– Герцогиня говорит, ваша дорога ведет дальше, – сказала Уолти.
– Правда? – весело сказал Джекрам. – И куда же? Надеюсь, в какой-нибудь славный кабак.
– Герцогиня говорит, она ведет в город Скритц, – продолжала Уолти. Она говорила тихо, а остальные смеялись – не столько словам Джекрама, сколько разрядки ради. Но Полли ее услышала.
Джекрам молодец, ох какой молодец, подумала она. Мимолетное выражение ужаса сошло с его лица за долю секунды.
– Скритц? Чего там хорошего? – спросил он. – Скучный город.
– Там меч, – сказала Уолти.
На сей раз Джекрам успел приготовиться. На его лице ничего не отразилось. Просто маска, надевать которую он был большой мастак. Странно, он должен был как-нибудь отреагировать. Хотя бы удивиться.
– Я за свою жизнь подержал немало мечей, – небрежно ответил Джекрам. – Чего тебе, Холтер?
– Вы нам кое-что не объяснили, сержант, – сказала Холтер, опуская руку. – Почему наш полк называется «Тудой-сюдой»?
– Первыми наступаем, последними отходим, – машинально отозвался Джекрам.
– Тогда почему нас дразнят Сырцеедами?
– Да, почему, сержант? – подхватила Маникль. – Судя по тому, что говорили те девушки… мы обязаны это знать.
Джекрам пощелкал языком.
– Холтер, Холтер, почему бы, черт возьми, не подождать, пока на тебе снова будут штаны, прежде чем задавать такие вопросы? Я прямо-таки смущаюсь…
Полли подумала: забрасываешь наживку, да? Ты ведь сам не прочь рассказать. Лишь бы отвлечь наши мысли от Скритца…
– А, – сказала Холтер. – Это про секс, да?
– Не совсем, но…
– Ну так расскажите, – потребовала она. – Я хочу знать, прежде чем умереть. Если угодно, я буду толкать девочек локтями и понимающе хмыкать.
Джекрам вздохнул.
– Есть такая песенка, – сказал он. – Однажды в понедельник, в погожий майский день…
– Значит, все-таки секс, – спокойно заметила Полли. – Это народная песенка, она начинается со слова «однажды», действие происходит в мае, значит, она про секс. Героиня – молочница? Держу пари, что так.
– Вполне возможно, – подтвердил Джекрам.
– Она шла на рынок продавать свой товар? – спросила Полли.
– Весьма вероятно.
– Та-ак… значит, вот и сыр. Девушка встречает… ну конечно, солдата, моряка, удалого паренька или какого-то парня в кожаной куртке. Ну, если песенка про нас, значит, она повстречала солдата. А поскольку это солдат из «Тудой-сюдой»… о-о-о, я чувствую, здесь будет игра слов. Только один вопрос: какой предмет одежды с нее свалился или расстегнулся?
– Подвязка, – сказал Джекрам. – Ты знаешь эту песенку, Перкс?
– Нет, но я знакома с народным творчеством вообще. Дома… то есть там, где я работала, у нас в трактире полгода выступали бродячие певцы. Под конец пришлось вызывать клоуна с хорьком. Но, в общем, я запомнила…
– И что, он стал с ней нежничать, да, сержант? – спросила Холтер, ухмыляясь.
– Скорей, творожничать, – под общее хихиканье подсказала Игорина.
– Боюсь, он украл у нее сыр, – Полли вздохнула. – Пока бедняжка лежала, ожидая, когда же ей наденут подвязку, ля-ля, он спер сыр. Так?
– Не спер, а украл, – поправила Холтер. – Не ругайся, когда на тебе юбка, Оззи.
– Тогда уж не Оззи, – сказала Полли. – Суйте хлеб в кивер, наливайте суп в сапоги… и крадите сыр. Правильно, сержант?
– Точно. В нашем полку люди практичные, – подтвердил сержант. – Армия живет желудком, парни. И я – лучшее тому подтверждение!
– Молочница сама была виновата. Почему она не сумела надеть подвязку? – спросила Тьют.
– Наверное, хотела, чтоб у нее украли сыр, – ответила Холтер.
– Золотые слова, – сказал Джекрам. – Ну, вперед… Сырцееды.
Они пробирались через лес к тропе, ведущей вдоль реки. Туман еще не рассеялся. Юбка цеплялась за ежевику. Несомненно, так было и раньше, но почему-то до армии Полли не обращала на это внимания. А теперь юбка всерьез ей мешала. Она рассеянно поправила носки – лежавшие порознь и придававшие пухлость… другим местам. Полли была слишком худая. Вот когда пригодились бы длинные волосы. Они гласят «женщина». Без них пришлось обойтись платком на голове и парой носков под рубашкой.
– Так, – шепнула она, когда спуск закончился. – Запомните, никакой ругани. Хихикать, а не гыгыкать. Не рыгать. И никакого оружия. Стражники не идиоты. Надеюсь, никто не прихватил с собой оружие?
Все покачали головами.
– Ты взяла с собой оружие, Хол… Магда?
– Нет, Полли.
– Ничего похожего на оружие? – настаивала Полли.
– Нет, Полли, – сдержанно ответила Холтер.
– Ничего с острым лезвием?
– А, ты имеешь в виду вот это…
– Да, Магда.
– Разве женщина не имеет права носить нож?
– Это сабля, Магда. Как ее ни прячь, но это сабля.
– Может быть, она у меня вместо ножа, Полли.
– В ней три фута длины, Магда.
