И такое витало в этот день в воздухе, что Джонни послушно закрыл рот.
– Боюсь, он единственный кандидат, – сказала Клогстон. – Мы нашли множество солдат с сережками, светлыми волосами, голубыми глазами и именем Джонни, а также, как ни странно, изрядное количество фурункулов, но только у этого совпало все. Вы уверены?
– Совершенно, – сказала Маникль, в упор глядя на парня. – Моего Джонни, должно быть, убили.
Клогстон подошла к ней и понизила голос.
– В таком случае генерал неофициально обещает свидетельство о браке, кольцо и вдовью пенсию.
– Это правда возможно? – шепнула Полли.
– Для одной из вас? Сегодня? Вы удивитесь, сколь многое возможно, – ответила Клогстон. – Не думайте о генерале слишком плохо. Она хочет как лучше. Фракк – очень практичный человек.
– Нет, – сказала Маникль. – Я… это все очень хорошо… но… нет. Спасибо. Нет.
– Ты уверена? – спросила Полли.
– Совершенно, – ответила Маникль с непокорным видом. Поскольку она от природы не отличалась строптивостью, вид получился не вполне таким, как она рассчитывала, и скорее напоминал гримасу человека, страдающего геморроем, но все-таки она честно попыталась.
Клогстон отступила.
– Ну, если ты уверен, рядовой… Все честно. Уведите этого парня, сержант.
– Минутку, – попросила Маникль. Она подошла к ошарашенному Джонни, встала перед ним и потребовала: – Прежде чем тебя уведут, гони мой шестипенсовик, сукин сын!
Полли протянула руку майору Клогстон. Та пожала ее и улыбнулась. Они одержали еще одну маленькую победу. Если лавина достаточно сильная, катятся даже квадратные камни.
Полли зашагала в большой зал, который превратили в женскую казарму – или, по крайней мере, в казарму для женщин, официально находящихся на службе. Мужчины, взрослые мужчины буквально сбивались с ног, разыскивая подушки и таская дрова для очага. Все это было очень странно. Полли казалось, что с ними обращаются как с чем-то очень опасным и хрупким – например, с огромной красивой бутылью, полной яда.
В углу главного двора Полли наткнулась на де Словва и мистера Шрика. Удрать было невозможно: газетчики явно кого-то искали.
Де Словв окинул Полли взглядом, в котором упрек сочетался с надеждой.
– Э… так вы женщины? – спросил он.
– Да, – ответила Полли.
Де Словв достал записную книжку.
– Потрясающая история, – сказал он. – Вы действительно прошли сюда с боем и пробрались в крепость, замаскировавшись женщинами?
– Ну… мы и есть женщины, – напомнила Полли. – По-моему, получилась не вполне обычная маскировка. Мы пробрались в крепость… не притворяясь.
– Генерал Фракк и капитан Блуз говорят, что гордятся вами, – продолжал де Словв.
– Так Блуза повысили?
– Да. Фракк говорит, что для женщин вы отлично справились.
– Да уж, – сказала Полли. – Неплохо. Для женщин.
– Генерал сказал… – де Словв заглянул в блокнот, – что вы – цвет женщин Борогравии. Не хотите ли прокомментировать?
Вид у него был невинный, так что, возможно, де Словв действительно не понимал, какая яростная перепалка идет в голове Полли. «Вы – цвет женщин Борогравии. Мы гордимся вами». Эти слова преграждали путь, препровождали в специально отведенное место, поглаживали по головке и дарили на прощание конфетку. С другой стороны, надо же с чего-то начинать…
– Очень любезно с его стороны, – сказала Полли. – Но мы просто хотим закончить свое дело и вернуться домой. Как и все солдаты… – Она ненадолго задумалась и добавила: – А еще – горячего сладкого чая.
К ее удивлению, де Словв это записал.
– Последний вопрос, мисс. Как по-вашему, изменился бы мир, если бы в армию принимали больше женщин? – спросил он, улыбаясь. Наверное, вопрос был шуточный.
– Лучше спросите у генерала Фракка, – посоветовала Полли.
И хотела бы я видеть в эту минуту ее лицо…
– Да, но у вас-то есть свое мнение, мисс?
– Капрал.
– Извините. Капрал. Итак?..
Карандаш завис над бумагой. Это была ось, вокруг которой вращался мир. Де Словв записывал то, что слышал, а потом новости распространялись повсюду. Карандаш, возможно, слабее меча, зато печатный станок тяжелее осадного орудия. Несколько слов способны изменить все…
– Ну… – сказала Полли. – Я…
У дальних ворот началась какая-то суматоха. Показались несколько всадников. Должно быть, их ожидали, потому что во двор поспешно сбегались злобенские офицеры.
– Я вижу, князь вернулся, – произнес де Словв. – Полагаю, он будет не в восторге от перемирия. Ему навстречу послали верховых.
– Он может как-нибудь повлиять на исход переговоров?
Де Словв пожал плечами:
– Вряд ли. Он оставил здесь старших офицеров.
Высокий всадник спешился и зашагал к Полли – точнее, к двери, рядом с которой она стояла. Взволнованные чиновники и офицеры бежали следом, и князь нетерпеливо от них отмахивался. Но когда перед ним замахали чем-то белым, он остановился так внезапно, что несколько человек в него врезались.
– Э… – сказал де Словв. – Газета с рисунком, насколько я понимаю.
Князь отшвырнул газету.
