глупо.
– Я знаю, сэр, – кивнул Моркоу. – Но таковы факты, сэр.
– Но это неправильные факты! Это глупые факты!
– Знаю, сэр. Чтобы его сиятельство кого-то убил? Это уму непостижимо!
– Ты совсем идиот? – прорычал Ваймс. – Чтобы он сказал: «Мне очень жаль» – вот что уму непостижимо!
Ваймс повернулся и уставился на Вильяма свирепым взглядом, словно удивляясь, что он до сих пор здесь.
– Ну, что еще? – осведомился он.
– А почему его сиятельство находился без чувств, сэр?
Ваймс пожал плечами.
– Похоже, он пытался сесть на лошадь. У него нога покалечена. Может, патриций поскользнулся… Поверить не могу, что говорю это! Так или иначе, с тебя хватит, понятно?
– Я хотел бы запечатлеть вас на иконографии, сэр, – не сдавался Вильям.
– Зачем?
– Это убедит горожан в том, что вы лично занимаетесь расследованием этого дела, командор, – быстро сориентировался Вильям. – Мой иконографист уже здесь. Отто!
– О боги, это ведь чертов вам… – вырвалось у Ваймса, но он вовремя прикусил язык.
– Он черноленточник, сэр, – прошептал Моркоу.
Ваймс закатил глаза.
– Гутен морген, – поздоровался Отто. – Прошу не шевелиться, йа, йа, это есть замечательное равновесие света и тени.
Он пинком расставил ножки треноги, прильнул к иконографу и поднял вверх клетку с саламандрой.
– Смотреть сюда, битте!
БУМ.
– …Вот дерь-мооо!..
На пол просыпался прах. Следом по спирали спикировала черная ленточка.
Наступила напряженная тишина.
– Какого черта только что произошло? – некоторое время спустя спросил Ваймс.
– Думаю, вспышка получилась слишком яркой, – объяснил Вильям.
Он протянул дрожащую руку и поднял с небольшой конусной кучки праха, которая некогда была Отто Шриком, маленькую картонную карточку.
– «НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ! – прочел он. – С бывшим владельцем этой карточки происходийт небольшой инцидент. Вы добывайт каплю крови любого вида, мусорный совок и веник».
– Что ж, – сказал Ваймс. – Кухни вон там. Разберись со своим иконографистом, да побыстрее. Только не хватало, чтобы мои люди разнесли его по всему дворцу.
– Последний вопрос, сэр. Может, нам стоит отпечатать какое-нибудь воззвание? Ну, чтобы люди, заметившие что-либо подозрительное, немедленно сообщали об этом Страже?
– Что? В этом городе? Да все мои стражники не справятся с очередью, которая к нам выстроится! Просто думай, что пишешь, вот и все.
Стражники зашагали прочь. Моркоу, проходя мимо Вильяма, вымученно улыбнулся.
Проводив Стражу взглядом, Вильям собрал Отто двумя вырванными из блокнота страницами и аккуратно поместил прах в сумку, которую Отто обычно использовал для переноски своей аппаратуры.
А потом до него вдруг дошло, что он – единственный человек (Отто не в счет), получивший официальное разрешение командора Ваймса находиться во дворце, если, конечно, слова «кухни вон там» можно было трактовать как разрешение. Однако Вильям умел обращаться со словами. И говорил только правду. Тут, впрочем, следует учитывать: правдивость и честность – не всегда одно и то же.
Взяв сумку, он отыскал черную лестницу, а потом и кухню, из которой доносился шум голосов.
Слуги суетливо сновали по кухне с видом людей, которым совершенно нечего делать, но которым за это платят. Вильям бочком приблизился к рыдающей в грязный носовой платок горничной.
– Прошу прощение, госпожа, – сказал он, – не могла бы ты одолжить мне капельку своей крови… М-да, наверное, момент и в самом деле неподходящий, – задумчиво добавил он, когда служанка с криками бросилась прочь.
– Эй, что ты там сказал нашей Рене? – осведомился коренастый мужчина, поставив на стол поднос с горячими булочками.
– Ты пекарь? – в ответ спросил Вильям. Мужчина многозначительно посмотрел на него.
– А что, похож?
– Если б был похож, я б не спрашивал, – парировал Вильям.
На сей раз взгляд был не менее многозначительным, но уже с примесью уважения.
– Я задал вопрос, – упорствовал Вильям.
– Так получилось, что я мясник, – сказал мужчина. – А ты молодец, наблюдательный. Пекарь заболел. Ты кто такой, чтобы задавать тут вопросы?
– Меня прислал сюда командор Ваймс. – Вильям поразился, с какой легкостью правда превратилась в почти ложь. Главное – правильно расставить слова. Он открыл свой блокнот. – Я из «Правды». А ты…
– Что? Из этого листка? – изумился мясник.
– Именно. Так ты…
– Ха! Знаешь, насчет зимы ты полную хрень спорол. Самая холодная зима была в год Муравья. Нужно было меня спросить, уж я б тебе рассказал…
– А ты…
– «Сидни Клэнси и Сын», тридцать девять лет, Большая Мясницкая, одиннадцать. Поставщики Кошачье-Собачьих Деликатесов Ко Двору… А почему ты ничего не записываешь?
– Лорд Витинари питается кормом для животных?
