— Зачем ты прислуживаешь им? — раздался со стола хриплый голос фрау пакт Ледебур. — Ты же знаешь правду, верно?
— Я рад, что вы заговорили, фрау пакт Ледебур, мы обязательно обсудим эту тему, когда я провожу нашего гостя. Герр Грессель, у вас есть какие-то пожелания?
— Крамм! — Шпатц вздрогнул. — Мы вчера приехали с герром Краммом и герром Мюффлингом. И их обоих, как и меня, задержали здесь.
— Я не знаю этих людей, давайте я отправлю с вами доктора Хаша, и пару парней, вы найдете друзей и отправитесь домой. Хорошо?
Шпатц перевел дух. Доктор Хаш, тот самый незаметный тип, который носил за Готтесанбитерсдорфом его саквояж, поднялся из за стола. Двое верзил в черной форме молча встали рядом. «Не можете... — думал Шпатц, шагая по коридорам и лестницам Флауменблут. — кто они на самом деле...» Нахмурился. Проклятье. Что они имели в виду? Тряхнул головой, поморщился от головной боли, которая пока так и не прошла.
Крамм нашелся легко. Он оказался заперт в соседнем кабинете с тем, где вели допрос Шпатца. Мюффлинг же исчез. Пышнотелая фройляйн-регистратор, изо всех сил старавшаяся быть полезной, не смогла помочь. Здоровяк исчез. Зато на ступенях крыльца сидел Ульрих Фуггер, который выглядел уставшим, но совершенно психически здоровым.
— А что странного было в докторе, герр Фуггер? — спросил Шпатц. Что-то в истории инженера не сходилось. Определение «странный» подходило только к Готтесанбитерсдорфу, получалось, что он сначала навестил и выпустил Фуггера, а потом занялся Хольцем. Потому что с момента появления тощего франта в кабинете Хольца и до допроса с пристрастием Велды пакт Ледебур Шпатц с ним не расставался. Могло ли так быть?
— Не знаю. Одет как попугай. Высокий. Тощий. Рыжий.
Шпатц отвернулся. Странное было ощущение. Беседа трех человек, все трое были в одном месте, и никто по своим причинам не рассказывает правду. Крамм не видел верзил в черном и доктора Хаша. Его дверь открыла фройляйн Зельда, отчаянно пытавшаяся заигрывать со Шпатцем. Так что Крамм знал только то, что в госпитале случился какой-то форсмажор, про него забыли, а Шпатц насел на фройляйн из регистратуры и заставил открыть дверь. Поверил ли ему Крамм, сложно сказать, но рассказывать про Готтесанбитерсдорфа, Хольца, фрау пакт Ледебур и эксперименты над людьми Шпатц опасался. И даже не потому что дал слово хранить молчание, а просто ему показалось, что это дело каким-то боком касается его, Шпатца, но вот Крамму и тем более Фуггеру, лучше не знать этих подробностей. Для их же собственной безопасности. Впрочем, Шпатц подозревал, что Фуггер знает много больше, чем говорит. И что у него тоже есть свои резоны молчать и делать вид, что все было именно так, как он рассказал — укол, вернувший здравый рассудок, «просим прощения, герр Фуггер, подождите на крыльце, когда освободится мобиль, мы доставим вас домой».
Шпатц посмотрел на часы. Проклятье! Хаппенгабен! Со всеми этими делами он совершенно забыл про приглашение в Унгебунден! Дедрик штамм Фогельзанг его там ждет, если Дагмар права, или какая-то другая темная личность, но пропускать эту встречу, пожалуй, не стоило. Шпатц посмотрел на Фуггера. Кашлянул.
— Герр Крамм, — кивнул в сторону настенных часов. — Мы рискуем опоздать...
Дедрик штамм Фогельзанг восседал в кресле, похожем на роскошный трон. Что, впрочем, неплохо сочеталось с варварской роскошью этого павильона Унгебунден. Никакого сравнения с элегантной простотой рыбацкого домика, в котором Шпатц был прошлый раз. В реальности Дедрик выглядел иначе, чем не фото. По портрету создавалось впечатление, что он высок и величественен. На деле же дядя главы семейства Фогельзангов был хрупкого, если не сказать субтильного сложения. Когда он говорил или жестикулировал, уловить в нем фамильные черты было почти невозможно. Одет он был в гражданский костюм, напоминающий парадную военную форму столетней давности — цвета морской волны, с золотой отделкой, эполетами и аксельбантом.
— Шпатц, мой мальчик! — Дедрик белозубо улыбнулся и стремительно сбежал с подиума, на котором его трон возвышался над остальными гостями. — Я мечтал с тобой познакомиться с того самого момента, когда узнал о твоем существовании.
— Рад встрече, герр штамм Фогельзанг, — Шпатц попытался вежливо поклониться, но Дедрик пресек этот жест, обнял его и похлопал по плечу. Двоюродный дед был почти на голову ниже.
— Я представлял себе эту встречу много раз, — Дедрик отстранился и пытливым взглядом окинул лицо Шпатца. — Я множество раз видел твои фотокарточки, но не мог даже представить, насколько они далеки от настоящего тебя. Какой у тебя индекс идеала, мальчик? Четыре? Три?
— Два, — Шпатц почувствовал, что краснеет. Дедрик повлек его в сторону стола с закусками и разномастными бутылками. Не хотелось себе признаваться, но он почувствовал, что Дедрик ему нравится. Сколько ему лет? Шестьдесят пять? Язык не поворачивался назвать его стариком. Быстрый и цепкий взгляд, молодая легкая походка и совершенно нестарческая подвижность... Шпатц не мог пока определиться, как вести себя с этим человеком, поэтому решил пока просто плыть по течению.
