нием не были приведены в состояние полной боевой готовности, а городки пограничных застав и комендатур, их оборонительные позиции находились в непосредственной близости от границы, то уже в первые минуты войны защитники советских рубежей от артиллерийского и минометного огня противника понесли огромные потери. Вследствие этого на большинстве участков западной границы пограничники не смогли сдержать мощный натиск немецких войск, которым, к тому же, удалось внезапным ударом захватить практически все мосты через пограничные реки Западный Буг и Сан. К этому следует добавить, что, по оценкам даже некоторых отечественных историков, война вскрыла и другие крупные недостатки в деятельности пограничных войск, их вооружении и техническом оснащении, боевой подготовке, планировании боевого применения войск с началом боевых действий, обнажила и определенное благодушие пограничного командования, его неспособность в критической ситуации проявить инициативу и принять целесообразное решение. Проявились узкие места и в таком важном вопросе, как политико-моральное состояние личного состава войск.
Несмотря на эти очевидные факты, в 70—80-е годы прошлого столетия в пограничной историографии стали преобладать тенденции по чрезмерной, порой надуманной героизации всего того, что было связано с деятельностью пограничных войск в годы Великой Отечественной войны, в ущерб объективному и самокритичному взгляду на события той далекой поры.
Большинство пограничных военачальников, а вместе с ними и ведомственных историков стали рассматривать боевой опыт пограничников в годы войны только как средство патриотического воспитания личного состава войск, а не как многогранный интегрированный опыт для будущих поколений защитников рубежей Отечества, где переплетены как героическое, так и трагическое в судьбах тех, кто в июне 1941 года первыми вступил в смертельную схватку с врагом. В современной очень непростой военно-политической обстановке в мире такой подход к изучению опыта боевых действий пограничников в годы Великой Отечественной войны, на мой взгляд, должен остаться в прошлом. Это в полной мере касается и такой важной проблемы, как пути укрепления политико-морального состояния пограничников, которое, как известно, является основой стойкости, мужества и героизма военнослужащих в любой войне.
Потери пограничных войск в годы войны
Пока не будет похоронен последний солдат, война считается незаконченной.
Сегодня ни у кого не вызывает сомнения тот исторический факт, что наибольшие людские потери во Второй мировой войне понес Советский Союз. Казалось бы, наш человеческий долг перед погибшими и умершими от ран требует скорейшего и насколько возможно наиболее полного учета всех павших в борьбе с фашизмом. Однако этого не произошло.
Несколько послевоенных десятилетий любые исследования по данной проблеме находились под строгим запретом, а официальные цифры общих демографических потерь СССР неоднократно фальсифицировались. Как известно, официальная статистика потерь народов Советского Союза за годы войны менялась несколько раз.
Первым о величине потерь СССР в Отечественной войне объявил 13 марта 1946 года советским избирателям во время выборов в Верховный Совет И. Сталин. Отвечая на вопросы корреспондента газеты «Правда», он заявил: «В результате немецкого вторжения Советский Союз безвозвратно потерял в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на немецкую каторгу около семи миллионов человек»[227]. Этим заявлением вождь наметил курс на занижение потерь, чтобы скрыть свои же ошибки и просчеты, допущенные накануне и в первой половине войны, поставившие страну на грань катастрофы.
В августе 1946 года на Парижской мирной конференции В. Молотов повторил, что «потери Советского Союза за период войны составляют 7 млн человек»». Вскоре член Политбюро ЦК ВКП(б), бывший председатель Госплана и заместитель Председателя Совета Министров СССР Н. Вознесенский обнародовал другие данные — 15 млн. жертв[228]. В 1961 году Н. Хрущев в письме шведскому премьер-министру Эрландеру впервые определяет людские потери СССР в «два десятка миллионов жизней советских людей»». Четыре года спустя в докладе на торжественном заседании, посвященном 20-летию Победы, Л. И. Брежнев сказал о «более 20 млн погибших»»[229]. Целых двадцать пять лет после брежневского откровения советские историки как заклинание повторяли цифры, разрешенные Политбюро: «Свыше 20 миллионов»». А сколько это «свыше»? Наконец, М. С. Горбачев, выступая на торжественном собрании по случаю 40-летия Победы, назвал еще одну цифру — 27 млн[230]. И снова более 20 лет историки повторяли новое число безвозвратных потерь народов СССР в той страшной войне.
