К примеру, в одной из последних работ пограничных историков утверждается что «безвозвратные потери советских войск составили 8,688 млн, в т. ч. пограничных и внутренних войск НКВД СССР 61,4 тыс. человек»[232]. На самом же деле безвозвратные потери Вооруженных сил СССР составили 8,668 млн человек, в т. ч. органов безопасности, пограничных и внутренних войск 159,1 тыс. человек. А цифра 61,4 тыс. — это безвозвратные потери только среди пограничников, других войск и органов безопасности. Без внутренних войск. А сколько погибло или пропало без вести только пограничников? К сожалению, на сегодняшний день пограничные историки на этот вопрос ответа не дали. В силу этих причин многие исследователи в своих работах приводят статистику потерь пограничных войск на советско-германском фронте по состоянию на 1 апреля 1942 года. За указанный период структура их потерь выглядит следующим образом: погибло и умерло от ран 3 684 чел.; погибло по другим причинам 956 чел.; пропало без вести 35 298 чел.; оказались в плену 136 чел.; ранено, контужено, обморожено, обожжено 8 240 чел. Из этого следует, что общие потери за указанный период составили 48 314 чел., в том числе безвозвратные — 40 074 военнослужащих[233].
К сожалению, комментируя даже эти цифры, некоторые авторы допускают грубейшие ошибки, которые в итоге полностью искажают суть этой проблемы. Вот лишь один, но весьма характерный пример. В одной из исторических работ, где проблема потерь пограничных войск рассмотрена более-менее полно, дословно говорится следующее:
«Общие потери пограничных войск западных округов за период с 22 июня 1941 по 1 апреля 1942 года составили 48 314 человек, или более 55 % от их довоенной численности.
Большинство пограничных частей Прибалтийского, Белорусского, Украинского и Молдавского округов, из-за понесенных потерь в личном составе войск, были доукомплектованы и преобразованы в пограничные полки.
Белорусский и Молдавский пограничные округа потеряли до 90 % довоенной численности.
Безвозвратные потери пограничных войск на 1 апреля 1942 года составили 17 851 человек (36,9 %), санитарные потери — 30 463 человека (63,1 % от общих потерь).
Учет общих потерь в пограничных войсках был налажен только в 1942 году, когда они перешли к выполнению задач по охране тыла фронтов. Соотношение безвозвратных и санитарных потерь пограничных войск в первый период Великой Отечественной войны составило 1:2».[234]
На следующей странице этой исторической работы автором впервые была предпринята попытка определить общие потери среди военнослужащих каждого пограничного округа в отдельности. Ниже представлена таблица, которая дает определенное представление о точке зрения автора по данному вопросу.
Следует отметить, что вышеприведенная статистика потерь пограничных войск в годы Великой Отечественной войны в различных интерпретациях стала фигурировать и в других исторических работах, в том числе подготовленных с участием наиболее авторитетных ученых Пограничной службы ФСБ России[235]. В связи с этим можно предположить, что выводы известного ученого стали, по сути, официальной точкой зрения пограничной историографии по данному вопросу.
Какие же ошибки и неточности допущены при освещении проблемы потерь пограничных войск в годы войны? Прежде всего в данном конкретном случае мы имеем дело с неверной трактовкой содержания того или иного вида потерь. В современной исторической литературе проблема потерь в войнах и вооруженных конфликтах рассматривается, как правило, с двух позиций: демографической и военнооперативной (оперативной). Демографические потери в годы войны — это все случаи смерти личного состава независимо от причин, их вызвавших. Под потерями в военно-оперативном (оперативном) смысле понимаются не только случаи смерти военнослужащих, но и всякое их выбытие из строя хотя бы на время, то есть в потери включаются помимо убитых и умерших от ран и болезней все попавшие в плен, пропавшие без вести, дезертиры, а также раненые, контуженые, обгоревшие и больные, поступившие в лечебные учреждения. В свою очередь военно-оперативные потери делятся на безвозвратные и санитарные. К безвозвратным потерям относятся все погибшие на поле боя, умершие от ран и болезней, небоевые потери, а также пропавшие без вести и оказавшиеся в плену. К санитарным потерям принято относить раненых, контуженых, обмороженных, обожженных или перенесших ту или иную болезнь и эвакуированных из района боевых действий в лечебное учреждение[236]. Все вместе они составляют общие потери в войне. Это, так сказать, теория вопроса.
