я позволяет это сделать без особого труда.
Роль человеческогофактора на войне
Патриотизм — есть теснейшая связь личности, общества, государства.
Когда речь заходит о трагедии, постигшей Советский Союз в начальный период Великой Отечественной войны, то сегодня можно услышать около десятка различных версий причин произошедшего. Все они условно делятся на три основные группы. Первая — военная катастрофа начального периода войны стала результатом серьезных просчетов политического руководства СССР в оценке сложившейся обстановки в мире, Европе и на советско-германской границе, которые привели к неверным действиям накануне и в первые дни войны. Вторая — случившееся стало возможным в результате внезапного нападения и огромного превосходства германской армии в опыте ведения современной войны, в личном составе и технике над войсками западных приграничных округов Красной армии. И третья группа причин — Советский Союз оказался не готовым к войне с точки зрения человеческого фактора. Красная армия уступала противнику не в числе пушек, танков и пулеметов, а в психологической готовности, умении и желании генералов, офицеров, младших командиров и солдат сражаться и погибать за сталинский тоталитарный режим.
Объем информации, которым сегодня располагают ученые и специалисты, о предвоенном и начальном периоде войны позволяет согласиться с обоснованностью первой группы причин трагедии, произошедшей в июне 1941 года, и отвергнуть как несостоятельную вторую. Что же касается третьей группы причин, то нужно отметить, что эта версия появилась совсем недавно, в научном плане изучена еще недостаточно, тем не менее, она сегодня вызывает наиболее острые споры среди различных школ и течений в современной российской историографии и очень болезненна для восприятия среди широких кругов населения страны. Многие авторитетные отечественные историки и публицисты, а с ними и миллионы граждан страны не готовы сегодня согласиться с тем, что причиной трагедии Красной армии в июне 1941 года, в том числе массовое дезертирство и сдача в плен, стало нежелание значительной части народов, населяющих Советский Союз, сражаться и умирать за власть большевиков. И лишь немногие из них, среди которых историки Игорь Бунич, Марк Солонин, Кирилл Александров, Борис Соколов, Александр Никонов и ряд других, придерживаются этой точки зрения. Они, основываясь на определенной документальной базе, утверждают, что Гитлер в войне против Советского Союза делал ставку на две вещи: «блицкриг» и внутреннюю гнилость сталинского режима. «Блицкриг» дал превосходный результат в первые месяцы войны. Практически вся кадровая Красная армия, стоявшая в первом стратегическом эшелоне, была разгромлена. Затем та же участь постигла и войска второго стратегического эшелона.
Что же касается гнилости сталинского режима, то, как утверждают вышеупомянутые авторы, и здесь Гитлер ничуть не ошибся. Они приводят ошеломляющие цифры военнослужащих, оказавшихся в немецком плену, тех, кто дезертировал с поля боя и уклонился от мобилизации, а также число граждан СССР, воевавших под знаменами вермахта, и ряд других фактов, которые в какой-то мере подтверждают их версии. Основываясь на этом, они делают вывод, что если бы Гитлер повел себя по-умному, если бы он не развернул массовый террор на оккупированных территориях, а пришел туда как освободитель русского народа от власти большевиков, то его шансы на победу изрядно выросли бы.
Есть немало сторонников прямо противоположной точки зрения. Среди них такие историки и яркие публицисты, как Ю. Мухин, А. Мартиросян, С. Кремлев, О. Козинкин, Е. Прудникова и ряд других. Суть их позиции можно сформулировать так: советский народ под руководством своего любимого вождя и выдающегося полководца И. В. Сталина, проявив «небывалый массовый героизм, которого не знала мировая история», разгромил германский фашизм и спас народы мира от коричневой чумы. При этом некоторые из вышеназванных авторов настойчиво проводят мысль о том, что морально-боевые и психологические качества советских воинов на фронтах Великой Отечественной войны были на порядок выше, чем у русских солдат и офицеров, сражавшихся с тем же противником в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.). Подобным образом авторы пытаются доказать, что любовь к социалистической Родине у советских военнослужащих была выше, нежели у солдат и офицеров Российской империи. К примеру, Ю. Мухин в своей книге «Убийство Сталина и Берии» на основе анализа общих боевых потерь в русской армии за все годы Первой мировой войны и Красной армии при освобождении только государств Восточной Европы и Азии в 1943–1945 гг. делает вывод о том, что «при коммунисте Сталине боевая стойкость генералов была в 6,5 раз выше, чем при царе, боевая стойкость офицерства была в 8 раз выше, а стойкость солдат в 17 раз! Вот это была русская армия! Каков, как говорится, поп, таков и приход или, перефразируя, какой строй, таков и настрой»[274].
