ыл карать тех, кто издевался над его гротескным носом и вытянутым лицом. Лобастый и угрюмый Томазо Кампанелла и уродливый маэстро Паганини тоже получили от природы черепа отнюдь не классических скульптурных пропорций. Не будем судить, насколько ошибаются оккультисты при определении сущности человека по его внешнему виду. Согласимся лишь с тем, что Даниил Андреев верно схватил основные черты характера нашего персонажа истории, и сошлемся на то, что и современные физиономисты подтверждают мнение Д. Андреева. Впрочем, не будем увлекаться антропологической теорией с этим уклоном, так как она в некоторых аспектах смыкается с фашистской теорией расовой неполноценности.
Как на месте Сталина в водовороте кровавых событий революции было не попытаться «выплеснуться втихую правительственную заводь»? Что он и делал — методично и упрямо. Одержимость, крепнущая воля к власти постепенно парализовали капли человечности в его сердце. Об этом можно судить из беседы Сталина с Серебряковым, когда на вопрос об удачном дне Иосиф Виссарионович с циничностью восточного деспота отвечает: «Для меня это тот день, когда у меня возникает остроумный замысел виртуозной мести врагу, мне удается блестяще довести его до конца, прийти домой и спокойно уснуть». И он, не сомневайтесь, будет спокойно спать, когда во время репрессий полетят головы его оппонентов по партии справа и слева.
Будучи сдержанным, скрытным и расчетливым, Сталин «никогда не наносил удар сам, он действовал через других. Каменева и Зиновьева он сделал орудием борьбы против Троцкого, и, когда они стали настойчиво требовать исключения Троцкого из партии, Сталин умело создал видимость недовольства и сдержанного несогласия с их предложением». С этим тактическим ходом Сталина согласны Буллок и наши отечественные исследователи. Еще примечательный момент: он часто упирал на принципы «коллективного руководства», лично не беря на себя ответственность за важные действия в партии и государстве. Всегда в его окружении находился «горластый петушок», который, исподволь уловив намек вождя, начинал на заседаниях усердно развивать эту мысль. А Сталин с задумчивым видом кивал, додумывал, корректировал. В итоге — голосовали все.
Буллок четко подметил: «Интриги, с помощью которых за шесть лет Сталин смог уничтожить как соперников, так и оппозицию — это точный слепок с политики Макиавелли. Подобно Гитлеру, Сталин обладал точным чувством момента и такой же развитой интуицией, позволяющей ему определить сильные и слабые стороны противника». Как тут не вспомнить характеристику метафилософа Д. Андреева о высоких мистических способностях Сталина. А интуиция ведь — одна из важнейших составляющих особенностей мистической натуры.
Он добился своего только в 1929 году на «съезде победителей», когда впервые открыто прозвучала мысль о руководящей роли Сталина в партии, но сам он этого никогда не говорил. Ему было достаточно общественного признания. По сравнению с Гитлером, ему, как выдвигающемуся кумиру нации, было легче: сама структура партии создала условия для малых, относительно немногочисленных выступлений в залах. Это было на руку косноязычному, медлительному Сталину, не обладающему пылким даром оратора. С партийной вершины миллионными тиражами его «вещие слова» доносились прессой до самой глухой деревни. И чем меньше появлялся он перед народом — тем более реликтовым и недосягаемым вождем он казался нации. Экстаз, в который приходила Красная площадь, приветствуя его появление на Мавзолее, как две капли воды походил нату истерию, которая охватывала германский народ, когда Гитлер проезжал через толпы в открытом автомобиле. Во внешности Сталина перед публикой не чувствовалось никакого магнетизма — играло роль волнение толпы от редкого лицезрения чрезвычайно занятого вождя. А вождь продолжал дело, завещанное ему картавым гением революции. Расправа над непокорными и подозрительными элементами продолжалась. Многие надеялись отсидеться, спрятаться, пережить этот невероятный Содом. Но существовали еще на Руси единицы духовидцев, которые за первой кровью гражданской войны прозревали неисчислимые бедствия, что в скором времени придется перенести народу.
Среди таких пророков был и поэт Максимилиан Волошин. По отрывку из его стихотворения «Терминология», написанному 29 апреля 1921 года, когда казалось бы победившие большевики должны были угомониться, ясно виден дальнейший тернистый путь горестной страны:
Сколько понадобилось лжи в эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.
Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным — с пулей в затылке
И со штыком в животе.
