– А что еще ему остается, кроме как отрицать? – логично возразила госпожа Эликсир.
– Витинари наверняка что-то совершил, – сказал господин Крючкотвор. – Иначе с чего бы ему помогать Страже? Так невиновные не поступают, по моему скромному мнению, разумеется[13].
– Насколько я знаю, имеется много улик, подвергающих сомнению его виновность, – ответил Вильям.
– Правда? – изумился господин Крючкотвор, своим тоном предлагая всему миру сделать вывод, что мнение Вильяма еще более скромное, чем его собственное. – А вот я знаю кое-что другое. Сегодня состоится собрание глав всех Гильдий. – Он фыркнул. – Настало время перемен. Честно говоря, нам всем не помешал бы правитель, который с большей готовностью реагировал бы на мнение простых людей.
Вильям бросил взгляд на господина Долгоствола, который в данный момент мирно вырезал из тоста солдатиков. Наверное, гном ничего не заметил. А может, и замечать было нечего. Просто у Вильяма в результате многолетнего общения с лордом де Словвом развился особый слух. И слух этот говорил ему, что такие фразы, как «мнение простых людей», какими бы невинными и достойными они ни казались, обычно означают лишь одно: кого-то нужно хорошенько выпороть.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Город становится слишком… большим, – пояснил господин Крючкотвор. – В старые времена ворота держали на запоре, а не открытыми настежь для всяких там. Зато никто не знал, что такое замок на двери.
– Потому что у нас нечего было воровать, – напомнил господин Каретник.
– Верно. Сейчас в городе гораздо больше денег, – подтвердил господин Ничок.
– Но не все они здесь остаются, – парировал господин Крючкотвор.
По крайней мере, это было правдой. «Отправка денег домой» была основной экспортной операцией в Анк-Морпорке, и на передовой стояли, разумеется, гномы. Но Вильям знал, что бо́льшая часть денег все равно возвращается в город, потому что гномы предпочитали покупать товары у лучших мастеров-гномов, а лучшие мастера-гномы работали теперь в Анк-Морпорке. И они тоже отправляли деньги домой. Волны золотых монет гуляли взад-вперед, и круговорот золота в природе почти не замирал. Но это немало беспокоило Крючкотворов города.
Господин Долгоствол спокойно взял вареное яйцо и положил его в специальную чашечку.
– В городе слишком много народа, – продолжал господин Крючкотвор. – Я ничего не имею против… посторонних, боги тому свидетели, но Витинари позволил происходящему зайти слишком далеко. И все сейчас понимают: нам нужен человек, более твердый в решении этих вопросов.
Что-то звякнуло. Господин Долгоствол, не спуская глаз с яйца, опустил руку и достал из своей сумки топорик. Маленький, но очень похожий на настоящий. Внимательно глядя на яйцо, словно оно могло убежать, господин Долгоствол медленно откинулся на спинку стула, замер на мгновение, а затем резко нанес удар по дуге.
Верхняя часть яйца беззвучно взлетела на несколько футов над столом, перевернулась в воздухе и упала рядом с чашечкой.
Господин Долгоствол удовлетворенно кивнул и только потом окинул взглядом застывшие лица сидящих вокруг.
– Прошу прощения, – извинился он. – Я не следил за разговором.
На этой жизнеутверждающей ноте, как написала бы Сахарисса, собрание было объявлено закрытым.
По пути на Тусклую улицу Вильям купил номер «Инфо» и уже в который раз задумался: кто же придумывает всю эту чушь? Причем стоило признать: написано было талантливо. Сам Вильям как-то раз собрался написать парочку вполне невинных по содержанию новостных писем – в городе тогда не происходило буквально ничего заслуживающего внимания, – но быстро понял, что сделать это гораздо сложнее, чем могло показаться. Как он ни старался, здравый смысл и интеллект брали верх. Кроме того, врать было Неправильно.
Он с печалью отметил, что конкуренты не побрезговали старой байкой о говорящей собаке. А вот еще одна сплетня, на сей раз свеженькая. О странной фигуре, которую видели порхающей по ночам над крышами Незримого Университета. «ПОЛУЧЕЛОВЕК-ПОЛУМОТЫЛЕК?» Скорее полупридумка-полувыдумка.
Самое любопытное, опровергать все эти истории было бессмысленно. Это только доказывало их правдивость – судя по реакции собравшегося за завтраком жюри. Раз опровергают, значит, что-то тут есть.
Он решил сократить путь через расположенные в Канальном переулке конюшни. Подобно Тусклой улице, Канальный переулок существовал лишь для того, чтобы на него выходили своими задами какие-нибудь здания. Да и вся эта часть города существовала лишь для того, чтобы люди могли пройти по ней к чему-нибудь более интересному. В этом унылом переулке располагались только склады с высокими окнами да полуразвалившиеся сараи, и единственной местной достопримечательностью была «Прокатная конюшня Гобсона».
Конюшня была просто огромной, а особенно она разрослась, когда Гобсон узнал значение слова «стоянка».