По мнению же других ученых, морально-психологическая стойкость советских воинов в годы Великой Отечественной войны была всего лишь в 1,5–1,7 раза выше, чем у солдат и офицеров царской армии в период Первой мировой войны[275].
Однако историк Б. Соколов приводит несколько другие сведения, характеризующие морально-боевые качества советской и Русской императорской армий. Основываясь на своих исследованиях о потерях противоборствующих сторон в двух мировых войнах, он утверждает, что соотношение советских и германских потерь на Восточном фронте составило примерно 10 к 1, тогда как соотношение безвозвратных потерь в годы Первой мировой войны между царской армией и германскими войсками равнялось 7: 1. При этом он особо отмечает, что в Первую мировую войну немцы имели подавляющее превосходство над русской армией в артиллерии и боеприпасах, чего нельзя сказать о Великой Отечественной войне. Как известно, в техническом отношении Красная армия была лучше подготовлена к войне, чем Германия. Другими словами, по версии Б. Соколова, боевая стойкость солдат и офицеров Российской империи как минимум была не меньшей, чем военнослужащих Красной армии в 1941–1945 гг[276].
В этой связи у читателей могут возникнуть вопросы: «А можно ли измерить «боевой дух», оценить в количественных параметрах наличие или отсутствие мотивации у солдат и офицеров сражаться и погибать за свое Отечество?», «Что может служить критерием «моральной упругости» личного состава в войне?». Или любое обсуждение этих вопросов неизбежно сведется к жонглированию «удобными» и «выверенными» цитатами из воспоминаний великих полководцев, фрагментами из оперативных документов вермахта, а также донесений штабов и политорганов соединений и объединений Красной армии?
Думается, что ответ на этот вопрос может быть утвердительным. Такими критериями могут быть общая структура потерь в годы войны; число уклонившихся от мобилизации; степень сотрудничества бывших военнослужащих с оккупационными властями; состояние законности и правопорядка, а также размах репрессий на фронте и в тылу и ряд других показателей.
Основоположником оригинального метода исследования в области «моральной упругости войск» по праву считается известный ученый, автор фундаментального исследования «Военные усилия России в Мировой войне» и ряда других работ генерал-лейтенант царской армии Н. Н. Головин. Необходимо особо отметить, что до него история Первой мировой войны в отечественной и зарубежной литературе в основном была представлена работами, анализирующими преимущественно военно-политическую, стратегическую, оперативно-тактическую и социально-экономическую составляющие. Социологическая и социально-психологическая сторона проблемы, связанная с изучением войны как социального явления, оставалась, как правило, вне поля зрения исследователей. А между тем, по мнению Н. Н. Головина, причины всех неудач России на фронтах Первой мировой войны и последовавший затем развал Российской империи стали результатом недооценки в первую очередь психического состояния и социального самочувствия военнослужащих на фронте и гражданского населения в тылу.
Суть этого метода в общих чертах состоит в том, что сравнив «кровавые потери», т. е. убитых, умерших от ран и раненых, с числом пленных в войне или в конкретном сражении, можно довольно-таки объективно оценить уровень морально-психологической устойчивости солдатских масс. Чем больше процент «кровавых потерь» и меньше доля пленных, тем выше боеспособность и морально-психологическая стойкость армии — и наоборот. Это первый и очень информативный показатель. Далее в «нормальной», т. е. воюющей, а не разбегающейся армии соотношение между убитыми и умершими от ран к числу раненых должно равняться 1: 3. Это, если можно так выразиться, идеальный вариант. То есть на одного убитого должно приходиться трое раненых или, другими словами, санитарные потери должны составлять в среднем 75 % от «кровавых потерь». Любое другое соотношение будет свидетельствовать лишь о слабой мотивации военнослужащих вести боевые действия.
Используя метод генерала Н. Н. Головина, попытаюсь хотя бы в общих чертах проверить обоснованность утверждения ранее названных авторов исторических и публицистических работ о том, что морально-психологическая стойкость личного состава Вооруженных сил СССР в годы Великой Отечественной войны была намного (в 8—17 раз) выше, чем у солдат и офицеров русской армии в период Первой мировой войны.
Но прежде чем приступить к этому исследованию, хочу сделать несколько пояснений для тех читателей, которые захотят самостоятельно провести подобные расчеты. Прежде всего хочу отметить, что статистические данные для своих расчетов я брал в основном из книги Н. Н. Головина «Военные усилия России в Мировой войне» и коллективного труда военных историков под руководством генерал-лейтенанта Г. Ф. Кривошеева «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь». Иногда обращался к работам Ю. Мухина, Б. Соколова, В. Литвиненко, М. Солонина, К. Александрова, И. Пыхалова, Л. Лопуховского, И. Ивлева и ряда других авторов.