В такой короткой цитате начальник Центрального музея пограничной службы ФСБ России слукавил дважды! И все ради того, чтобы, с одной стороны, в очередной раз выставить меня ярым сторонником скандально известного B. Суворова (Резуна), а с другой — обвинить в научной непорядочности.
Итак, Н. Н. Берсенев книгу уважаемого ветерана, Героя Советского Союза позиционирует как художественное произведение. На самом деле она вышла в серии «Военные мемуары» в 1967 году. Чувствуете разницу, уважаемые читатели?
Следующий вымысел заключается в том, что «застава никуда не ушла». В самом начале своей книги на с. 3 А. А. Свиридов пишет: «На реке Прут наша дивизия сменила пограничников. Покидая государственный рубеж, они передали нам укрепленный берег и оставили не совсем обычные сувениры — ореховые удочки, разбитый пулемет и старую овчарку». А на с. 23 говорится о том, что «если почти на всех участках западной границы первый удар на себя приняли незначительные отряды пограничников., то на юге до начала войны границу охраняли соединения и части 18-й и 9-й армий. И здесь врагу долго не удавалось добиться успеха». Думаю, нет смысла доказывать, что в тот период цензура была очень строгой — и ни одно предложение без ее одобрения не могло появиться в книге любого автора.
В другом случае Н. Н. Берсенев без зазрения совести полностью извратил мои аргументы в пользу вывода о том, что пограничники накануне войны не были приведены в полную боевую готовность. Слова бывшего начальника штаба 4-й армии Западного фронта Л. М. Сандалова о том, что «никаких мер по приведению войск в боевую готовность вечером 21 июня на брестском направлении не проводилось», а «Брестский пограничный отряд нес обычную службу», он приписал начальнику штаба 4-й немецкой армии генералу Г. Блюментриту. При этом обвиняет меня в том, что «когда надо показать нашу беспечность, русский генерал позволяет говорить немецкому». Если бы мой оппонент самостоятельно работал над своей статьей, то он бы, наверное, не допустил подобного «ляпа». Обосновывая свою точку зрения, я привел свидетельства одного немецкого, трех советских генералов (в т. ч. крупного ученого Г. П. Сечкина), а также выдержки из Журнала оперативной записи, который с первых минут войны велся в Главном управлении пограничных войск НКВД СССР. И везде там говорится о том, что пограничники несли службу в обычном режиме. Зачем же так передергивать факты?
Кстати, в первом томе нового 12-томного издания «Великая Отечественная война 1941–1945 годов» на с. 104 по этому поводу сказано, что «войска западных приграничных округов не были приведены в полную боевую готовность». А если соединения и части Красной армии не были приведены в полную боевую готовность, то это в полной мере касается и пограничников западных округов. К этому следует добавить, что до сих пор так и не опубликован ни один документ Главного управления пограничных войск НКВД СССР, который бы свидетельствовал о приведении пограничных войск в полную боевую готовность.
В этой связи хочу ответить моим оппонентам, что спор по поводу приведения или неприведения пограничных войск в полную боевую готовность — это не вопрос о том, кто является главным виновником развязывания Великой Отечественной войны. Международный суд в Нюрнберге все точки над «i» в этом вопросе расставил давно. Это вопрос об ответственности руководства Главного управления пограничных войск НКВД СССР и командования пограничных округов за те тяжелейшие потери, которые понесли пограничники в первые часы фашистской агрессии по причине неприведения их в полную боевую готовность.
Несколько слов по поводу общего уровня подготовки моего оппонента. Когда читаешь о том, что в первый же день войны в СССР была начата мобилизация, а немцы якобы в своих листовках призывали: «Убивайте командиров, комиссаров и пограничников», так и хочется спросить Н. Н. Берсенева: а в каких архивах он это отыскал? Первым днем мобилизации, как известно, было объявлено 23, а не 22 июня 1941 года. По поводу текста листовки, думаю, читатели сами дадут ей оценку. А вот заявление о том, что СССР никогда первым не нападал и что это неоспоримая истина, своей невежественностью убивает наповал! Неужели начальник Центрального музея пограничной службы ФСБ России до сих пор не знает, что 30 ноября 1939 года без объявления войны Советский Союз напал на Финляндию и четыре месяца вел с ней войну? Лига Наций эти действия расценила как неспровоцированный факт агрессии против суверенного государства и исключила СССР из своего состава. Другими словами, мировое сообщество в 1939 году признало Советский Союз наравне с Германией агрессором.