Вилли Гобсон был еще одним анк-морпоркским бизнесменом, похожим на Короля Золотой Реки. Он нашел свою нишу, занял ее и расширил настолько, что в нее стало падать много-много денег. Лошадь в городе – животное порой очень нужное, но где ты ее будешь парковать? Для этого тебе требуется целая конюшня, конюхи, сеновал… а для того, чтобы взять лошадь напрокат у Вилли, достаточно иметь несколько долларов.
Кроме того, здесь было удобно держать своих лошадей. Люди постоянно приходили и уходили. Кривоногие, похожие на гоблинов конюхи, которые обслуживали конюшню, могли остановить вас только в одном случае: если бы вы попытались вынести за пазухой какую-нибудь лошадь.
– Эй, друг! – позвал вдруг из одного темного денника чей-то голос.
Вильям уставился в полумрак. За ним настороженно наблюдали немногочисленные лошади. Чуть подальше лошадей куда-то уводили, люди кричали что-то друг другу, то есть царила обычная для конюшен суматоха. Но голос доносился со стороны островка зловещей тишины.
– Мне еще два месяца жить на оставшиеся деньги, – сообщил Вильям темноте. – А мои столовые приборы сделаны, как мне кажется, из сплава свинца с конским навозом.
– Я не вор, друг.
– Тогда кто?
– Знаешь, что может тебе помочь?
– Э… Да. Полезный моцион, регулярное питание и хороший сон по ночам. – Вильям оглядел длинный ряд денников. – По-моему, на самом деле ты хотел спросить, знаю ли я, что может мне навредить. В общем контексте тупых предметов и острых лезвий. Верно?
– В широком смысле – да. Не двигайся, господин. Стой так, чтобы я тебя видел, и с тобой ничего не случится.
Вильям проанализировал услышанное.
– Понятно, но если я встану так, чтобы ты меня не видел, со мной ведь тоже ничего не случится?
Кто-то вздохнул.
– Послушай, давай пойдем друг другу навстречу… Нет! Стой на месте!
– Но ты сказал…
– Просто стой. Молча. И слушай, понятно?
– Понятно.
– До меня дошли слухи, что люди разыскивают одну собачку, – произнес таинственный голос.
– Да. Стража разыскивает ее. Вернее, его. Ну и?
Вильяму показалось, что он видит какой-то силуэт чуть темнее общего фона. Более того, ему показалось, что он чувствует Запах. Этот Запах перебивал даже обычную для конюшен вонь.
– Рон? – окликнул он.
– Я что, похож на Рона? – донеслось в ответ.
– Не совсем. Так с кем я разговариваю?
– Называй меня… Вгорлекость.
– Вгорлекость?
– Что-нибудь не так?
– Да нет, все нормально. Ну и чем могу помочь, господин Вгорлекость?
– Предположим, кто-то знает, где находится песик, но этот кто-то не хочет связываться со Стражей… – произнес голос Вгорлекости.
– Почему?
– Скажем так, не у всех со Стражей такие уж теплые отношения. Это первая причина.
– Понятно.
– А еще скажем, что есть определенные люди, которые предпочли бы, чтобы этот песик замолчал навсегда. Стража может… проявить недостаточно заботы. Она вообще плохо заботится о собаках, эта Стража.
– Правда?
– Да, конечно. Стража считает, что у собаки совсем нет человеческих прав. Это еще одна причина.
– А что, есть и третья?
– Да. Я прочел в новостном листке о вознаграждении.
– Неужели?
– Только в текст вкралась маленькая опечатка. Там говорилось «двадцать пять долларов», а не «сто». Понятно?
– Понятно. Но сто долларов за собаку – это слишком большие деньги, господин Вгорлекость.
– Только не за эту, если понимаешь, что я имею в виду, – хмыкнула тень. – Этому песику есть что рассказать.
– А, кажется, я догадался. Ты намекаешь на знаменитую говорящую собаку Анк-Морпорка, да?
– Собаки не умеют разговаривать, все это знают, – прорычал Вгорлекость. – Но есть те, кто понимает собачий язык.
– То есть оборотни, они же вервольфы?
– Да. Существа подобного типа.
– Но единственный оборотень, о котором я знаю, служит в Страже, – ответил Вильям. – Итак, попробуем подытожить. Я плачу тебе сто долларов, получаю в обмен Ваффлза и передаю его Страже. Все правильно?
– Старина Ваймс будет тебе по гроб обязан, – фыркнул Вгорлекость.
– Но ты сам сказал, что не больно-то доверяешь Страже, господин Вгорлекость. Знаешь, я внимательно слушаю то, что мне говорят.
Некоторое время Вгорлекость молчал.
– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Собака и переводчик. Сто пятьдесят долларов.
– А история, которую этот песик может рассказать, имеет какое-то отношение к событиям, произошедшим несколько дней назад во дворце?
– Возможно, возможно. Вполне возможно. Очень даже возможно, что именно эти события я и имел в виду.
– Я хочу видеть, с кем разговариваю, – заявил Вильям.
– А вот это невозможно.
– О да, – покачал головой Вильям. – Очень обнадеживает. Значит, я сейчас бегу, нахожу сто пятьдесят долларов, возвращаюсь сюда и передаю их тебе. Так?
– Неплохая мысль.
– Не выйдет.
– Ты мне что, не доверяешь? – обиженно произнес Вгорлекость.