– Насколько я знаю, он почти ничем не питается. Нет, я поставщик его пса. Мы на Большой Мясницкой улице, одиннадцать, продаем только самое лучшее, открыты с шести часов утра до…
– А, его пса… Понятно, – кивнул Вильям. – Э-э…
Он глянул на снующих по кухне людей. Возможно, некоторые из них могли сообщить нечто важное, а он тратит время на болтовню с поставщиком собачьего питания. И все же…
– Ты не мог бы предоставить мне небольшой образец своих деликатесов? – спросил он.
– Собираешься поместить их в свой листок?
– Да. В некотором роде. До определенной степени.
Вильям отыскал укромный уголок подальше от посторонних глаз и осторожно выжал из мяса каплю крови.
Кровь упала на горку серого пепла, прах фонтаном взметнулся вверх, превратился в облако разноцветных крупинок, а потом – в Отто Шрика.
– Ну, как получайтся картинка? – спросил он. – О…
– Кажется, ты и сам можешь нарисовать картину происшедшего, – сказал Вильям. – Э… Твой рукав…
Рукав принадлежащей вампиру куртки ныне украшал довольно унылый узор в сине-красных тонах. Таких же цвета и текстуры были ковровые дорожки, устилавшие лестницы дворца.
– Полагайт, ковер примешивайтся, – пояснил Отто. – Волнения не нужны. Частый случай. – Он понюхал рукав. – Первосортный бифштекс? Данке!
– Это был собачий корм, – ответил Вильям Правдивый.
– Собачий прокорм?
– Да. А сейчас хватай свои вещи и иди за мной.
– Собачий прокорм?
– Ты ж сам сказал, что это был первосортный бифштекс. Лорд Витинари очень любил своего пса. Слушай, давай обойдемся без выражения недовольства. Раз такое случается часто, носил бы с собой аварийный запас крови в бутылочке! В противном случае люди будут использовать то, что под рукой!
– Йа, конечно, большое данке, – пробормотал вампир и послушно пошел за Вильямом. – Собачий прокорм, собачий прокорм, о майн готт… А куда мы шагайт?
– В Продолговатый кабинет. Осмотреть место происшествия, – откликнулся Вильям. – Надеюсь, его охраняет кто-нибудь не слишком умный.
– Нам грозийт много-много неприятности.
– Почему? – спросил Вильям.
Ему в голову пришла похожая мысль, но… почему? Дворец – собственность города. Ну, более или менее. Стража, скорее всего, не придет в восторг от того, что по дворцу шляются посторонние, но Вильям буквально нутром чуял: нельзя управлять городом, исходя из того, что нравится или не нравится Страже. Если уж на то пошло, Стража предпочла бы, чтобы все сидели по домам, положив руки на столы и не совершая резких движений.
Дверь в Продолговатый кабинет была открыта. Охранял ее капрал Шноббс. Он бдительно привалился к стене и, направив пронзительно-ленивый взгляд в противоположную стену, тайком смолил самокрутку.
– Ага, ты-то мне и нужен! О лучшем и мечтать было нельзя! – воскликнул Вильям.
Это было чистой правдой. Он даже мечтать не мог, что здесь окажется именно Шнобби.
Самокрутка, как по волшебству, исчезла.
– Кто нужен? Я? – пропищал Шнобби, из ушей которого начал куриться дымок.
– Именно. Я разговаривал с командором Ваймсом, а сейчас хотел бы осмотреть комнату, в которой было совершено преступление.
Вильям возлагал большие надежды на эту фразу. Она как будто содержала слова «и он позволил мне», хотя на самом деле этих слов в ней не было.
Капрал Шноббс принялся было озираться по сторонам, но потом вдруг увидел блокнот. И Отто. Самокрутка снова появилась у него в уголке рта.
– А, так вы из того новостного листка?
– Точно, – подтвердил Вильям. – Мы подумали, что жителям города будет интересно узнать о тех энергичных действиях, которые предпринимает наша доблестная Стража.
Тощая грудь капрала Шноббса заметно увеличилась в объеме.
– Капрал Шноббс, господин, – доложил он. – Около тридцати четырех лет от роду, с младых ногтей в мундире!
Вильям вдруг осознал, что неплохо бы сделать вид, будто эту важную информацию надо непременно занести в блокнот.
– Около тридцати четырех?
– Мамаша была плоха в цифрах, господин. Мало внимания обращала на всякие детали, наша мамуля.
– А… – Внимательно оглядев капрала, Вильям был вынужден признать, что тот действительно принадлежал к роду человеческому. Хотя бы потому, что обладал в общем и целом похожей формой тела, умел говорить и не был сплошь покрыт шерстью. – С младых ногтей, значит?
– Так точно, – подтвердил капрал Шноббс. – Ногти пообломались, но сердце по-прежнему жжет!
– И наверное, капрал, ты первым появился на месте преступления?
– Последним, господин.
– И тебе поручили ответственное задание…
– Никого не впускать в эту дверь, господин, – сказал капрал Шноббс, пытаясь читать записи Вильяма вверх ногами. – «Шноббс» через «ш», а не через «с», господин. Поразительно, все так и норовят написать мое имя неправильно. Что он там возится со своим ящиком?
– Собирается нарисовать картинку лучшего стражника Анк-Морпорка, – пояснил Вильям, незаметно пробираясь к двери.
Да, тут он сказал неправду, но эта ложь была настолько очевидной, что, по мнению Вильяма, никак не могла считаться ложью. С таким же успехом можно было заявить, что небо – зеленое.