Далее в нашем списке следует Кручина Николай Ефимович, 1928 года рождения, бывший первый секретарь Целиноградского обкома КПСС, член ЦК КПСС, управляющий делами ЦК КПСС, Герой Социалистического Труда. Выбросился с балкона собственной квартиры в Москве. Странно, но перед тем, как на это решиться, он тщательно побрился и позавтракал, надел белоснежную рубашку и галстук. Побрился — понятный поступок: криминалистам известно немало педантичных, щепетильных самоубийц, перед смертью тщательно соблюдавших ритуалы своего туалета. И Кручина, видно, из этого разряда, раз надел белоснежную рубашку и галстук. Но вот зачем он завтракал? Хотел умереть сытым? Это уже ироничное предположение, поскольку обычно, как свидетельствуют результаты вскрытия трупов трезвых самоубийц, они предпочитают умирать натощак — разве что позволят себе чашечку кофе или стопку коньяка в минуты прощальных, последних размышлений.
Кручина же плотно позавтракал, что позволяет предполагать, что он вовсе не думал кончать с собой, а собирался куда-то идти. Это наталкивает на мысль, что ему тоже «помогли» уйти из жизни, так как он знал, где, в каких зарубежных банках находятся деньги КПСС.
Теперь кратко проанализируем все три биографии. Сточки зрения карьериста и прагматика, таким благополучным людям можно только завидовать — так удачно у них все складывалось в судьбе до последнего момента, каких вершин власти они достигли! Даже если путч и не удался, стоило из-за этого стреляться и бросаться с балконов, когда жизнь обеспечена на сто лет вперед.
Конечно, у каждого из них были свои конфликты и интриги, связанные со службой. Вспомним по последующим опубликованным воспоминаниям бывших референтов из «верхов», что существование в кулуарах ЦК и крупных министерствах было далеко не безоблачным: постоянные подсиживания, соперничество за право быть обласканным самим вождем — Леонидом Ильичом. Наконец, функционерам приходилось с оглядкой относиться к своим непосредственным помощникам, которые, невзирая на демонстрацию своей «слепой преданности делу и руководству», тем не менее, внутренне были бы рады падению своего шефа и мечтали занять его место. Своими словами и мелкими прегрешениями помощники вызывали подозренияу шефов. При таком окружении поневоле станешь мнительным и нервным.
Вспомним высказывание одного западного политика, что «карьеризм — это такая неодолимая бацилла, которая поражает самую честную душу, ступившую на золотую ступеньку лестницы власти». Словом, психологический климат за «царскими» стенами был, откровенно говоря, не совсем благополучным. И такая атмосфера с годами могла отразиться на психике самих предержащих бразды правления. В действительности некоторые из них и были подозрительными, мстительными, недоверчивыми, осторожными в словах, хотя на юбилеях обнимались и целовались перед телеоператорами.
И тем не менее позиции во власти трех перечисленных самоубийц были настолько прочными, что явного повода кончать жизнь у них не было. Взять того же Н. Е. Кручину: не один он располагал секретной информацией о расходовании сотен миллионов партийных рублей и о вкладах за рубежом. Да, он знал много, очень много, но управделами — не та должность, на которой замыкается паутина финансовой власти, инеон в конце концов распоряжался этими вкладами. Он лишь — высший канцелярский (!) чиновник, через которого шли тайные партийные финансовые документы: какой зарубежной компартии сколько миллионов отчислить для ведения антигосударственной подрывной деятельности, как распорядиться сотнями миллионов внутри страны и т. д. Но знание этой информации все же было опасно для Кручины: «А вдруг за меня возьмутся демократы, и их люди из спецподразделений начнут допрашивать с пристрастием? Тогда даже за тюремными стенами достанут оставшиеся на свободе „тузы“ из ЦК», — вполне логично мог предположить Кручина. И если он пришел к такой навязчивой мысли, то выход для него оставался один. Какой это выход, уже известно.
Сделаем исключение для верного служаки — маршала Ахромеева, который не перенес позорного краха ГКЧП, путча и, как офицер чести, покончил с собой. Но опять странность: почему именно через повешение, ведь это считается позорной смертью? Неужели у маршала под рукой не нашлось табельного или именного пистолета, что в традиции русского офицерства?
А может быть, самоубийства вызваны наслоением государственных и личных драм, разладов в семье? Но, насколько известно, в семьях Цвигуна, Пуго, Кручины и Ахромеева все тоже было относительно благополучно, а до трагедии в шекспировском стиле, по мнению психологов, эти деятели не доросли эмоционально, духовно — в силу «кондового» советского партийного воспитания. Это были прагматики и реалисты до мозга костей. Они никогда не совершали ответственных поступков, не просчитав вероятные события на два-три хода вперед. Так неужели они, анализируя нестабильную социально-политическую ситуацию в стране, не учли возможности провала путча — хотя бы на всякий случай? И не подумали о вариантах отступления, спасения? Или же они по заскорузлой традиционной логике считали, что народ останется в стороне и массово не возмутится против переворота?
