Стрельцов вооружили саблями вместо тяжелых, неуклюжих бердышей и научили быть частью жесткого воинского механизма: передвигаться строем и на марше, и в атаке, подходя к противнику с ружьями наготове. Капитан Килл (Кэлл) прохаживался вдоль строя и бил батогом по роже за «всякое неустройство». И стрельцы начали уверенно бить шведские и польские войска равными по численности или чуть большими силами.
Еще более интересный пример дает Дмитрий Петрович Пожарский, по кличке Лопата, двоюродный брат национального героя Дмитрия Михайловича. Откуда кличка, я знаю две версии. По одной, князь Дмитрий Петрович был беден и вынужден был сам ворочать лопатой, копать канавы вокруг своего дома. Другая версия проще и очевиднее — борода у него была лопатой. Какая из версий ближе к истине, не знаю.
Но в историю он вошел, конечно же, не «за бороду», а «за то», что вел с собой отряд в 700 тяжеловооруженных кавалеристов, дворян Ярополческой волости Суздальского уезда. Происхождение этой группы довольно любопытно: все они — участники обороны Смоленска и сами смоляне по происхождению. Это те смоляне, которые держали руку Москвы и после взятия Смоленска поляками ушли в Московию. В Московии их никто как-то особенно не ждал, и беглые смоляне скитались какое-то время «меж двор», голодали и нищенствовали.
Московское правительство решило «помочь их убожеству», в конце концов, 700 квалифицированных воинов и для него представляли немалую ценность. И правительство посадило смоленских дворян на землю, в качестве помещиков Ярополческой волости.
Люди эти родились и выросли в Смоленске, где традиции Московии смешивались с мощнейшим польским влиянием. Их воинское обучение шло по совершенно европейским обычаям, и ни вооружением, ни подготовкой они решительно не отличались от французских рейтар Людовика XIII: те же панцири, те же мушкеты, те же палаши. Только вот железные каски другой модели: в Европе средневековый шлем постепенно превратился в каску, которая кончалась чуть выше ушей и загибалась сзади и спереди, перед лицом и перед затылком. А у русских рыцарей из Смоленска каска с боков опускалась, закрывая уши, и спереди имела стрелку, закрывавшую нос и рот, а сверху — небольшой шишак. Смотрелась такая каска очень мужественно и сильно напоминала «богатырку», сделанную во время Первой мировой войны по эскизам Васнецова. В историю эта «богатырка» вошла как «буденовка» — но ни сам Буденный, ни его партайгеноссе не имели к разработке этого головного убора ни малейшего отношения: законное русское правительство готовило «богатырки» для своей армии, планировало перейти на них с 1917 года.
Эти 700 человек составили очень важную часть, по мнению Костомарова, даже основу нижегородского войска, в 1612 году пошедшего на захваченную поляками Москву. Напомню, что всего-то с князем Д. М. Пожарским из Нижнего Новгорода вышло, по одним данным, 2–3 тысячи, по другим — 5 тысяч человек. Из Ярославля вышло всего 10 тысяч человек, причем в это число входят и ополченцы из крестьян и посадских людей, отряды касимовских, темниковских и алатырских татар. В такой армии 700 любых воинов — уже заметная часть, а эти-то с их выучкой и вооружением выгодно отличались от большинства помещиков — той самой «вооруженной толпы, лишенной правильного военного обучения». Не говоря уже о превосходстве профессионалов над посадским человеком с топором или крестьянином с рогатиной.
К тому же вооружение у них оказалось очень высокого качества, превосходящего европейский уровень. Во время московского восстания 19 марта 1611 года Дмитрий Михайлович Пожарский получил шестопером от польского гусара по голове — западноевропейский шлем от такого удара по всем правилам должен был расколоться. Его же шлем, нижегородской работы, выдержал, и князь только получил контузию, в результате которой возникла болезнь, называемая длинно и красиво: «реактивная эпилепсия в результате контузии».
Ранение князя имело последствия, и не для него одного, для всего государства Российского. 33-летний князь, профессиональный воин, здоровый и сильный, «аки ведмедь», начал страдать не смертельной, но очень неприятной болезнью — чуть что, чуть напряжение или испуг, и начинаются судороги: молодого сильного мужчину буквально швыряет из стороны в сторону, связная речь прерывается, и кончается тем, что князь, судорожно дергая конечностями, валится навзничь.
Конечно, князь Дмитрий Михайлович Пожарский не стал новоизбранным царем не только поэтому: для его неизбрания было множество причин самого разного плана. Но, судя по многим признакам, в том числе и поэтому Пожарский не стал царем: он сам чувствовал себя неуверенно, несколько раз в решающий момент начинал говорить что-то типа: «Да я же болен…», вызывая, мягко говоря, еще большую неуверенность уже у своих сторонников. Болезни своей он очень стеснялся, и как только «накатывало», тут же старался уходить ото всех, чуть ли не прятался, и с точки зрения государственной такой неуверенный в своих силах человек, которого могло «скрутить» в любой момент, в цари и правда не годился.
