Думается мне, что в годы Первой мировой войны подобного отношения между военнослужащими императорской армии даже представить себе трудно.
Не исключено, что мои оценки у некоторых читателей не найдут понимания, у других же вызовут внутренний протест и негодование. Поэтому в подтверждение своего вывода о более глубокой любви к Родине у военнослужащих царской России по сравнению с советским периодом я сошлюсь на одно собственное исследование, несмотря на то, что оно относится к последним годам существования Советского Союза.
Особое внимание читателей хочу обратить на тот факт, что к тому времени, о котором будет идти речь, процесс «коммунистического воспитания» народов СССР, начатый в 1917 году, достиг своего апогея. Печатные средства массовой информации, радио и телевидение, лекторы, педагоги и всевозможные агитаторы ежедневно вещали об очередных успехах советского народа в коммунистическом строительстве, о том, что капиталистический запад переживает очередной кризис и что его дни сочтены, а все прогрессивное человечество полностью на стороне первого в мире социалистического государства. И даже начавшаяся так называемая перестройка вначале не давала повода усомниться в правильности внутренней и внешней политики КПСС, бессменно находящейся у власти более 70 лет.
И вот на этом фоне я хочу продемонстрировать, какие настроения стали преобладать среди членов и кандидатов в члены КПСС пограничных войск КГБ СССР в конце 90-х годов прошлого столетия.
В тот период я проходил службу в Политуправлении пограничных войск КГБ СССР и одновременно обучался в престижном для того времени учебном заведении — Академии общественных наук при ЦК КПСС (Ныне Российская академия госслужбы при Президенте РФ. — Прим. автора). Тема дипломной работы, которую мне предстояло защищать по окончании учебы, звучала так: «Перестройка работы первичных партийных организаций пограничных войск в новых политических условиях (1985–1990 гг.)». Готовясь к ее защите, я, бывая в командировках на границе, провел большую работу по сбору необходимого статистического материала о деятельности политорганов пограничных округов и частей, проанализировал работу десятков парткомов, партбюро и первичных партийных организаций границы. Но самое главное, в течение трех лет (1988–1990 гг.) я проводил социологические опросы коммунистов погранотрядов, морских бригад, отдельных контрольно-пропускных пунктов и авиационных частей по одной и той же методике, с использованием одного и того же инструментария, что позволило мне увидеть динамику изменения политических настроений в воинских коллективах, а также отношения коммунистов пограничных войск и к истории собственной страны, и к происходящим в последнее время событиям.
Результаты моих исследований убедительно свидетельствовали о том, что авторитет КПСС в пограничных коллективах падает, подтверждением чему являлось неуклонное снижение численности партийных организаций в войсках. К примеру, прием в партию в 1990 году по сравнению с 1986 годом сократился более чем в 4,5 раза. Число вышедших из рядов КПСС по собственному желанию за аналогичный период вырос с 25 до 1 073 человек (почти в 43 раза). В 1,8 раза выросло число коммунистов, выбывших из рядов КПСС по другим причинам (исключены из партии или выбыли по § 8 и § 16 Устава КПСС).
В нескольких аналитических записках, направленных руководству Политуправления пограничных войск, я попытался обратить их внимание на то, что в войсках набирает обороты процесс политической поляризации среди членов и кандидатов в члены КПСС. Что только 30 % опрошенных коммунистов высказались в поддержку Программного заявления КПСС XXVIII съезда партии, тогда как другие течения внутри партии поддержали более 42 % членов и кандидатов в члены КПСС. Что на вопрос «Считаете ли Вы концепцию социалистического выбора и коммунистической перспективы наиболее подходящей для нашей страны?» лишь 40 % дали утвердительный ответ, а 57 % не смогли определиться или заявили, что считают ее утопией. К этому следует добавить, что около 46 % респондентов указали на то, что в современных условиях сама идея социализма переживает серьезный кризис. Почти 65 % опрошенных согласились с мнением о необходимости деполитизации Вооруженных сил, правоохранительных органов и КГБ СССР. Выход в тот период из КПСС Б. Ельцина, Г. Попова, А. Собчака и их сторонников поддержали почти половина опрошенных, а еще 16 % затруднились определить свое отношение к этому. Эти и другие факты свидетельствовали о надвигающейся в стране катастрофе[310].
На основании этого мною был сделан вывод о том, что часть коммунистов пограничных войск видит выход советского общества из создавшегося политического и экономического кризиса не на социалистическом пути развития. Руководство Политуправления пограничных войск на мои аналитические записки, подготовленные в 1990 году, никак не отреагировало.
