. О том, как была устроена кровавая расправа с узниками Ипатьевского дома, как крестились в последний раз внезапно погибающие глубоко верующие люди, не зная за собой вины, и с их еще не остывших тел срывали украшения, написано много с большей или меньшей достоверностью. Свидетельских показаний осталось достаточно, хотя далеко не все они объективны и точны с фактической точки зрения, однако это в основном относится к деталям. Заявки от 17 июля в «военный комиссариат» о выдаче «нагановских патронов 520 штук и маузера 4 обоймы»119 создают представление о том, сколько было израсходовано боеприпасов командой преступников, скорей всего только теми, которые состояли в охране ДОНа (приглашенные для разового участия в этом М. А. Медведев, П. 3. Ермаков, С. П. Ваганов — не в счет; они имели свои источники пополнения). В магазинах маузера (разной конструкции) вмещалось по 8 и 10 патронов. Речь шла о трех десятках патронов, а в целом — примерно 550. Сколько израсходовали те трое — неведомо. Ермаков расстрелял комплекты трех револьверов, а все — не менее чем вдвое больше. И в целом этот вопрос для истории ясен. Необычайно щедро расходовали убийцы патроны: десятки на каждую жертву! Кровь лилась рекой по комнате расстрела, по прихожей и во дворе во время выноса трупов.
Ныне некоторые авторы пытаются выяснить вопрос о том, кто кого убил. Выяснение этого — дело почти бесперспективное прежде всего потому, что, как отмечают Юровский, Никулин и другие, стрельба производилась почти с самого первого момента беспорядочно, ибо большинству палачей пришлось начинать и продолжать ее из створа двери из прихожей, из-за спины других. Потом, ворвавшись в комнату, чекисты стреляли уже по мечущимся и падающим людям, «своим» и «не своим» жертвам. Почти то же можно сказать по поводу убийцы самого Николая II. Эту заслугу себе приписали и Юровский, и Ермаков, и Медведев (Кудрин). Причем в уже убитого, а может быть еще живого, но недвижимого, в него норовили потом разрядить револьверы и другие. Юровский в 1920 г. написал: «Николай был убит самим ком[ендаит]ом наповал»; в 1934 г.: «Он спросил: "Что?" и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал»120.
В заявлении в Музей революции в 1927 г. он утверждал то же: «...из кольта мною был наповал убит Николай». Это заявление удостоверил и Г. П. Никулин121. Но в более позднее время Никулин, по заверению М. М. Медведева, свидетельствовал уже, что это совершил не Юровский, а отец М. М. Медведева — М. А. Медведев. («Он выстрелил первым и убил царя»122. Сам Медведев в 1963 г. говорил: «Юровский хочет ему (Е.С. Боткину. — И. П.) что-то ответить, но я уже спускаю курок моего "браунинга"и всаживаю первую пулю в царя... Юровский и Ермаков также стреляют в грудь Николая II почти в упор»123.
В письме к М. М. Медведеву А. Г. Кабанов также об этом писал: «Ваш отец Михаил Медведев, которому было разрешено сделать первый выстрел в Николая Романова. Эту миссию он выполнил успешно, с одного его выстрела из маузера Николай упал мертвый»; «Тот факт, что от пули Вашего отца умер царь — это тогда знали все работники Ч/С»124. Но при этом существуют и свидетельства о том, что первый выстрел в Николая II сделал Юровский. Свидетель расстрела А. А. Стрекотин в 1934 г. сообщил: «Юровский читал вторично, при последнем слове он моментально вытащил из кармана револьвер и выстрелил в упор в царя»125. П. 3. Ермаков в одном варианте воспоминаний писал:
«Я выстрелил в него (Николая II. — И. П.) в упор, он упал сразу»126, в другом утверждал также, что он убил и бывшую Императрицу, и Алексея. Все трое сдавали свое оружие в музей, заявляя, что из него ими был сделан выстрел в бывшего Царя, что они (Юровский, Медведев, Ермаков) стяжают славу этого деяния. Истину первого выстрела не установить. Одно лишь несомненно: в Николая Романова стреляли все трое. Первым как будто бы М. А. Медведев. Хотя нельзя быть уверенным и в достоверности свидетельств Кабанова и Никулина, переданных сыном М. А. Медведева, претендовавшего в последние годы жизни на то, что именно он сделал первый выстрел. Остается по крайней мере вопрос: почему дисциплинированный чекист перехватил заведомо намеченную жертву своего начальника; почему он начал стрельбу до отдачи тем команды, которая действительно прозвучала? Несомненно только то, что все трое настрелялись вволю, больше других. Особенно старался пьяный Ермаков: он докалывал и достреливал. Противоречий в показаниях свидетелей на этот счет нет. Оружие маузер, наган, кольт. Пожалуй, в качестве иллюстрации общей картины кровопролития расстрельной ночи: в заключение приведу отрывок из наиболее полных и откровенных воспоминаний Юровского от 1922 г.: «Я предложил всем встать. Все встали, заняв всю стену и одну из боковых стен. Комната была очень маленькая. Николай стоял спиной ко мне. Я объявил, Исполнительный Комитет Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов Урала постановил их расстрелять. Николай повернулся испросил. Я повторил приказ и скомандовал "Стрелять". Первый выстрелил я и на повал убил Николая. Пальба длилась очень долго и несмотря на мои надежды, что деревянная стенка не даст рикошета, пули от нее отскакивали. Мне долго не удавалось остановить эту стрельбу, принявшую безалаберный характер. Но когда, наконец, мне удалось остановить, я увидел, что многие еще живы. Например, доктор Боткин лежал опершись локтем правой руки, как бы в позе отдыхающего, револьверным выстрелом с ним покончил. Алексей, Татьяна, Анастасия и Ольга тоже были живы. Жива была еще и Демидова. Тов. Ермаков хотел окончить дело штыком. Но однако, это не удавалось. Причина выяснилась только позднее (на дочерях были бриллиантовые панцири в роде лифчиков). Я вынужден был по очереди расстреливать каждого»127. И он, Я. X. Юровский, не обходит молча особую роль П. 3. Ермакова, но с наслаждением освещает и свою, причем так, чтобы в «верхах», для которых предназначалось «Свидетельство», учли его «исторический», «боевой» подвиг рой Мы отметили его точным цитированием.
3. Ложь и дезинформация вокруг убийства
Почти сразу же после убийства, с 19 июля, в центральную и местную печать пошел поток информации о нем: процессе принятия решения, его обстоятельствах и выполнении. И весь этот поток снизу доверху был наполнен ложью, заведомой и согласовывавшейся, как и само решение, между Москвой и Екатеринбургом, перед акцией и после нее. В основе дезинформации лежали «четыре кита»: расстрел был вынужден обстановкой, контрреволюционным заговором, опасностью освобождения Царской Семьи заговорщиками, невозможностью организации судебного процесса; решение принято местны