Но каска нижегородской работы спасла ему жизнь тем не менее.
Так что получается — переформирование московитской армии на европейский манер началось еще в Смутное время и шло стихийно, как естественный процесс.
А при первых Романовых процесс этот идет полным ходом, как одно из важнейших направлений внутренней политики. В 1621 году, всего через 8 лет после восшествия на престол Михаила Федоровича, Анисим Михайлов сын Радишевский, дьяк Пушкарского приказа, судя по всему, белорусского происхождения, написал «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки» — первый в Московии воинский устав. «Боярский приговор о станичной сторожевой службе» 1571 года и устарел безнадежно, и охватывал далеко не все стороны ратной службы, и годился не для всех родов войск. А «Устав…» Анисима Радишевского (труд начал писаться еще в 1607 году!) обобщал и опыт Смутного времени и содержал переводы многих иноземных книг. «Военную книгу» Леонарда Фронспергера, две части которой вышли в 1552 и в 1573 годах, Радишевский цитирует даже чересчур обширно, на уровне плагиата.
На основе 663 статей нового Устава и начала формироваться регулярная московитская армия.
По Уставу в армии сохранялись стрелецкие войска и дворянское ополчение, но параллельно с ними вводились «полки иноземного строя»: солдатские — то есть пехота; драгунские — то есть конные; рейтарские — то есть смешанные. И вообще по этому Уставу чины бывают «воеводские», а бывают «генеральские». Стройная иерархия поручиков, капитанов, «маеоров», полковников, венчаемая генералами, помогает управлять войсками и психологически облегчает сближение с Европой. Замечу еще, что и слово «полковник», и слово «поручик» по происхождению русские. И раньше воеводам подчинялись самостоятельные командиры отдельных частей — полков, а поручения выполняли поручики, еще не доросшие до самостоятельного командования.
Другое дело, что слова эти можно было использовать, а можно было не использовать, и положение носителей этих чинов оставалось неопределенным. Новый же Устав определил, кто они такие, полковники и поручики, и какое место занимают в иерархии, а иностранные слова использовал только тогда, когда без них трудно было обойтись. Военная иерархия «в полках иноземного строя» не могла ограничиться двумя чинами, — ну и ввели еще два «иностранных» — я имею в виду «маеора» и капитана.
В 1630 году армия состояла их таких групп войск:
Дворянская конница — 27 433.
Стрельцы — 28 130.
Казаки — 11 192.
Пушкари — 4136.
Татары — 10 208.
Поволжские народы — 8493.
Иноземцы — 2783.
-------
Всего 92 500 человек.
Как видим, состав армии — традиционные иррегулярные войска, кроме наемных иноземцев. Правительство, готовясь к войне за Смоленск, намерено изменить эту традицию и в апреле 1630 года по всем уездам отправлено распоряжение о наборе в солдатскую службу беспоместных дворян и детей боярских, причем обещали им по 5 рублей жалованья в год и по 3 копейки кормовых в день. Желающие должны были обращаться в Москву, в Разрядный приказ. В сентябре 1630 года записалось… 60 человек. И правительство пошло по другому пути: было объявлено о наборе «всякого звания охочих людей», вплоть до холопов.
Вот это дало превосходный результат, и вскоре было создано 6 солдатских полков — по 1600 рядовых и 176 командиров. Полк делился на 8 рот. Средний комсостав:
1. Полковник.
2. Подполковник (большой полковой поручик).
3. Маеор (сторожеставец или окольничий).
4. 5 капитанов.
В каждой же роте были:
1. Поручик.
2. Прапорщик.
3. 3 сержанта (пятидесятника).
4. Квартирмейстер (окольничий).
5. Каптенармус (дозорщик под ружьем).
6. 6 капралов (есаулов).
7. Лекарь.
8. Подьячий.
9. 2 толмача.
10. 3 барабанщика.
11. 120 мушкетеров и 80 копейщиков.
Мне бы хотелось еще раз отметить — новые названия чинов дублируются привычными, старомосковскими, вероятно, и для того, чтобы сделать их привычнее, приучить людей к новым словам. Но полагаю, есть и другая причина — русский язык не хуже любого другого пригоден для воинских команд или воинских званий. Надо только, чтобы старые, привычные, но неопределенные звания (есаул, окольничий и т. д.) употреблялись в новом смысле и в одном и том же значении, определенном Уставом и приказами царя и Думы.
В декабре 1632 года существовал уже рейтарский полк в 2000 человек, в котором было 12 рот по 176 каждая, под командой ротмистров, и была драгунская рота в 400 человек.
Рейтару платили серьезные по тем временам деньги: по 3 рубля в месяц и 2 рубля на корм коней. Из казны он получал карабин, 2 пистолета, латы, каску и палаш — заточенную с одной стороны прямую саблю, точно такую же, как в европейских армиях.
Если еще в 1630 году не удалось собрать «охочих» дворян для службы в полках иноземного строя, то теперь (всего через два года!) беспоместные дворяне и дети боярские охотно шли в драгуны и в рейтары.