– Да, это она, – подтвердил де Словв.
Генрих подошел. Теперь Полли могла рассмотреть выражение его лица. Князь метал молнии.
Де Словв, стоя рядом с Полли, открыл чистую страничку и откашлялся.
– Вы собираетесь с ним говорить? – ужаснулась Полли. – Когда князь в таком настроении? Да он же вас убьет!
– Но это мой долг, – ответил де Словв.
Когда князь и его свита достигли дверей, газетчик шагнул вперед и сказал слегка дрогнувшим голосом:
– Ваше высочество, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?..
Генрих обернулся и нахмурился, а потом увидел Полли. На мгновение их взгляды скрестились.
Адъютанты князя хорошо знали своего начальника. Когда он схватился за рукоять меча, они сгрудились всей толпой, полностью окружив Генриха. Последовало яростное перешептывание, в котором выделялись громкие возгласы – преимущественно вариации на тему «Что?!» Наконец прозвучала кода: «Какого черта!»
Толпа расступилась. Князь медленно и осторожно смахнул пыль с безупречного мундира, мельком взглянул на Отто и де Словва и, к ужасу Полли, зашагал к ней…
…протягивая руку в белой перчатке.
О нет, подумала она. Но князь умнее, чем полагает Ваймс. Он умеет сдерживать свой гнев. А я – всеобщий талисман на удачу.
– Ради обоюдного блага наших великих держав, – сказал Генрих, – нам предлагают публично пожать друг другу руки в знак дружбы.
Он снова улыбнулся – по крайней мере, позволил уголкам рта приподняться.
Поскольку Полли не видела пути к бегству, она взяла огромную руку и послушно пожала.
– Ошень хорошо, – сказал Отто, хватая свой ящик. – Я сделаю только один рисунок, потому что, к сожалению, придется использовайт вспышку. Одна секунда, пожалюста…
Полли уже поняла, что произведение искусства, создаваемое за долю секунды, требует длительной подготовки, во время которой застывшая улыбка превращается в безумную гримасу, а то и в оскал мертвеца. Отто что-то бормотал под нос, устанавливая оборудование. Генрих и Полли застыли, не разнимая рук и глядя на ящик.
– Значит, – шепотом сказал князь, – смелый юноша – вовсе не юноша. Тебе повезло.
Полли старательно улыбалась.
– Вы часто угрожаете перепуганным женщинам? – поинтересовалась она.
– Ерунда. Ты, в конце концов, всего лишь крестьянская девчонка. Что тебе известно о жизни? Но ты проявила характер!
– Скажите «сы-ыр», – потребовал Отто. – Один, два, три… чтоб тебя!..
Когда пятна в глазах окончательно рассеялись, вампир уже восстал из праха.
– Однажды, надеюсь, я все-таки найду фильтр, который будет работайт, – сказал он. – Фсем спасибо.
– Мы пожали руки в знак мира между нашими государствами, – Полли улыбнулась, выпустила руку князя и отступила на шажок. – А это вам, ваше высочество, от меня…
Нет, она не ударила. Жизнь есть постепенное осознание того, как далеко ты можешь зайти. Но некоторые даже в этом осознании заходят слишком далеко. Впрочем, ложного движения коленом оказалось достаточно, чтобы титулованный идиот самым нелепым образом согнулся, прикрывая фамильные драгоценности.
Полли зашагала прочь, напевая в душе. Это был отнюдь не сказочный замок, и ее не ждал счастливый финал в духе «Стали они жить-поживать», но, во всяком случае, она чуть было не съездила по шарам прекрасному принцу.
Оставалось еще одно дело.
Солнце уже почти село, когда Полли наконец нашла Джекрама. Кровавый свет лился через высокие окна самой большой замковой кухни. Джекрам сидел в одиночестве за длинным столом у очага, в полной форме, и уписывал толстый ломоть хлеба, намазанный свиным жиром. Рядом стояла кружка с пивом. Он поднял глаза, когда увидел Полли, и дружелюбным кивком указал на соседний табурет. Вокруг суетились женщины.
– Свиная намазка с солью и перцем и кружка пива… – сказал он. – Вот что такое рай. Кухня здесь первый сорт. Хочешь кусочек? – Джекрам махнул служанке, которая пританцовывала от нетерпения.
– Не сейчас, сержант.
– Точно? Есть старая поговорка. Все, в том числе поцелуй, преходяще, а жратва вечна. Надеюсь, усомниться в этом повода не будет.
Полли села.
– Пока поцелуй еще длится, – сказала она.
– У Маникль все наладилось? – спросил Джекрам. Он допил пиво, щелкнул пальцами и указал служанке на пустую кружку.
– Она всем довольна, сержант.
– И прекрасно. Лучше быть не может. Что дальше, Перкс?
– Не знаю, сержант. Я отправлюсь с Уол… с Элис и с остальными и погляжу, что будет.
– Удачи. Присмотри за ними, Перкс, потому что я ухожу.
– Сержант? – в ужасе сказала Полли.
– Похоже, в мире стало на одну войну меньше. Точка. Конец пути. Я выполнил свой долг и дальше не пойду. На истории с генералом я растратил весь порох. Скорее всего он будет рад, если я наконец попрощаюсь. И потом, старость не радость. Сегодня во время штурма я убил пятерых, а потом задумался зачем. Это плохой знак, Перкс. Лучше я уйду, прежде чем вконец утрачу хватку.