Еще один пример, свидетельствующий об отсутствии у моего оппонента элементарных знаний в области истории пограничных войск того периода. Н. Н. Берсенев утверждает, что 29 июня Сталин приказал сформировать 15 дивизий НКВД за счет пограничных кадров, так как уже был якобы наслышан о том, как геройски дрались пограничники в первых боях на границе. С его слов, на комплектование этих дивизий был направлен лучший кадровый состав погранвойск Грузинского, Армянского, Азербайджанского, Казахского, Среднеазиатского, Туркменского и Забайкальского округов, а также военнослужащих западных пограничных округов, вышедших из окружения. «Итого — более 15 тыс. боевого ядра на 15 дивизий. В июле — августе 1941 года, — с пафосом завершает свой монолог мой оппонент, — пограничные дивизии НКВД стали хребтом нашего отпора врагу». Давайте разберемся, где здесь правда, а где вымысел.
Прежде всего следует отметить, что 29 июня было принято решение о формировании не 15 дивизий НКВД за счет пограничных кадров, а 15 стрелковых дивизий за счет всех войск НКВД для передачи их в состав Красной армии. Главному управлению пограничных войск поручалось сформировать не двенадцать, а шесть стрелковых дивизий (243, 244, 246, 247, 249, 250-ю). К этому следует добавить, что Забайкальский пограничный округ в этом деле никакого участия не принимал. В окружении в тот момент находились лишь некоторые части Белорусского пограничного округа, а число пограничников, явившихся боевым ядром для формирования 6 стрелковых дивизий, составило не 15, а всего лишь 9 тысяч военнослужащих. К слову сказать, в двух томах Пограничной энциклопедии почему-то фигурируют две разные цифры: в первом томе, изданном в 2008 году, — 7,5 тыс. человек, а во втором, увидевшем свет в 2009 году, — 13 тыс. военнослужащих. Чтобы убедиться в том, что цифра, приведенная мною, более точная, рекомендую ознакомиться с Приказанием заместителя наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенанта И. И. Масленникова № 36 от 28 июня 1941 года (Приложение № 7). Но самое главное (и об этом мои оппоненты скромно умолчали) заключается в том, что решение Сталина о формировании за счет личного состава войск НКВД указанных стрелковых дивизий состоялось лишь после того, как стало известно о захвате немецкими войсками столицы Белорусской ССР г. Минска. А в самом начале войны в соответствии с планом мобилизационного развертывания НКВД приступил к формированию не общевойсковых дивизий для Красной армии, а крупных соединений войск НКВД СССР, таких как 1-й мотомеханизированный корпус оперативных войск НКВД и двенадцать мотострелковых дивизий войск НКВД. Шесть дивизий (29, 30, 31, 32, 33 и 34-ю) поручалось сформировать Главному управлению пограничных войск НКВД СССР. Думается, всем понятно, что вышеперечисленные соединения войск НКВД предназначались явно не для ведения оборонительных сражений на фронте.
Наибольший резонанс среди моих оппонентов вызвала гипотеза о том, что пограничники, как и вся Красная армия, готовились не к обороне, а к внезапным наступательным действиям против Германии. Н. Н. Берсенев пишет, «что весь пафос статьи, сводится к выводу о том, что Гитлер в июне 1941 года просто опередил Сталина, который готовился напасть первым. От этого утверждения меньше чем полшага до того, чтобы признать СССР главным виновником Второй мировой войны со всеми вытекающими из этого последствиями». Не знаю, то ли мои оппоненты невнимательно читали мою статью, то ли сознательно «наводят тень на плетень». Мое утверждение о наличии у советского командования планов наступательных действий против Германии никак не повлияло на определение «главного виновника Второй мировой войны», так как она началась в сентябре 1939 года, а я ведь в своей статье вел речь о лете 1941 года. Чувствуете разницу?
Учитывая то, что этому вопросу в моей книге посвящена отдельная глава, думаю, нет необходимости вновь приводить аргументы, подтверждающие этот очевидный факт. Напомню лишь, что на с. 608 второго тома нового 12-томного издания «Великая Отечественная война 1941–1945 годов», увидевшего свет в 2012 году, наконец-то признано, что «при разработке последнего предвоенного варианта плана стратегического развертывания Красной армии на западном театре военных действий Генеральный штаб предусматривал нанесение упреждающего удара по противнику, который сосредотачивал силы у границ Советского государства». Обращаю внимание читателей на то, что в вышеприведенной цитате речь идет не о проекте плана нанесения упреждающего удара по противнику, а о вполне реальном плане, одобренном на самом высоком уровне.
Подобные «ляпы», по всей видимости, стали результатом невежественного отношения Н. Н. Берсенева к науке как сфере человеческой деятельности. Комментируя мою мысль о том, что введение в научный оборот такого понятия, как Герой Советского Союза — воспитанник погранвойск, не вполне правомерно, он заявил дословно следующее: «При чем тут наука? На какие такие вопросы бытия может пагубным образом повлиять эта категория?». Чуть ниже, сокрушаясь по поводу того, что его оппонента волнует тенденция искусственной героизации пограничных войск в ущерб объективному и самокритичному взгляду на события той поры, он с пафосом заявляет «