Дедрик подхватил кувшин с темно-красной жидкостью и наполнил два стакана. Один из них протянул Шпатцу, их другого пригубил сам. Шпатц сделал глоток и с удивлением понял, что это морс.
— Вишневый морс, — кивнул Дедрик, внимательно следивший за его лицом. — Я не отрицаю алкоголь в другие дни, но не сегодня. Сегодня мне нужен ясный рассудок. Как и тебе, мой мальчик.
Шпатц кивнул, сделал еще один глоток и поставил стакан на стол.
— Вот теперь мы можем поговорить, — Дедрик уселся на ближайший вычурный табурет, ножки которого были выполнены в виде львиных лап и указал Шпатцу на соседний.
— А как же... — начал Шпатц и огляделся. Кроме них двоих в зале никого не осталось. Разглядывая Дедрика, он пропустил тот момент, когда остальный гости покинули помещение, подчинившись, видимо, заранее отданному распоряжению.
— Нам никто не помешает, — Дедрик улыбнулся и подмигнул. Шпатц промолчал. Его двоюродный дед тоже какое-то время молча пристально разглядывал его лицо. Потом задумчиво проговорил:
— Кто бы мог подумать, что замухрышка Блум может произвести на свет такого идеального сына! Нет-нет, я ничего плохого не хочу сказать о твоей матери! Ее индекс идеала был восемь, как и у меня, да и то, мне кажется, что его завысили просто из уважения к ее отцу. Фактически она была такой же парией в семье, мы очень много времени проводили вместе. Я понимаю, почему она сбежала. Меня самого не раз посещали подобные желания. Но мне всегда было плевать на светскую жизнь, а вот молодой девушке приходилось много сложнее. На каждом приеме делать вид, что не слышишь этих мерзких шепотков за спиной, мда...
Разговор получился долгим. В начале Шпатц настороженно ждал, когда Дедрик начнет его вербовать, предлагать свою помощь и поддержку взамен за некие неведомые услуги, пытался уловить нотки заговора или чего-то подобного. Но старик, казалось, вообще не имел в голове подобных целей. Он рассказывал о детстве Блум, о ее мечте о небе, о том, как в обход семейной воле нанял для нее пилота-преподавателя и купил легкий флюг-фогель... Спрашивал Шпатца о его детстве, об отце и семье в Сеймсвилле. Искренне удивлялся и сочувствовал своей племяннице в ситуации с Джерд. Они пили вишневый морс и ели замечательно вкусный яблочный штрудель. Идеальная семейная встреча. Несколько раз Шпатц мысленно одергивал себя, призывая не расслабляться. Умом он понимал, что перед ним личность крайне сомнительных моральных качеств, но видел перед собой бесконечно обаятельного и добродушного человека, проявляющего искреннее внимание и участие к своему давно потерянному внучатому племяннику. Он не задавал неудобных вопросов и ничего не требовал.
— Да, мой мальчик, богатство вервантов не возникает из воздуха, хотя, возможно, кому-то так и кажется. Хаган занимается политикой, Адлер увлечен полетами и путешествиями. А я нахожусь в тени и слежу за тем, чтобы фонд семьи был полон. Чтобы когда мои блистательные родственники запускали туда свои требовательные холеные руки, никому из них не пришло в голову, что у богатства бывает дно, — Дедрик грустно улыбнулся. — Так уж сложилось, что именно в финансовых и деловых вопросах мое настоящее призвание.
— Разве это неприличное занятие, герр Дедрик? — Шпатц отложил в сторону очередной кусок штруделя, хотя это и стоило ему немалых усилий. Восхитительно готовит повар пансиона Унгебунден!
— Видишь ли, мой мальчик... Здесь есть множество острых углов и тонких моментов, замешанных на давних традициях и новых предрассудках. Мы давно обсудили с Хаганом эти вопросы и сошлись во мнении, что мое неидеальное лицо на официальных приемах не принесет пользы ни престижу семьи, что важно для Хагана, ни коммерческим вопросам, что важно для меня. Поэтому мы благополучно сделали вид, что мы в ссоре и по возможности вычеркнули мою персону из всех официальных источников. Такое положение дел играет на руку нам обоим — его совесть чиста, потому что он не задумывается о происхождении денег, а мне сияние венца Фогельзангов над головой не спутывает все карты.
Он говорит правду сейчас? Или нет? Шпатц изо всех сил пытался понять, что этот разговор значит лично для него. И в какие свои планы Дедрик все-таки хочет его впутать. Но разговор продолжал течь все в том же невинном ключе — двоюродный дед продолжал ничего не просить и не обещать.
— Я рад, что мы встретились, — Дедрик поднялся. — Мне нравится твой стиль, мой мальчик. Другие бы в твоей ситуации сразу поспешили воссоединиться с семьей, а ты стараешься сначала сам встать на ноги. Ты умен, мне это нравится. Надеюсь, мы подружимся. А сейчас давай вернемся к гостям. Тебя ждет немного веселья, а меня — дела.
В этот же момент двери зала распахнулись. Дедрик направился в сторону своего трона, а Шпатц так и остался сидеть на табурете рядом с недоеденным штруделем на тарелке.
— Как прошла ваша беседа, герр Шпатц? — Крамм коснулся его плеча, незаметно приблизившись со спины. Шпатца всегда удивляла способность шумного и яркого начальника становиться практически невидимкой при необходимости.