Рассматривая характеры самоубийц, при всей схожести их психологии аппаратчиков, отметим, что это были люди со своими особенностями в вопросах государственной и партийной морали, человеческой чести.
Остановимся на «портрете» Цвигуна. По свидетельству сослуживцев и тех, кто знал его многие годы, это был тоже своего рода, с коммунистической точки зрения, человек чести. Он не смог перенести той вакханалии, которая стала твориться в партийных «верхах» еще под конец «царствования» Брежнева. Цвигун видел, что не только дети вождя партии, но и многие партаппаратчики буквально попирали нравственные коммунистические нормы, используя должностные привилегии и родственные связи для достижения высших благ на буржуазный манер. Партия проповедовала народу принципы скромности, отречения от буржуазной пресыщенности, а элита утопала в роскоши. Эти резкие контрасты, несоответствие между официальной идеологией и повседневным поведением партфункционеров, их семей и могли быть причиной душевной драмы «принципиального партийца» Цвигуна. Он не смирился с прогрессирующим моральным развалом правящей верхушки и не хотел сам в этом участвовать.
Прекрасно знали ситуацию в СССР и Пуго с Кручиной. Знали и другие партийные, государственные функционеры, генералы, кого в Кремле приласкала щедрая партийная рука. Пуго в своем окружении слыл дальновидным человеком, хладнокровным реалистом, умел избегать трений при разногласии «всемогущих вождей ЦК». Так неужели он и Кручина не могли заранее предположить, что затея с путчем и ГКЧП не имеет шансов на удачу? Тем более, как стало известно впоследствии, многие «путчевые» мероприятия готовились наспех. Раз так, то с его опытом работы в КГБ Пуго обязан был учесть и «аварийный» вариант, то есть заранее подготовить для себя лично путь к отступлению. Это рассуждение касается и Кручины, и других самоубийц, искушенных в кремлевских интригах. И отступление в данном случае значит вовсе не самоубийство. Неужели они не продумывали вариант бегства вместе с семьями из страны на случай провала ГКЧП? С их финансовыми возможностями и связями с правительствами устойчивых режимов в соцстранах это был бы самый приемлемый вариант. Например, укрыться на Кубе, в Северной Корее, Китае. Вряд ли они были настолько самоуверенны, что рассчитывали на массовую поддержку трудящихся «от Москвы до самых до окраин» — страна с 1989 года публично осуждала тоталиаризм и сталинский культ личности.
Это один аспект дела. Другой заключается в том, что демократы, противостоявшие путчу, не закрыли наглухо страну; многие военные, в том числе и пограничники, отвечавшие за этот вопрос, колебались и выжидали. Это подтверждено официальными источниками. Так что выскользнуть на спецсамолетах из СССР путчистам, их родственникам и приближенным не составляло большого труда и риска. Так почему никто из пошедших на самоубийство не пустился в бега, если опасался народного суда за свои партийные-прегрешения? Вот в этом и заключается главная странность, которая, к сожалению, нигде не находит конкретного документального разъяснения и подтверждения.
Не выдерживает критики и гипотеза, что покончившие с собой были склонны к суициду. Их лечащие врачи утверждали, что все высокопоставленные пациенты были психически устойчивыми людьми иниу одного из них не замечалось психических отклонений, склонности к опасной форме депрессии, к «черной меланхолии», как говорят в народе. Правда, они были несколько морально подавлены пошатнувшимся с начала 1991 года положением КПСС в стране. Но это переживали сотни тысяч веривших в Компартию и в итоге пережили, адаптировались в условиях «пресловутой пробуржуазной демократии», а определенная часть бывших партийцев даже преуспевает на ниве бизнеса и предпринимательства.
В отношении самоубийц остается верить в одну версию: они по своему складу характера и психологии были теми функционерами, для кого расставание с властью и возможное привлечение к суду было страшнее смерти. Не следует отбрасывать и фактор своего понимания ими вопросов семейной чести и позора.
Чтобы избежать этого, им оставалось. Подводя черту под высказанной реальной версией, остается сослаться на слова Ф. Энгельса, считавшегося у марксистов кумиром. У него есть вещие слова, подходящие к изложенной ситуации: «В действительности каждый класс и даже каждая профессия имеют свою собственную мораль, которую они притом же нарушают всякий раз, когда могут сделать это безнаказанно». Как эта фраза точно характеризует «свою мораль» коммунистической номенклатуры, по своей прихоти правившей страной 73 года! И кто из элиты не смирился духовно с полным крахом как системы, так и собственной карьеры — те нашли в себе мужество покончить с собой. Согласитесь, что не только трусы пускают пулю в висок и бросаются с балкона.
Теперь изложим версию самоубийства советских функционеров, связанную со скандальным «феноменом зомби». Постараемся рассмотреть этот вопрос с различных точек зрения, учитывая и скептическую.