— Я хочу ей помочь, герр Макс, — Лангерман снова отхлебнул отвратительного разбавленного пойла, которое в этой забегаловке почему-то называли пивом. — Скажите, вам нравится Дагмар? Только честно?
— Она очень красива, — осторожно сказал Шпатц.
— Я беспокоюсь о ней, герр Макс, — Лангерман отставил опустевшую кружку. — Однажды в своей страсти досадить мне, она нарвется на кого-нибудь по-настоящему опасного, и это может стоит ей жизни. Понимаете, я не столько беспокоюсь о своей репутации, сколько... Как бы вам объяснить... Может вы согласитесь стать ее постоянным любовником?
— Эээ... Что? — Шпатц поперхнулся. Лангерман подвинул к нему кружку.
— Понимаю, это звучит странно. Но может почувствовав себя любимой, она перестанет творить... всякие безумства?
— Я выронил у вас свой портсигар, — зачем-то вспомнил Шпатц.
— Ах да, вот он, возьмите, герр Макс, — Лангерман порылся в кармане и протянул Шпатцу го портсигар. — Девочка хочет, чтобы я злился. На публике я буду приходить в бешенство при упоминании вашего имени, но сейчас я бы хотел...
— Вы в меня стреляли, герр Лангерман, — Шпатц чиркнул спичкой, подкуривая сигарету. Не то, чтобы ему хотелось закурить, скорее было желание чем-то занять руки.
— Я хорошо стреляю, герр Макс, — Лангерман грустно улыбнулся. — Если бы я хотел вас убить, у меня была масса возможностей сделать это, пока вы шли по переулку, погруженный в свои мысли.
— Вы правы, — Шпатц выпустил несколько колечек дыма. — Боюсь, что я не готов дать вам ответ, герр Лангерман.
— Я понимаю, герр Макс, — Лангерман кивнул. — Возьмите мою визитку. Я буду рад, если вы подумаете над моим предложением. И озвучите вашу цену за сотрудничество, например, к следующей пятнице.
— Мне пора идти, герр Лангерман, — Шпатц поднялся. Наконец-то! Наконец-то он смог справиться со своей вежливостью и прервать этот утомительный и оскорбительный, надо признаться, разговор.
— До встречи, герр Макс, — Лангерман тоже встал и протянул руку. Шпатц не принял рукопожатия. — Я понимаю. Надеюсь, вы все же передумаете и примете мое предложение.
Вопреки опасениям, Крамм не стал смеяться и шутить. Он выслушал отчет Шпатца с очень серьезным лицом, потом полез за бумажником и достал из него несколько купюр.
— Это премия, герр Шпатц. За мою непредусмотрительность и безответственность. Я совершенно не подумал, насколько чуждо ты будешь смотреться среди работяг со своим лицом истинного аристократа. Это мой недосмотр и наша ошибка. Чаю?
— У меня есть игристое, вишневый пирог и пирожные, — Шпатц раскрыл пакет, который стоял рядом с диваном.
— Как я вижу, твои приключения вчерашним рабочим днем не ограничились, герр Шпатц.
— У меня было неудачное свидание.
— О... Девушка смогла устоять перед твоим обаянием и двумя бутылками дорогого вина? — Крамм открыл ящик стола и извлек два бокала из синего стекла.
— Напротив, герр Крамм. Просто в самый неподходящий момент явился ее муж и принялся стрелять.
— Хм... Теперь я очень хочу услышать подробности!
Пока Крамм открывал бутылку игристого и разливал вино по бокалам, Шпатц вкратце изложил свои сегодняшние злоключения.
— Хм... Крамм задумчиво закинул в рот крохотное пирожное. — Я уже говорил тебе, что ты очень удачное приобретение, герр Шпатц?
Шпатц сделал глоток вина и вопросительно посмотрел на начальника.
— Мне следует еще раз нанести визит прекрасной фройляйн Оффенбаум, которая тебя мне сосватала и... Как, говоришь, называется ресторан, где ты взял эти восхитительные пирожные?
— «Бархатный занавес», герр Крамм. Но какое это имеет отношение...
— Видишь ли, до меня доходила масса слухов о тех, кто вращается вокруг «Фамилиенцайтунг». Только мне ни разу не удалось подобраться к ним поближе. Ты же, совершенно случайно оказался замешан в их делишки.
— Я не собирался звонить этому Лангерману, — Шпатц дернул плечом. — Не очень горю желанием ублажать его капризную супругу...
— Может этого и не потребуется, — Крамм хитро улыбнулся. — Зато теперь у тебя есть повод нанести ему ответный визит, извиниться за невежливость, сославшись на нервное состояние и напроситься на один из его закрытых приемов...
— Герр Крамм... — Шпатц нахмурился.
— Так, договорились, ни слова больше об этом деле! — Крамм вскочил и заходил по комнате, размахивая бокалом. — Если бы я был на твоем месте, то в ответ на такое предложение как минимум уже готов был бы сломать мне нос! В тебя только что стреляли, а я уже строю планы на твою нежную дружбу с хозяином пистолета!
Крамм рассмеялся, потом лицо его снова стало серьезным. Он допил игристое из бокала, взял бутылку и наполнил его снова. Шпатц знал это выражение лица. Оно означало, что начальник собирается сказать что-то важное.