– Размер не имеет значения.
– Никто тебе не поверит. Брось ее за дерево, пожалуйста. Это приказ.
– Ну ладно.
Маникль, которая до сих пор шла, над чем-то задумавшись, вдруг сказала:
– Я все-таки не понимаю, почему молочница сама не поправила свою подвязку…
– Маникль, какого дья… – начала Холтер.
– «Бетти, что ты имеешь в виду»? – перебила Полли.
– Что ты, Бетти, имеешь в виду? – повторила Холтер, закатывая глаза.
– Песню, конечно. И потом, вовсе не нужно ложиться, чтобы подтянуть подвязку, так будет только труднее, – продолжала Маникль. – Какая-то глупая песня.
Все помолчали. В общем, несложно было понять, отчего у Маникль в жизни возникли проблемы.
– Ты права, – наконец сказала Полли. – Глупая песня.
– Очень глупая, – подтвердила Холтер.
Остальные согласились. Глупая песня.
Они вышли на тропку. Впереди быстро шла небольшая группа женщин. Отряд машинально задрал головы. Крепость возвышалась на отвесной скале; трудно было понять, где заканчивается неотесанный камень и начинается древняя кладка. Никаких окон. Стена, уходящая в небеса. Ни войти, ни выйти. Только немногочисленные двери, запертые наглухо.
Здесь, рядом с глубокой неторопливой рекой, холод пронизывал до костей, и становилось еще холоднее, если подольше посмотреть вверх. За поворотом дороги они увидели небольшой скалистый уступ, а за ним скрывалась потайная дверца. Женщины разговаривали со стражником.
– У нас ничего не получится, – тихо сказала Маникль. – Они показывают ему какие-то бумаги. Никто не прихватил с собой документы?
Солдат поднял глаза и равнодушно взглянул на них, как всякий человек, у которого в жизни мало развлечений.
– Не останавливайтесь, – шепнула Полли. – Если придется туго, начинайте плакать.
– Вот гадость, – буркнула Холтер.
Неверным шагами они подходили все ближе. Полли держала глаза опущенными, как подобает молодой девушке. Она не сомневалась, что за ними наблюдают и другие стражники. Наверное, им просто было скучно и они не ожидали никакого подвоха… но со стен на Полли смотрело множество глаз.
Они подошли к стражнику. За узкой дверцей маячил второй, полускрытый в тени.
– Документы, – сказал стражник.
– У меня ничего нет, сэр, – ответила Полли. Она придумала отговорку, когда шла через лес. Война, ужасы нашествия, бегство, голод… не нужно фантазировать, достаточно вспомнить увиденное. – Мне пришлось бежать…
– Ладно, ладно, – перебил стражник. – Нет документов? Ничего страшного, пожалуйста, заходите, вас там ждут, очень приятно, что вы к нам заглянули.
Он отошел и махнул рукой в сторону темного прохода.
Полли, озадаченная, шагнула внутрь, остальные последовали за ней, и дверь захлопнулась. Они стояли в длинном коридоре с многочисленными прорезями в стенах по обе стороны. Из щелей пробивался свет, и там маячили тени. Лучники, которые прятались за стеной, могли превратить в начинку для пирога любого противника.
В конце коридора распахнулась другая дверь. Она вела в маленькую комнату, где за столом сидел молодой человек в незнакомой форме, с нашивками капитана. Рядом стоял еще один офицер, гораздо крупнее, в точно такой же форме – ну или в двух, сшитых вместе. И с мечом. Это было главное, и тут не возникало никаких сомнений: да, меч, да, у него, да, в руках. Меч приковывал к себе все взгляды. Даже Яшма бы впечатлилась.
– Доброе утро, дамы, – сказал капитан. – Никаких документов? Снимите платки, пожалуйста.
Вот оно, подумала Полли, и в животе у нее что-то оборвалось. А мы считали себя такими умными. Ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
– Ага. Теперь вы скажете, что вас остригли в наказание за связь с врагом? – спросил капитан, почти не глядя на них. – Не считая тебя, – добавил он, указав на Игорину. – Что, тебе не захотелось вступать в связь с врагом? Чем-то не понравились славные злобенские парни?
– Э… да нет, – ответила Игорина.
Капитан слегка улыбнулся.
– Господа, оставим болтовню. Вы не так ходите и не так стоите. Мы не слепые. Ты, – он указал на Холтер. – У тебя под ухом засохла мыльная пена. А вы, сэр, либо урод, либо прибегли к старому трюку и сунули под рубашку два носка.
Полли, багровая от смущения и унижения, опустила голову.
– Войти или выйти, переодевшись прачкой… – капитан покачал головой. – Эта уловка знакома всем и каждому за пределами вашей дурацкой страны, парни, но другие хотя бы прикладывают больше усилий. Что ж, для вас война закончилась. В этой крепости большие, очень большие темницы. И скорее всего там вам будет лучше, чем снаружи… Да, чего тебе?
Маникль подняла руку.
– Можно я вам кое-что покажу? – спросила она.
Полли не оборачивалась. Она следила за лицом капитана.
Позади зашелестело платье.
Полли не поверила своим ушам.
Маникль задирала юбку…
– Ой, – сказал капитан, отшатываясь, и покраснел.
И тогда раздался взрыв…
…взрыв рыданий. Холтер издала протяжный горестный вой и повалилась на пол.
– Мы так долго шли-и-и! Мы прятались в канавах от солдат! Нам нечего есть! Мы хотим работать! А вы обозвали нас парнями! Почему вы такие… жестокие?