На рубеже 80-90-х годов сотрудники Института военной истории Министерства обороны СССР, а в начале 90-х годов — авторская группа Генерального штаба и Военно-мемориального центра ВС РФ, используя ранее закрытые для печати архивные документы всех силовых структур, с помощью новейших методик подсчета предприняли попытку обосновать цифру 27 млн погибших за все годы Великой Отечественной войны. Однако современный накал дискуссии по данному вопросу свидетельствует о том, что эта цифра у многих исследователей — как в России, так и за рубежом — вызывает очень большие сомнения. На сегодняшний день величина потерь Советского Союза в той войне по оценкам разных ученых колеблется в пределах от 27 до 47 миллионов человек. Наиболее острые споры сегодня в России вызывает тема военных потерь СССР и их соотношение с потерями фашистской Германии и ее союзников. И этому есть свои причины.
В годы войны занижение своих потерь и завышение потерь противника диктовались как пропагандистскими соображениями, так и стремлением самих военных представить перед вышестоящим начальством результаты своей деятельности в наилучшем свете. Но и после войны, когда к определению величины потерь уже можно было подходить не с конъюнктурных позиций, а как к чисто научной задаче, ее решению мешали идеологические и политические взгляды исследователей.
Долгие годы ситуация складывалась и абсурдная, и позорная. Если о статистике немецких военных потерь любой желающий мог узнать из многочисленных работ советских историков, то вот о потерях Вооруженных Сил СССР можно было почерпнуть лишь отрывочные данные из мемуаров немецких генералов и некоторых западных исторических трудов.
Революционный переворот в нашей военной демографии произошел в 1993 году, когда вышла в свет работа авторского коллектива под руководством генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева «Гриф “секретно” снят…», в которой впервые научной общественности были представлены подробные статистические исследования потерь личного состава и боевой техники советских Вооруженных Сил в войнах, боевых действиях и военных конфликтах за период с 1918 по 1989 год. Судя по нему, за годы Великой Отечественной войны (в том числе и за кампанию на Дальнем Востоке против Японии в 1945 году) общие безвозвратные демографические потери (убито, пропало без вести, попало в плен и не вернулось из него, умерло от ран, болезней и погибло в результате несчастных случаев) советских Вооруженных сил вместе с пограничными и внутренними войсками составили 8 млн 668 тыс. 400 чел. При этом армия и флот потеряли 8 509 300 человек, внутренние войска — 97 700 человек, пограничные войска, другие войска и органы госбезопасности — 61 400 человек. В число общих безвозвратных демографических потерь не вошли 939 700 военнослужащих, учтенных в начале войны как пропавшие без вести, но которые в 1942–1945 гг. были вторично призваны в армию на освобожденной от оккупации территории, а также 1 836 000 бывших военнослужащих, возвратившихся из плена после окончания войны. Эти военнослужащие (2 миллиона 775 тысяч 700 человек) из числа общих потерь исключены.
Точно такие же цифры потерь через 16 лет были опубликованы в другом фундаментальном труде этих же авторов «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь»[231].
Вроде бы, все ясно и все сомнения рассеяны. Именно поэтому, чтобы прекратить различного рода спекуляции по данному вопросу, военное руководство России решило обратиться к руководству страны с предложением о закреплении официальных цифр общих людских потерь СССР 26,6 млн человек, в том числе безвозвратных потерь Советских Вооруженных сил 8,6 млн, так сказать, на государственном уровне. При этом бывший начальник Управления МО РФ по увековечению памяти погибших при защите Отечества генерал-майор А. Кирилин публично объявил, что эти цифры будут доложены руководству страны с тем, чтобы они были озвучены 9 мая 2010 года, в день 65-летия Победы. Однако политическое руководство России, зная о серьезной критике результатов труда авторского коллектива под руководством Г. Ф. Кривошеева, отказалось и в канун празднования Дня Победы, и после этой даты удовлетворить просьбу Генштаба. Не было это сделано и в дни празднования 70-летия Великой Победы. А это означает, что и на сегодняшний день мы по-прежнему не знаем истинного числа безвозвратных потерь народов бывшего СССР, а также его Вооруженных Сил в той страшной войне. Что и сейчас мы имеем дело с упорным стремлением некоторых исследователей занизить число военных потерь, а в ряде случаев — «списать» часть жертв на мирное население.
Если говорить об уровне исследования этой проблемы учеными Пограничной службы ФСБ России, то следует признать, что она находится в зачаточном состоянии. В их работах эта тема особой популярностью не пользуется, а если и приводится какая-либо статистика, то без коментариев и каких-либо обобщений. Более того, в силу слабой своей профессиональной подготовки в этом вопросе и элементарной невнимательности допускаются порой такие ошибки, которые искажают суть проблемы до неузнаваемости.