Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:
— Германское правительство объявило нам войну.
И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С. К. Тимошенко.
— Давайте директиву, — сказал И. В. Сталин»[146].
Из этого небольшого отрывка воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова можно сделать вывод, что бомбардировки советских городов в зоне ответственности Западного, Киевского и Прибалтийского особых военных округов начались в 3.15, 3.20 и в 3.30 утра 22 июня 1941 года соответственно. В 4.10 — 4.15 сухопутные войска немцев на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление. Доклад И. В. Сталину состоялся не позже 3 часов 50 минут, а уже в 4 часа 30 минут нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Красной армии Г. К. Жуков были у него в кабинете.
Сравнив временные рамки начала войны, изложенные в двух разных источниках одного и того же человека, которые отделяют друг от друга чуть больше десяти лет, трудно не заметить существенных их отличий. Суть их сводится к тому, что в мемуарах Г. К. Жукова время начала войны в полосе ответственности трех западных особых военных округов, в отличие от проекта его выступления на Пленуме ЦК КПСС, указано разное. Это во-первых. Во-вторых, время доклада И. В. Сталину о начале немецкого наступления указано на 25–30 минут позже, а время начала заседания Политбюро ЦК ВКП(б) — на 30 минут раньше.
Не исключено, что Г. К. Жуков попытался несколько подкорректировать свою точку зрения по этому вопросу с учетом существующей тогда советской официальной версии. Однако и в этом случае она по-прежнему не соответствовала реальным временным показателям относительно начала фашистской агрессии против СССР. Получается, что бомбардировки и артиллерийский обстрел советской территории начались на 45–50 минут раньше, чем это было на самом деле.
К этому следует добавить, что Г. К. Жуков также неверно указал время начала заседания Политбюро ЦК ВКП(б) в то утро. Судя по записи в кремлевском журнале, оно началось не в 4 часа 30 минут, а в 5 часов 45 минут 22 июня 1941 года.
В подтверждение ошибочности версии Г. К. Жукова о времени начала Великой Отечественной войны предлагаю читателям ознакомиться с точкой зрения по этому вопросу еще трех крупных военачальников того периода: маршалов Советского Союза А. М. Василевского и С. М. Буденного, а также генерала армии Д. Г. Павлова, командовавшего в начале войны Западным фронтом.
Маршал Советского Союза А. В. Василевский в своих мемуарах «Дело всей жизни» так описал начало войны:
«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г. К. Жукова, подписанную наркомом обороны и им директиву в адрес командования Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов.
В роковую ночь начала войны командование приграничных округов держало непрерывную связь с руководством Наркомата обороны и Генеральным штабом. В 4 часа с минутами нам стало известно от оперативных органов окружных штабов о бомбардировке немецкой авиацией наших аэродромов и городов. Одновременно или несколько ранее эти данные стали известны руководству Наркомата обороны и почти тут же Советскому правительству. Отборные фашистские орды, обладавшие двухлетним опытом ведения современной войны, обрушились на наши пограничные войска и войска прикрытия.
Так началась Великая Отечественная война»[147].
Маршал Советского Союза С. М. Буденный в своем военном дневнике по данному вопросу высказался так:
«В 4.00 22.06.41 г. мне позвонил нарком т. Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь, и нужно ли об этом докладывать Сталину? Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он сказал: «Звоните вы!». Я тут же позвонил и доложил не только о Севастополе, но и о Риге, которую немцы тоже бомбят. Тов. Сталин спросил: «Где нарком?». Я ответил: «Здесь со мной рядом» (я уже был в кабинете наркома). Тов. Сталин приказал передать ему трубку. Так началась война!»[148].
Судя по приведенным цитатам из воспоминаний двух прославленных военачальников советского государства, война началась после четырех часов утра 22 июня 1941 года, а не в 3 часа 15 минут, как утверждает Г. К. Жуков.
Более подробно о точном времени начала широкомасштабных боевых действий немецко-фашистских войск в Белоруссии поведал следователю НКВД СССР в ходе одного из допросов бывший командующий Западным фронтом генерал армии Д. Г. Павлов. Привожу дословно его показания:
«В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного Совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских.
Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов — Сапоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На других участках фронта я доложил, что меня особенно беспокоит группировка «Бялоподляска».
На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните». На этом разговор закончился.
Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армиями, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов…
…Этот разговор с командующими армиями происходил примерно около двух часов ночи.
В 3 часа 30 мин. народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил — что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны.
… Я обещал народному комиссару дальнейшую обстановку на моем участке доложить после вторичных переговоров с командующими армий.
В течение дальнейших 15 минут я получил от командующих следующую информацию:
От командующего 10-й армией — «все спокойно»; от 4-й армии — «всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу»…
… Я отправился доложить новую обстановку народному комиссару обороны и прежде чем добился Москву, мне позвонил по телефону Кузнецов, доложив: «На всем фронте артиллерийская и оружейно-пулеметная перестрелка. Над Гродно до 50–60 самолетов штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал». Я ему по телефону передал ввести в дело «Гродно-41» (условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место. После этого я срочно позвонил в Белосток. Белосток ответил: «Сейчас на фронте спокойно».
Примерно в 4.10 — 4.15 я говорил с Коробковым, который также ответил: «У нас все спокойно».
Через минут 8 Коробков передал, что на Кобрин налетела авиация, на фронте страшенная артиллерийская стрельба. Я предложил Коробкову ввести в дело «Кобрин 41 года» и приказал держать войска в руках, начинать действовать с полной ответственностью»[149].
Обобщив все вышесказанное генералом армии Д. Г. Павловым, можно сделать вывод о том, что г. Гродно подвергся бомбардировке немецкой авиацией ориентировочно в 4.10 утра, г. Кобрин — в 4.20, а г. Белосток на две-три минуты позже. Артиллерийский обстрел советской территории начался в 4.00 — 4.05 практически одновременно с пересечением границы немецкой авиацией. Из этого следует, что первый доклад о начале боевых действий в Белоруссии мог поступить в Генеральный штаб Красной армии не ранее чем 4.25 — 4.30 утра по московскому времени, но ни в коем случае не в 3 часа 30 минут, как утверждает Г. К. Жуков. На мой взгляд, свидетельские показания генерала армии Д. Г. Павлова более точны, так как они были сделаны по свежим следам произошедших событий, в отличие от воспоминаний Г. К. Жукова, написанных по истечении более чем двадцати пяти лет с момента начала Великой Отечественной войны.
Совсем другую версию начала войны нам поведал бывший ближайший соратник И. В. Сталина В. М. Молотов. Как известно, накануне и в годы Великой Отечественной войны он занимал должность заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров и наркома иностранных дел СССР. Как уже ранее отмечалось, в своем выступлении по радио в полдень 22 июня 1941 года В. М. Молотов заявил, что вероломное нападение фашистских войск на Советский Союз произошло в 4 часа, а посол Германии Шуленбург якобы вручил ему меморандум об объявлении войны лишь в 5.30 утра.
В беседе же с писателем И. Ф. Стаднюком он совсем по-другому осветил этот трагический момент в истории нашей страны. «Молотов, — пишет И. Ф. Стаднюк, — взял с меня слово, что пока буду держать в тайне подробности, которые тогда, в конце шестидесятых годов, могли наделать шуму за рубежом.
Вот что услышал я от Вячеслава Михайловича: 22 июня 1941 года между двумя и тремя часами ночи на даче министра иностранных дел Молотова раздался телефонный звонок германского посла графа фон Шуленбурга. Он просил срочно принять его для вручения важнейшего государственного документа. Молотову нетрудно было догадаться, что речь идет о меморандуме Гитлера об объявлении войны. Он ответил послу, что будет ждать его в Наркомате иностранных дел, и тут же позвонил на дачу Сталину, разбудил его и сообщил о разговоре с Шуленбургом. Сталин ответил: «Езжай в Москву, но прими немецкого посла только после того, как военные нам доложат, что вторжение началось… Я тоже еду и собираю Политбюро. Будем ждать тебя…» Молотов так и поступил.