Задачей Бруно было нарезать кусачками металлический тросик на короткие отрезки, а Шпатца — связывать их в пучки по дюжине. В отличие от брата, Бруно болтливым не был, зато был очень любознательным. И очень внимательно слушал. Отвечая на очередной уточняющий вопрос про историю запретной любви с дочкой начальника, которая и привела его, белоручку, в разнорабочие, Шпатцу пришлось напрячь и фантазию, чтобы придумать подробности, и память, чтобы не забыть, что именно он рассказывал. Здоровенный Бруно выглядел простодушным, как армейский ботинок, и настолько искренне сочувствовал, что Шпатцу стало казаться, что именно он, а не Полди, и верховодит всем этим «братством».
— Бруно, а что за человек этот Штойбен? — спросил Шпатц, чтобы хоть как-то перевести разговор с его личной жизни на интересующую его тему.
— На самом деле их двое, — Бруно продолжал орудовать кусачками, размеренно расчленяя тросик. — Штойбен приходит только с хорошими новостями и наградами, а Бойст, ты его еще не видел, он худой и высокий, только наказывает. Штойбена все любят, а Бойста, соответственно, ненавидят.
— Хм... Довольно мудрое распределение, — Шпатц связал очередную дюжину тросиков и опустил пучок в деревянный ящик.
— Ну да, мы ребята простодушные, — Бруно ухмыльнулся и подмигнул Шпатцу. — Нам не приходит в голову, что они просто разделили обязанности на плохого начальника и хорошего начальника. Так что когда надо убедить всех, например, записываться в фолкскриг, приходит Штойбен, и все считают, что им предлагают доброе дело.
— А ты, значит, не считаешь, что это дело доброе?
— А ты считаешь? — Бруно внимательно посмотрел Шпатцу в лицо. Шпатц замер. Похоже, вопрос был очень важным. И отвечать невпопад не стоило.
— Сложно сказать, герр Бру... То есть, Бруно. Аргументы в пользу неизбежности войны звучат довольно убедительно, но...
Бруно молчал и выжидающе смотрел на Шпатца.
— Давай начистоту, я не хочу на войну, — решительно сказал он, поняв, что не особенно кривит душой. — Я скорее бы записался в экспедицию Адлера штамм Фогельзанга, если бы туда можно было записаться. Но лично сам я не хотел бы никого убивать. Разве что не будет другого выбора.
— Честно ответил, молодец, — Бруно хлопнул Шпатца по плечу. — В основном парни предпочитают бравировать своей смелостью. Я вот тоже не хочу. Мне поэтому и не нравится то, что сейчас происходит на люфтшиффбау.
— А что здесь происходит?
— Как думаешь, что мы сейчас строим? — Бруно мотнул головой в сторону тускло поблескивающего скелета будущего люфтшиффа.
— Люфтшифф, — ответил Шпатц.
— Это модель «Верборген-17», — Бруно снова взялся за кусачки, которые в его руках смотрелись маникюрными щипчиками. — Бомбер. Такие же строятся еще в двадцати эллингах люфтшиффбау.
Шпатц промолчал. Не слишком ли осведомлен Бруно о моделях люфтшиффов для простого работяги?
— Я мечтал стать пилотом в детстве, журнал «Воздушные киты» до сих пор покупаю. Модели люфтшиффов одну от другой с первого взгляда отличаю.
— А почему не стал пилотом?
— Не повезло потому что, — Бруно нахмурился и замолчал.
Третьим Шпатца перехватил Полди. Когда старший Мюффлинг подошел, Шпатц уже догадался, что его вот так проверяют, передавая из рук в руки. Шагая через весь эллинг вслед за Полди, Шпатц поискал глазами Трогота. Нашел. Вместе с еще одним новичком он толкал тяжелую тачку. Шпатц понял, что не он один удостоился особого внимания, и расслабился.
Полди работал в той части эллинга, где занимались сшиванием баллонетов. Их задачей было мешать горячий клей в огромном котле длинными деревянными «веслами».
— Как я вижу, ты неплохой парень, Грессель, — назидательно начал Полди, и Шпатц понял, что старший брат скорее похож на Трогота, чем на Бруно. Только его речи состояли не из бесконечных баек о жизни, а из назиданий, нотаций и житейской мудрости. Шпатц натянул на лицо респиратор, взобрался на невысокую стремянку и принялся ворочать густую киселеобразную жижу с деланным энтузиазмом, иногда кивая и глухо поддакивая. И радуясь, что рабочий день скоро закончится.
Шпатц чувствовал себя уставшим. Болели ладони, болело ребро. Хотелось забраться в ластваген, доехать до дома, и лечь спать. Возможно, если Крамм все еще в конторе, рассказать о своих сегодняшних наблюдениях по горячим следам. Не сказать, чтобы он много узнал, но кое-какие выводы сделать все-таки можно. Во-первых, Полди Мюффлинг — подставной лидер «профсоюза», самый умный из тех троих, с кем Шпатц сегодня общался — это Бруно. Если искать «мозг» возможной угрозы среди Мюффлингов, то он самый подходящий кандидат. Но вообще, на непритязательный взгляд Шпатца, особой угрозы братья не представляли. Даже с учетом слишком умного для своего размера Бруно.