— Давай, однако, вернемся к нашим делам на люфтшиффбау, — он поставил бокал на полочку шкафа, распахнул дверцу и извлек оттуда тонкую картонную папку. — В обход того бумажного хлама, который выдал нам для работы мой приятель, мне удалось кое-что накопать по своим каналам. Не особенно много, но это уже все-таки не пустые руки. Начнем с твоего герра Роппа. На первый взгляд он довольно скучная персона, я даже не знаю, почему обратил на него внимание. Наверное потому что он слишком правильный. У него есть три характеристики с прошлых мест работы, и все они блестящие — ответственный, настоящий профессионал своего дела, хорошо показал себя в конфликтных ситуациях...
— И в чем же проблема?
— В местах работы. Везде случались некие... инциденты. Например, последнее место, где он трудился — это речные доки Каббермайера и Фишера, — Крамм со значением посмотрел на Шпатца, но тот не понял намека. — Ах да, все время забываю, что ты здесь недавно! Я так к тебе привык, что мне кажется, что ты местный! Полгода назад там случился страшная авария — речной пароход протаранил склады рыболовной артели. Случился страшный взрыв, больше сотни человеческих жертв и пожар, почти полностью уничтоживший Герсдорф. Это поселок в предместьях Билегебена.
— Что могло взорваться на рыболовном складе?
— Именно что... В газетах писали, что это была неисправность котла.
— Сотня жертв? Я видел, что случается с паровозом, когда взрывается котел. Чтобы погибло сто человек, его нужно сбросить на эту толпу сверху, предварительно проследив, чтобы они все стояли кучно и держались за руки, — Шпатц допил вино из своего бокала и потянулся за бутылкой.
— Или вот другое место, на шахте, — Крамм подхватил свой бокал, сунул папку под мышку и вернулся за свой стол. — Шахта номер восемь в Шиферберге. Про это ты тоже вряд ли слышал. История менее знаменитая, жертв было меньше. Там случился обвал, погибли шахтеры, разработку до сих пор не возобновили. Третья история примерно такая же — фабрика Гагенгаблена. Года два тому назад. Сначала там случилась мелкая авария, а потом неожиданно рабочие устроили драку между собой, что-то пошло не так, в общем, жертвы есть, история темная.
— И вы думаете, что Ропп имел к этому какое-то отношение, герр Крамм?
— Необязательно. На любой фабрике случаются разные инциденты с жертвами. Я же не оккультист, чтобы решить, что этот твой Ропп приносит катастрофы в каждое место, куда устраивается работать.
— Хорошо, я присмотрюсь к нему внимательнее, — Шпатц привстал и взял со стола начальника папку. — А кто еще?
— Организатор профсоюза, — Крамм поморщился. — Вообще это веяние кажется мне отвратительным. Насколько я знаю, в прошлый раз тема объединений рабочих была закрыта еще лет тридцать назад, во время реформ кайзера Зогга. Он решил, что горланящие бездельники не нужны и учредил арбайтсхаузы. Как раз для любителей устраивать забастовки и тормозить прогресс. Парочку особо рьяных лидеров движения расстреляли, бастующих погрузили в ластвагены и отправили работать за еду без права выходить за пределы обозначенной территории. И в своем обращении к народу кайзер тогда недвусмысленно заявил, что мы все работаем сообща, вкладывая в величие и процветание родной страны кто сколько может. В такой ситуации немыслимо бездельничать и мешать другим работать. И что каждый бездельник или горлопан - это такой же вор и заслуживает наказания.
— Кайзер Зогг умеет быть убедительным, — Шпатц открыл папку и полистал страницы. Несколько фотографий, несколько страниц, исписанных от руки почерком Крамма, несколько страниц, напечатанных на машинке. Негусто.
— Ну да. А сейчас он дал послабление, и откуда-то из темных углов снова вылезли профсоюзные деятели...
— В Сеймсвилле это обычное дело, — Шпатц пожал плечами. — Но там они не бастуют, а в основном занимаются нормальными делами. Прикармливают врачей для своих, сообща решают разные проблемы, если у кого-то пожар или что-то подобное.
— Я слышал и кое-что другое, герр Шпатц, — Крамм подмигнул. — Но в нашем случае дело не в общественных тенденциях и местечковых традициях. А в личностях, которые этим занимаются. Вот как например этот самый Полди Мюффлинг.
— Вот этот тип на фотокарточке? — Шпатц достал из папки отпечаток.
— Да-да, он самый. Ты его видел?
— Боюсь, что нет, — Шпатц присмотрелся внимательнее. — Сначала мне показалось, что это тот парень, который затеял со мной ссору. Но нет, просто похож. Этот старше.
— У него шестеро братьев, так что ты вполне мог столкнуться с одним из них. Только семейной фотокарточки Мюффлингов мне добыть не удалось.
— А почему ваш приятель не хочет разобраться с возникшим профсоюзом по правилу кайзера Зогга? Люфтшиффбау — это же не... хм... цех по производству колбасы.
— Потому что герр Фугер — не кайзер Зогг, — Крамм засмеялся. — С одной стороны, после того как из эллингов гражданского люфтшиффбау Билегебена стали выползать длинные бомбардировщики, он раздулся от гордости и начал строить планы на возможный стремительный рост карьеры, каковой всегда предоставляет война, с другой — ему стали всюду мерещиться шпионы и диверсии.
— Если ему просто мерещится, то по