, а ее действия не ограничились только подрывом склада боеприпасов, но и захватом командования крепости в Тульче, от которого мы потребовали отдать распоряжение своим артиллеристам открыть огонь по собственным объектам. Подумав минутку, продолжает Никольский, начальник крепости согласился открыть огонь из орудий с крепостных площадок по порту Сулин, городу Исакча и Галац.
Эти выстрелы крепостных румынских орудий известили немцев и румын о том, что русские заняли Тульчу»[177].
Из приведенного отрывка из воспоминаний генерал-майора Н. П. Никольского следует, что уже 21 июня 1941 года крупное подразделение пограничников перешло границу и своими активными действиями якобы поддержало стихийное восстание жителей г. Тульчи и личного состава 33-го пехотного полка румынской армии против собственного правительства. Конечно, в подобное верится с трудом, но, как говорится, «что написано пером, то не вырубишь топором». Затем последовал подрыв румынского склада боеприпасов, захват командования крепости в этом городе, которое по требованию пограничников приказало гарнизону крепости открыть артиллерийский огонь по ряду объектов и городов на территории Румынии. Если учесть, что к этому моменту Румыния еще не находилась в состоянии войны с Советским Союзом, то можно с уверенностью утверждать, что подобные действия пограничников могли быть использованы Германией и Румынией как повод для развязывания войны.
Что касается румынских городов, которые, по мнению генерал-майора Н. П. Никольского, были подвергнуты артиллерийскому обстрелу, то, на мой взгляд, это не что иное, как выдумка уважаемого ветерана, и вот почему. Расстояние между г. Тульча, откуда велась стрельба, до городов Исакча, Галац и порта Сулин 28, 56 и 60 километров соответственно. Как известно, в тот период крепостных орудий с такой дальностью стрельбы еще не существовало. Поэтому обстрел мог вестись лишь по румынским военным объектам, находящимся на расстоянии 15–20 километров от крепости, а также по советской территории, до которой было всего лишь 6–7 километров. Но даже если представить, что обстрел из крепостных орудий велся только по военным объектам на территории Румынии, то он в любом случае мог спровоцировать ответный огонь румынских частей, расположенных вдоль рек Прут и Дунай, по территории Советского Союза. Ведь никому из румынских генералов и офицеров и в голову не могла прийти мысль о том, что именно их артиллерия стреляет по своим. Если эта версия верна, то тогда становится понятно и происхождение тех ночных обстрелов пограничных застав, комендатур и населенных пунктов Молдавской ССР, о которых в своих воспоминаниях упоминают некоторые участники первых боев на советско-румынской границе. Напомню, что произошли эти обстрелы за 2–3 часа до начала фашистской агрессии против СССР.
Надеюсь, каждому понятно, что подобные действия на границе не могли быть предприняты без санкции высшего военно-политического руководства страны.
В этой связи хочу привлечь внимание читателей к одному документу, который многим любителям истории известен довольно-таки давно. Имеется в виду Директива № 1 от 21 июня 1941 года за подписью наркома обороны СССР и начальника Генерального штаба Красной армии. Как известно, впервые об этом документе и о том, как непросто шел процесс ее согласования со Сталиным, в своих мемуарах поведал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Он же первым опубликовал ее якобы полный текст. Ниже публикуется этот вариант Директивы.
1. В течении 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
В таком виде этот документ многие десятилетия кочевал по страницам всевозможных книг и научных исследований.
Однако в декабре 2009 г. в интернете был выложен несколько другой вариант этой Директивы, ранее никогда не публиковавшийся в каких-либо сборниках или исторических работах. По мнению исследователя Сергея Чекунова, первым опубликовавшего этот документ, он представляет собой написанный в явной спешке текст той самой «Директивы № 1 от 21 июня 1941 г.», который ориентировочно в 23.30 последний раз был представлен Сталину на согласование.
В этом варианте указанного документа сохранились все пометки и зачеркивания, которые были сделаны, по всей видимости, рукой Сталина. Ниже приводится копия этого рукописного текста Директивы со всеми исправлениями и дополнениями. Жирным шрифтом мною выделены те предложения, которые отсутствуют в жуковском варианте вышеназванного документа.
1. В течение в ночь 22.6.41. 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО, ЛВО. Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41 г. на рассвете сосредоточить ционных действий. Особенно со стороны Румынии.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) В течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения вдоль на государственной границе.
б) Перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскированно и зарывшись в землю.
г) В случае каких-либо провокаций со стороны немцев или их союзников ни на какие провокации не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирных путем.
г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
д) Эвакуац Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
На Директиве, не имеющей номера, есть служебные пометки: «Директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года. Машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50. Первый экземпляр машинописной копии передан в НКВМФ. Второй экземпляр машинописной копии передан Покровскому». Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.
В этом варианте Директивы № 1 обращает на себя внимание два момента. Во-первых, в нем трижды в разной интерпретации говорится о возможных провокациях со стороны немцев и их союзников, а также дважды высказывается требование — не поддаваться ни на какие провокации. Не многовато ли для довольно-таки небольшого по объему документа? Ведь главное требование к любому военному документу — это краткость и ясность изложения основных его положений.
И, во-вторых, в ожидании нападения немцев Директива акцентирует внимание Военных Советов округов на том, что эти вооруженные провокации наиболее вероятны со стороны Румынии. На мой взгляд, в этом нет никакой логики. Как известно, абсолютное большинство (около 90 %) провокационных действий на границе накануне войны происходили именно на советско-германском участке, а не на советско-румынском. Но если предположить, что упоминание Румынии как наиболее вероятного организатора провокаций на границе на самом деле было окончательным утверждением места ее осуществления советской стороной, то тогда все становится на свои места.
В русле этого вывода можно рассматривать также один из пунктов рукописного варианта указанной директивы, который в мемуарах Г. К. Жукова почему-то отсутствует. Имеется в виду первый пункт «г», в котором говорится, что «в случае каких-либо провокаций со стороны немцев или их союзников, ни на какие провокации не поддаваться, приняв все меры