Метафорическая, мистическая, до жути правдоподобная картина ГУЛАГов, которая через несколько лет станет явью приведенных поэтических строк. Не только Волошин своей прозорливой душой смутно уловил и почувствовал волны зова, идущие из «светлого обещанного будущего». Никогда не встречаясь со Сталиным, видя его портрет разве что в газете, вампирическое, сатанинское нутро этого человека через много лет почувствует другой поэт-провидец — и осмелится написать о нем тайные строки, которые дошли до нас. Это Осип Мандельштам, который сам предсказал себе погибель. Приведем это стихотворение полностью (ноябрь 1933 года), так как в нем, как в кошмарном кривом зеркале, отражается наше наполненное жестокостями и унижениями время:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
В этом ярком описании из человека-вождя явно выпирают черты монстра, которые поэт сумел увидеть свои особым творческим зрением. Сталин не мог быть иным, узурпировав власть под видом «коллегиальности». И эта метаморфоза произошла с ним раньше — еще перед похоронами Ленина. Уже тогда окружение замечало в этом человеке несгибаемую волю и странную, пугающую местью силу духа, исходящую от него в споре. Может быть, это почувствовал и Ленин, в своем завещании предупреждая, что Сталину нельзя доверять большую власть.
Оккультисты предполагают, что в последние месяцы сознательной жизни Ленину приоткрылась запредельная, тайная суть Сталина, открылась его возможная роль в судьбе России. И Ленин ужаснулся открывшейся ему интуитивной мистике. Он наверняка ужаснулся и собственным делам, когда, умирая в Горках, мысленным взором окинул то, что под его руководством большевики сотворили с Россией. Об этом можно только гадать. Но неопровержимым фактом остается одна из последних фотографий Ленина, сделанная в Горках незадолго до его кончины. Со снимка на нас смотрит человек с безумными глазами. Медики считают это проявлением развивающегося атеросклероза, частичной потерей памяти.
Мистики склонны думать, что странные изменения в психике вождя наступили вследствие того, что им окончательно овладели демонические силы. Сознание и подсознание не выдержали сатанинского напряжения. Как не вспомнить поговорку: «Если Господь захочет покарать — он отнимет разум». Ретушеры немало постарались, чтобы на растиражированной потом этой фотографии взгляд и черты лица Ленина приобрели утомленно-глубокомысленную задумчивость. Но подлинник остался, и в годы перестройки не раз мелькал в телепередачах, посвященных вождю революции.
Не менее странная особенность, какой-то парадоксальный эпизод сопровождали и похороны Ленина. На уникальных кинокадрах есть момент, когда в заиндевевшей толпе народа мелькают два плаката с надписями, которые противоречат здравому смыслу: «Могила Ленина — колыбель человечества» и «Могила Ленина — колыбель мировой революции». Как понять эту абракадабру, кому пришла в голову такая алогичная фраза? Во-первых, как может могила — символ смерти — стать колыбелью чего-то? Как мертвое может породить живое? Каким образом авторы этих бредовых транспарантов представляли себе, как из праха явится мировая революция? В лучшем случае, это авторство можно оправдать невежеством тогдашнего культпросвета.
А мистическое объяснение этих строк уводит нас в древние времена культовых захоронений вождей, царей, фараонов, когда предки верили в их воскрешение и очередной приход на землю во всей их властной силе. Именно с похорон Ленина, как считают реалисты, и началось постепенное обожествление образа вождя революции. Тут с годами постепенно и примешался культ товарища Сталина — еще при его жизни. Вспомните очередную идеологическую нелепицу «Партия Ленина, партия Сталина» и т. д. Тут усматривалась и преемственность роли Сталина как продолжателя бессмертного дела Ленина, а значит, Сталин — не менее гениален, чем Ленин. Так быстренько стараниями советских идеологов и подхалимов от науки родился «корифей всех наук». Народ любит и почитает мудрых вождей. Вот он и получил такого кремлевского мудреца. Причем мудреца непорочного, безгрешного. Репрессии в основном списывались в народе на ошибки местных руководителей, на искривление партийной линии на местах.
Тысячи наивных писали письма Сталину с просьбой восстановить справедливость. И покорно ждали этой справедливости в лагерях и тюрьмах. Вот какая главная идея беспорочности верховной власти вдолбилась в народные умы. А те, кто стал жертвами репрессий и догадывался, что происходит в стране, — о молчании таких позаботился бдительный и многочисленный аппарат госбезопасности.
Наращивая государственную мощь за счет беспощадной эксплуатации села и города, бешеными темпами возводя индустрию, Сталин видел, что так же крепнет его западный сосед — Германия, которая пока миролюбиво улыбается и обменивается дипломатическими миссиями, техническими специалистами. Но то, что они «исповедуют разную религию господства» и что столкновение рано или поздно неизбежно — понимали оба: и Гитлер, и Сталин. Только Сталин в силу нескольких причин надеялся, что столкновение оттянется или вообще не произойдет. Это было его роковой ошибкой.