— Данное устройство продается без какой-либо гарантии, касающейся надежности, точности, существования или наоборот, а также пригодности для той или иной конкретной работы; кроме того, компания «Биоалхимические продукты» подчеркнуто не подтверждает, не гарантирует и даже не намекает на то, что данный продукт пригоден для выполнения какой-либо задачи, а следовательно, компания не берет на себя никаких обязательств и не несет никакой ответственности по отношению к тебе, другому лицу, организации или божеству в части утери или повреждений устройства путем уничтожения оного ударами о стену, бросания оного в глубокий колодец или любыми другими способами, а также заявляет, что ты подтверждаешь одобрение данного соглашения или любого другого соглашения, которое может заменить данное соглашение и вступить в силу в случае приближения на расстояние менее чем на пять миль к данному изделию, наблюдения за ним при помощи сильного телескопа или любым другим способом, потому что ты — безмозглый лох, готовый с радостью одобрить любые наглые и односторонние условия, написанные на куске дорогостоящего мусора, которые тебе и в голову не пришло бы одобрить, будь они написаны на пакете с печеньем для собак, а потому ты обязуешься использовать устройство на свой страх и риск.
Бесенок перевел дыхание.
— Могу я предложить тебе ознакомиться со всем диапазоном воспроизводимых мной странных и забавных звуков, Введи-Сюда-Свое-Имя?
Господин Кноп посмотрел на господина Тюльпана.
— Ну давай.
— Например, я умею говорить: «Тра-ля-ля!»
— Нет.
— Забавно дудеть на горне.
— Нет.
— «Дзинь».
— Нет.
— Меня можно проинструктировать опускать чудные и смешные замечания во время выполнения различных действий.
— Зачем?
— Э… Некоторым людям нравится слышать, как мы выкрикиваем что-нибудь вроде: «Открой этот ящик, и я вернусь!» Ну и типа того.
— А зачем ты все это выкрикиваешь? К чему эти твои сигналы? — поинтересовался господин Кноп.
— Людям нравится шум.
— А нам — нет, — сказал господин Кноп.
— Шум, ять, мы очень не любим, — добавил господин Тюльпан.
— Поздравляю! Уверен, моя тишина придется вам по душе, — заверил бесенок, однако бесоубийственное программирование все ж заставило его добавить: — А может, вам нужно другое цветовое сопровождение?
— Что?
— Я умею менять цвет. По вашему желанию. Какой цвет вам больше нравится?
Длинные уши бесенка медленно полиловели, а нос приобрел навевающий неприятные мысли синеватый оттенок.
— Нам не нужны никакие цвета, — сказал господин Кноп. — Нам не нужны шумы. Не нужны чудные замечания. Мы просто хотим, чтобы ты делал то, что приказано.
— Может, ты захочешь выделить минутку и заполнить регистрационную карточку? — в отчаянии предложил бесенок, вынужденный следовать инструкциям до конца.
Брошенный с молниеносной быстротой нож выбил из его лапки карточку и пригвоздил ее к столу.
— Хотя, наверное, ты предпочтешь зарегистрироваться как-нибудь в другой раз…
— Твой хозяин… — произнес господин Кноп. — Куда он подевался?
Господин Тюльпан выволок волшебника из-под прилавка.
— Твой хозяин утверждает, будто ты — один из тех бесов, которые могут в точности повторить все, что слышали.
— Да, Введи-Свое-Имя-Сюда, господин.
— Что, прямо так в точности? Ничего от себя не прибавляя?
— Они не могут ничего прибавлять, — задыхаясь, простонал волшебник. — Полностью лишены воображения.
— Значит, никто не усомнится в правдивости его слов?
— Никто.
— Кажется, мы нашли то, что искали, — сказал господин Кноп.
— Э-э… И как вы предпочитаете оплатить покупку?
Господин Кноп щелкнул пальцами. Господин Тюльпан вытянулся во весь рост, расправил плечи и захрустел суставами пальцев так, словно в руках у него находилось два пакета с грецкими орехами.
— Прежде чем оплату обсуждать, — сказал господин Тюльпан, — мы бы, ять, хотели пообщаться с тем, кто написал эти, ять, гарантированные обязательства.
Помещение, которое теперь Вильяму приходилось считать своей конторой, сильно изменилось. Исчезли расчлененные кони-качалки, всякие краны, оставшиеся от старой прачечной, и прочий мусор, а в центре комнаты теперь стояли, прижавшись друг к другу, два письменных стола.
Столы были древними и потрепанными. Для того чтобы они не качались, потребовалось — вопреки всякому здравому смыслу — подложить картонки под все четыре ножки каждого стола.
— Я привезла их из лавки подержанных вещей, чуть дальше по улице, — каким-то нервным тоном сообщила Сахарисса. — Обошлись совсем недорого.
— Да, я вижу. Госпожа Резник… я тут подумал… твой дедушка ведь умеет гравировать изображения?
— Да, конечно. А почему ты весь в грязи?
— А если мы приобретем иконограф и научимся им пользоваться, — продолжал Вильям, игнорируя ее вопрос, — твой дедушка сможет вырезать нарисованные бесенком картинки?
— Думаю, сможет.
— А ты, случаем, не знакома с какими-нибудь иконографистами? Хорошими и живущими в нашем городе?