Тогда из ранее приведенной статистики следует, что на 1 апреля 1942 года число безвозвратных потерь составило не 17 851 чел. (36,9 %), а 40 089 военнослужащих, или 82,9 %. Санитарные же потери равнялись всего лишь 8 189 чел. (17,1 %), но никак не 30 463 военнослужащих. С учетом этого соотношение безвозвратных и санитарных потерь среди пограничников будет выглядеть не как 1: 2, а как 5: 1. То есть на одного раненого приходилось пять военнослужащих их числа погибших, умерших от ран, пропавших без вести и оказавшихся в плену, а также погибших по другим причинам. Это во-первых. Во-вторых, представленная версия общих потерь того или иного пограничного округа, на мой взгляд, также не соответствует действительности.
К примеру, доля потерь в Ленинградском пограничном округе никак не могла быть в 2,3 раза меньшей, чем в Мурманском и Карело-Финском пограничных округах. Ведь именно в направлении Ленинграда немецкие и финские войска наносили свои главные удары, а блокада города уносила жизни не только гражданских лиц, воинов армии и флота, но и пограничных войск. Этот аргумент в полной мере относится и к потерям частей Прибалтийского пограничного округа. Явно заниженной выглядит доля потерь Украинского пограничного округа по отношению к их довоенной численности. Огромные потери советских войск в немецких «котлах» под Киевом и Уманью не миновали и пограничников. Судя по архивным документам, доля потерь этого округа составила не менее 80 % от довоенной численности. Подтверждением этому может служить также тот факт, что именно после поражения Красной армии под Киевом (сентябрь 1941 года) в связи с малочисленностью были расформированы около 50 частей, в том числе 10 погранотрядов, 2 резервных стрелковых пограничных полка, 5 отдельных погранкомендатур и ряд других, более мелких частей.
Но самым весомым аргументом в пользу того, что мои предположения на этот счет верны, может служить статистика потерь Действующих фронтов Красной армии в 1941 году. Судя по ней, доля общих потерь фронтов за 1941 год по отношению к численности личного состава на начало боевых действий составляла: по Ленинградскому фронту — более 71 %; по Карельскому — свыше 56 %; по Северо-Западному — 73,1 %; по Западному — более 190 %; по Юго-Западному — 93,9 % и по Южному — 70 %[237].
Сравнив эти показатели с теми, которые приведены в таблице по состоянию на 1.04.1942, трудно не заметить их существенных различий. К примеру, если войска Северо-Западного фронта за шесть месяцев 1941 года потеряли 73,1 % своей предвоенной численности, то Прибалтийский пограничный округ за 9 месяцев войны — якобы всего лишь 38,4 % личного состава. Юго-Западный фронт за этот же период потерял 93,9 % военнослужащих, а Украинский пограничный округ за значительно больший период — только 40,8 %. Подобная картина наблюдается и по некоторым другим округам. Думается, что любому здравомыслящему человеку понятно, что подобного не могло быть. Ведь практически до конца 1941 года пограничные части находились в полном подчинении Военных Советов фронтов, в силу чего доля их потерь не могла существенно отличаться от общефронтовой. Досадной ошибкой также можно считать упоминание в ранее приведенной таблице такого термина, как «Западный пограничный округ». Такого округа в составе Пограничных войск НКВД СССР в годы войны не было.
Когда речь заходит о потерях среди офицеров-пограничников, в исторической литературе чаще всего приводятся следующие цифры: погибло и умерло от ран 1 178 чел., пропало без вести 3 055 чел. Таким образом, безвозвратные потери среди этой категории пограничников составили 4 233 человека[238]. Но, в работе доктора исторических наук Ю. Г. Кисловского утверждается, что «в первых неравных боях на границе, погиб, пропал без вести или был пленен каждый второй командир и политработник»[239]. Если учесть, что на западном театре военных действий накануне войны было сосредоточено около 60 % всего личного состава пограничных войск СССР, а общая численность командного, начальствующего и политического состава составляла около 24 тыс. человек, то в данном случае число безвозвратных потерь среди этой категории военнослужащих должно было бы составить не менее 7 тыс. человек.
Все вышеприведенные примеры, надеюсь, убедительно свидетельствуют об очень поверхностном исследовании историками Пограничной службы проблемы потерь пограничных войск в годы войны.
Мне могут возразить, что, мол, в трех томах «Книги памяти пограничников, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов», изданной в 1995 году, учтены поименно все пограничники, погибшие в бою, умершие от ран и пропавшие без вести в тот период. Должен разочаровать тех, кто так считает. Проведенный мною анализ позволяет сделать вывод о том, что почти 30 % фамилий, включенных в это издание, не имеют к пограничным войскам никакого отношения. На его страницах можно встретить фамилии военнослужащих других войск НКВД (по охране железных дорог, особо важных промышленных объектов, оперативных войск) и даже военнослужащих Красн