Мюффлинги скучковались в стороне и что-то негромко обсуждали. Шпатц стоял в очереди на платформу до ворот, изредка поглядывая на них. Создавалось впечатление, что они не собираются прямо сейчас покидать территорию люфтшиффбау. Шпатц почувствовал что-то похожее на охотничий азарт, извинился перед соседями по очереди и отошел к кустам, в тень, сделав вид, что ему нужно отлить. Убедившись, что на его маневр никто не обратил внимания, он скрылся в густой листве и продолжил наблюдать за «братством». Вот к ним подошел шеф смены. Вот Полди принялся ему что-то убедительно втолковывать. Тот сначала слушал, нахмурившись, потом махнул рукой, кивнул и отошел. Братья снова сгрудились в кучку. Платформа отъехала, забрав большую часть рабочих.
Со стороны это выглядело как пикник для отдыхающих рабочих. Под большим деревом на нескольких газетах были расставлены вскрытые банки сардин и консервированных бобов, поломанные багеты и брецели. Бутылок шнапса или пива не наблюдалось — правилами люфтшиффбау распивать алкоголь на территории строго запрещалось. Компания работяг состояла не только из Мюффлингов. К ней присоединились рабочие из других эллингов. Шпатц постарался сменить угол обзора, чтобы лучше разглядеть лица и увидеть среди них Роппа, но не смог. Активное шевеление в кустах могли заметить. Поэтому он замер и прислушался.
— ...цистерны блау-газа, — говорил незнакомый рабочий, одетый в коричневую куртку. — Если подобраться со стороны седьмого эллинга, то все должно получиться.
— Нельзя, очень рано, — возразил кто-то. — Получится бесполезный пожар, никто не пострадает.
— А нам разве нужно, чтобы кто-то пострадал? — это Бруно, его голос Шпатц хорошо запомнил.
— А ты не командуй, ты мне не начальник!
— Не шуми, брат, мы здесь все заодно! — это Полди.
— Я уже устал терпеть, мы все время только откладываем и откладываем, а мне может быть этот ваш Бойст поперек горла стоит! Мюфф, ты же говорил, что мы заодно, я хочу, наконец, чтобы мои права защитили!
— Да ты же сам нарвался, Вик! Тебя никто не тянул за язык обкладывать шефа смены.
— А ежели я устал бочки таскать? А эта гнида меня каждый раз на тяжелую работу ставит!
— Ты лежал и курил, когда он подошел.
— Подумаешь, выкурил сигаретку, тоже мне претензия...
— Да я бы тебя сам за это уволил. У тебя там цистерны с блау-газом, а он сигареты курит. Придурок.
— Это кто еще придурок?! Мюфф, ты мне вот что скажи. Ты так красиво разливался о том, что мы им покажем, что забьем им в глотку их слова, если они будут с нами как со скотом... И вот он я, меня сегодня Бойст на шесть марок оштрафовал! И я ему сказал, что тут гореть все будет синим пламенем за это. Получается, я трепло?
Полди что-то ответил вполголоса. Бруно поднялся и навис над рабочим в коричневой форме. Повисло неприятное молчание, но Вик, кажется, не заметил неодобрения.
— Нет, ты мне скажи, Мюфф, трепло, да? Пообещал неприятностей, а теперь молчу в тряпочку?
Раздался негромкий хлопок, словно сухую палку переломили об колено. Шпатц сначала подался вперед, потом замер. Лоб его покрылся холодным потом. Вик нелепо взмахнул руками, и тело его стало медленно оседать на землю. Стоявший за его спиной Бруно осторожно подхватил его под мышки и аккуратно опустил.
— Хороший, — стрелявший человек повернулся, пряча в карман миниатюрный пистолет, фройляйн-ваффе. — Семьи нет?
— Все как ты сказал, Ропп, — Бруно провел ладонью по лицу мертвого Вика, закрывая ему глаза, и выпрямился.
— Плакать никто не будет, значит, — Ропп кивнул. Шпатц старался даже не дышать. Пульс в висках грохотал так, что казалось, что его должно быть слышно деловито совещающейся вокруг трупа компании работяг. — Мешок принесли?
Трое Мюффлингов принялись натягивать на мертвое тело Вика грубую ткань. Этого парня пригласили на сборище, чтобы убить? Но зачем? Шпатц осторожно огляделся. Он стоял между кустом и стеной эллинга. Выбраться из укрытия бесшумно и незаметно не получится — слишком близко от «вечеринки Мюффлингов». Ничего не оставалось, кроме как досмотреть представление до конца и надеяться, что в сумерках его не заметят. А что потом, когда они разойдутся? Как объяснить охране на выходе, почему не уехал домой, когда смена закончилась? Просить аудиенции у герра Ульриха Фугера? Но ведь, по большому счету, Шпатц ничего не выяснил. Да, прямо сейчас на его глазах убили человека. Но ни причин, ни целей этого убийства Шпатц так и не узнал. Кроме того, убили какого-то скандального работягу, который, как раз, судя по разговору, и пытался склонить компанию к саботажу. «Допустим, я сейчас кликну охрану, — подумал Шпатц. — И бравые фельдфебели застанут братьев Мюффлингов с теплым еще мертвым телом на руках. Что они скажут?»
— Хальт! — громкий голос раздался откуда-то из-за угла. — Кто такие?
— Добрый вечер, герр оберфельдфебель, — Полди выступил вперед и вежливо кивнул. — Так день рождения Бруно празднуем, шеф разрешил, я думал, вы знаете...
Старший Мюффлинг обвел рукой немудреное застолье на газетах.
— Имя?
Работяги с рвением и энтузиазмом начали наперебой называть имена и совать охраннику под нос аусвайсы. Шпатц поискал глазами Роппа, но его опять не было видно. На закутанное в мешковину тело охранник почему-то не обращал внимания.