Защита моей дипломной работы в апреле 1991 года прошла успешно. Два рецензента оценили мою работу на «отлично», порекомендовав развить ее до уровня кандидатской диссертации. Третий же рецензент, доктор исторических наук В. М. Селезнев, многие годы прослуживший в погранвойсках, в т. ч. в Политуправлении пограничных войск, был категорически не согласен с моим выводом о том, что часть коммунистов видит выход общества из создавшейся ситуации не на социалистическом пути развития, и в итоге снизил мне оценку на один балл.
Через три месяца сама жизнь рассудила, кто был прав в этом научном споре. Не стало КПСС, а с ней и Советского Союза. Армия, КГБ, МВД и пальцем не пошевелили, чтобы отстоять советскую власть, которой все мы присягали на верность. К слову сказать, этот же вывод нашел свое отражение и в справке специальной комиссии КГБ СССР, проводившей служебное расследование действий должностных лиц органов и войск КГБ СССР накануне и в период антиконституционного переворота в августе 1991 года. В ней по этому поводу сказано: «Следует отметить принципиальность личного состава отдельных подразделений УКГБ по Москве и МО, группы «А» 7-го Управления КГБ СССР, группы «В» ПГУ КГБ СССР, войск спецназа, частей погранвойск и других, которые заняли твердую позицию отказа от участия в возможных акциях против народа и законно выбранных им органов власти»[311].
Эти примеры приведены мною не для того, чтобы продемонстрировать глубину своего политического предвидения. Я сам был человеком той системы и свято верил в идеалы светлого коммунистического будущего. И сегодня я убежден в том, что если бы не тотальная ложь, пронизавшая советское общество снизу доверху, а также слепое преклонение перед «вечно живым марксистско-ленинским учением», то трагедии, которая постигла Советский Союз, можно было избежать. Наглядным примером чему является Китай.
В данном конкретном случае преследовалась цель показать читателям, что даже по истечении многих десятилетий с момента октябрьского переворота в 1917 году, несмотря на активную идеологическую обработку, личный состав элитных пограничных войск КГБ СССР, среди которых абсолютное большинство составляют дети и внуки участников Великой Отечественной войны, не питал особой любви ни к КПСС, ни к советской власти. И это при том, что никто из них не испытал на себе последствий раскулачивания, голода и политических репрессий по отношению к своим родным и близким, в отличие от их сверстников в далекие 30-40-е годы прошлого столетия.
Так что в 1941 году отношение значительной части населения СССР к советской власти было значительно хуже, чем в 1991 году. А значит, и мотивация защищать ее в бою была ниже. Отсюда напрашивается вывод, что воспитание истинного, а не показного патриотизма зиждется не на словах и не на призывах, а на хорошо продуманной внутренней и внешней политике государства, направленной на удовлетворение коренных интересов народов страны. И прежде всего тех народов, которые составляют большинство населения, а значит, от которых в наибольшей степени зависит судьба Отечества и в мирные дни, и в годы военных испытаний.
К сожалению, осмысление исторического пути русского народа через драматический XX век приводит к выводу о том, что главная причина разрушения Российской империи в 1917 году и Советского Союза в 1991 году, а также тяжелых поражений Красной армии в первые годы Великой Отечественной войны заключалась в отчуждении между государством и славянскими народами, в их равнодушии к судьбе «империи», утрачивающей способность к выражению и защите их национальных интересов и ценностей. Советская национальная политика, как и политика царского самодержавия, по-настоящему не состоялась, потому что объектом и субъектом этой политики не стала русская нация. Хотя следует отметить, что в дореволюционной России это отчуждение было все же не столь глубоким, свидетельством чему является многолетняя кровопролитная гражданская война между сторонниками разных путей развития страны в тот период. Сталинскому же режиму, чтобы устоять против Гитлера, пришлось прибегнуть к испытанному методу — массовому террору на фронте и в тылу, а также к примитивной спекуляции на патриотических чувствах своих граждан — и прежде всего русского народа.
Думается мне, правы те историки и публицисты, которые утверждают, что вынужденный во время войны обратиться к идеалам русской православной цивилизации Сталин никогда по-настоящему не был ее сторонником. В победоносном 1945 году вождь еще по инерции произнес свой знаменитый тост «За великий русский народ!», который определялся как главная сила нашей Победы. Но уже 9 февраля 1946 года Сталин в своей речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы заявил совсем другое: «Наша победа означает прежде всего, что победил наш советский общественный строй, что советский общественный строй с успехом выдержал испытание в огне войны и доказал свою полную жизнеспособность».