— Могу узнать. Но что с тобой произошло?
— Да так, на Желанно-Мыльной улице один тип пытался покончить с собой.
— И как? Получилось? — Сахарисса, похоже, сама удивилась своему вопросу. — Ну, то есть я, конечно, ничего дурного не имела в виду, но у нас еще столько пустого места…
— Думаю, мне удастся сделать из этого что-нибудь интересное. Он… э-э… спас жизнь человеку, который поднялся наверх, чтобы попытаться отговорить его.
— Какой смелый поступок! А ты выяснил имя того храбреца?
— Гм… нет. Э-э… Это был Таинственный Спаситель, — сказал Вильям.
— Ну, это уже кое-что. Кстати, тебя ждут посетители, — вспомнила Сахарисса и заглянула в свои записи. — Человек, который потерял свои часы, зомби, который… Я так и не поняла, что он хочет. А еще тролль, который желает устроиться на работу, и мужчина с жалобой на новость о драке в «Залатанном Барабане». Последний жаждет оторвать тебе голову.
— Ну и ну. Ладно, начнем по очереди…
Разобраться с потерявшим часы было совсем просто.
— Это были совсем новые часы, подарок моего отца, — сообщил мужчина. — Я целую неделю их ищу!
— Послушай, здесь не…
— Если вы отпечатаете на бумаге о том, что я их потерял, быть может, тот, кто нашел, вернет мои часы? — спросил мужчина с совершенно неоправданной надеждой в голосе. — А я заплачу вам за хлопоты шесть пенсов.
Шесть пенсов есть шесть пенсов. Вильям, вздохнув, сделал пометку в блокноте.
Разобраться с зомби было сложнее. Он был серым, с прозеленью в отдельных местах, а еще от него воняло лосьоном после бритья с ароматом искусственных гиацинтов: некоторые совсем свежие зомби решили, что их шансы приобрести друзей в новой жизни после смерти сильно повысятся, если от них будет пахнуть цветами, а не ими самими.
— Люди хотят знать все о мертвецах, — с ходу заявил зомби.
Звали его Господин Скрюч, и произносил он свое имя так, чтобы всем сразу стало понятно: слово «Господин» пишется с большой буквы и является частью имени.
— Правда?
— Да, — многозначительно произнес Господин Скрюч. — И мертвецы порой попадаются очень интересные. Полагаю, людям будет интересно читать о мертвых.
— Ты говоришь о некрологах?
— Да, и о них тоже. Я могу писать их весьма увлекательно.
— Хорошо. Плачу двадцать пенсов за штуку.
Господин Скрюч кивнул. Было ясно, что он согласился бы заниматься этим бесплатно. Зомби передал Вильяму пачку желтоватых хрустящих листков.
— Вот весьма увлекательный некролог. Для затравки, — сказал он.
— О. И чей именно?
— Мой. Очень занимательное чтение. Особенно тот кусок, в котором я умираю.
Следующий посетитель и в самом деле был троллем. Но в отличие от большинства троллей, которые носили лишь необходимый минимум одежды, дабы успокоить помешанных на приличиях людей, этот тролль был одет в костюм. Только так можно было назвать сшитые из ткани трубы, из которых торчала голова тролля.
— Я — Рокки, — пробормотал он, застенчиво потупив взор. — Согласен на любую работу, шеф.
— А чем ты занимался в последнее время? — спросил Вильям.
— Боксом, шеф. Но мне это не нравилось. Меня постоянно роняли на пол.
— А ты умеешь писать или, допустим, рисовать? — поморщившись, поинтересовался Вильям.
— Нет, дяденька. Но я умею поднимать тяжести и насвистывать мелодии.
— Не сомневаюсь, ты… очень талантлив, но боюсь…
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек в кожаных одеяниях и с топором наперевес.
— Вы не имели права писать это обо мне! — заявил он, размахивая лезвием топора прямо у Вильяма перед носом.
— Конечно-конечно. А ты кто?
— Брезок-Варвар, и я…
Мозг начинает работать намного быстрее, если подозревает, что его вот-вот разрубят пополам.
— О, если у тебя жалоба, ты должен обратиться к редактору по Жалобам, Обезглавливаниям и Публичной Порке, — мгновенно отреагировал Вильям. — То есть к присутствующему здесь господину Рокки.
— Это я, — радостно сообщил Рокки и положил ладонь на плечо человека.
Места хватило только для трех пальцев. У Брезока-Варвара подкосились ноги.
— Я… просто хотел сказать, — пробормотал он, — вы написали, будто бы я ударил кого-то столом. А я этого не делал. Что подумают обо мне люди, когда узнают, что я хожу и колочу всех столами? Что будет с моей репутацией?
— Понимаю.
— Я ударил его ножом. Стол — оружие для баб и трусов.
— Мы непременно отпечатаем опровержение, — пообещал Вильям, взяв в руку карандаш.
— А ты не мог бы добавить, что я оторвал Резаку Гадли ухо? Вцепился зубами и оторвал? Вот народ подивится! Уши ведь отрывать нелегко.
Когда все ушли, в том числе и Рокки, который создал себе рабочее место на стуле рядом с дверью в контору, Вильям и Сахарисса долго смотрели друг на друга.
— Утро выдалось странным, если не сказать больше, — произнес наконец Вильям.