Ваймс смотрел на него слишком долго. Потом уже несколько другим тоном произнес:
— Сегодня в семь часов утра встревоженные лаем Ваффлза, пса его сиятельства, три уборщицы из числа обслуживающего персонала, весьма почтенные дамы, поспешили к покоям патриция, возле которых встретили лорда Витинари. Он сказал… — Тут Ваймс был вынужден свериться со своим блокнотом. — «Я убил его, я убил его, мне очень жаль». На полу уборщицы увидели нечто очень напоминающее труп. Лорд Витинари сжимал в руке нож. Дамы кинулись вниз, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, а когда вернулись, его сиятельства уже нигде не было. Тело принадлежало личному секретарю патриция Руфусу Стукпостуку. Ему был нанесен удар колющим оружием, и секретарь находится в тяжелом состоянии. В результате поспешно проведенного обыска дворца лорд Витинари обнаружился в конюшне лежащим на полу без чувств. Лошадь его была оседлана. В седельных сумках лежало… семьдесят тысяч долларов. Капитан, это просто глупо.
— Я знаю, сэр, — кивнул Моркоу. — Но таковы факты, сэр.
— Но это неправильные факты! Это глупые факты!
— Знаю, сэр. Чтобы его сиятельство кого-то убил? Это уму непостижимо!
— Ты совсем идиот? — прорычал Ваймс. — Чтобы он сказал: «Мне очень жаль» — вот что уму непостижимо!
Ваймс повернулся и уставился на Вильяма свирепым взглядом, словно удивляясь, что он до сих пор здесь.
— Ну, что еще? — осведомился он.
— А почему его сиятельство находился без чувств, Сэр?
Ваймс пожал плечами.
— Похоже, он пытался сесть на лошадь. У него нога покалечена. Может, патриций поскользнулся… Поверить не могу, что говорю это! Так или иначе, с тебя хватит, понятно?
— Я хотел бы запечатлеть вас на иконографии, сэр, — не сдавался Вильям.
— Зачем?
— Это убедит горожан в том, что вы лично занимаетесь расследованием этого дела, командор, — быстро сориентировался Вильям. — Мой иконографист уже здесь. Отто!
— О боги, это ведь чертов вам… — вырвалось у Ваймса, но он вовремя прикусил язык.
— Он черноленточник, сэр, — прошептал Моркоу.
Ваймс закатил глаза.
— Гутен морген, — поздоровался Отто. — Прошу не шевелиться, йа, йа, это есть замечательное равновесие света и тени.
Он пинком расставил ножки треноги, прильнул к иконографу и поднял вверх клетку с саламандрой.
— Смотреть сюда, битте!
БУМ.
— …Вот дерь-мооо!..
На пол просыпался прах. Следом по спирали спикировала черная ленточка.
Наступила напряженная тишина.
— Какого черта только что произошло? — некоторое время спустя спросил Ваймс.
— Думаю, вспышка получилась слишком яркой, — объяснил Вильям.
Он протянул дрожащую руку и поднял с небольшой конусной кучки праха, которая некогда была Отто Шриком, маленькую картонную карточку.
— «НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ! — прочел он. — С бывшим владельцем этой карточки происходийт небольшой инцидент. Вы добывайт каплю крови любого вида, мусорный совок и веник».
— Что ж, — сказал Ваймс. — Кухни вон там. Разберись со своим иконографистом, да побыстрее. Только не хватало, чтобы мои люди разнесли его по всему дворцу.
— Последний вопрос, сэр. Может, нам стоит отпечатать какое-нибудь воззвание? Ну, чтобы люди, заметившие что-либо подозрительное, немедленно сообщали об этом Страже?
— Что? В этом городе? Да все мои стражники не справятся с очередью, которая к нам выстроится! Просто думай, что пишешь, вот и все.
Стражники зашагали прочь. Моркоу, проходя мимо Вильяма, вымученно улыбнулся.
Проводив Стражу взглядом, Вильям собрал Отто двумя вырванными из блокнота страницами и аккуратно поместил прах в сумку, которую Отто обычно использовал для переноски своей аппаратуры.
А потом до него вдруг дошло, что он — единственный человек (Отто не в счет), получивший официальное разрешение командора Ваймса находиться во дворце, если, конечно, слова «кухни вон там» можно было трактовать как разрешение. Однако Вильям умел обращаться со словами. И говорил только правду. Тут, впрочем, следует учитывать: правдивость и честность — не всегда одно и то же.
Взяв сумку, он отыскал черную лестницу, а потом и кухню, из которой доносился шум голосов.
Слуги суетливо сновали по кухне с видом людей, которым совершенно нечего делать, но которым за это платят. Вильям бочком приблизился к рыдающей в грязный носовой платок горничной.
— Прошу прощение, госпожа, — сказал он, — не могла бы ты одолжить мне капельку своей крови… М-да, наверное, момент и в самом деле неподходящий, — задумчиво добавил он, когда служанка с криками бросилась прочь.
— Эй, что ты там сказал нашей Рене? — осведомился коренастый мужчина, поставив на стол поднос с горячими булочками.
— Ты пекарь? — в ответ спросил Вильям. Мужчина многозначительно посмотрел на него.
— А что, похож?
— Если б был похож, я б не спрашивал, — парировал Вильям.
На сей раз взгляд был не менее многозначительным, но уже с примесью уважения.
— Я задал вопрос, — упорствовал Вильям.
— Так получилось, что я мясник, — сказал мужчина. — А ты молодец, наблюдательный. Пекарь заболел. Ты кто такой, чтобы задавать тут вопросы?
— Меня прислал сюда командор Ваймс. — Вильям поразился, с какой легкостью правда превратилась в почти ложь. Главное — правильно расставить слова. Он открыл свой блокнот. — Я из «Правды». А ты…
— Что? Из этого листка? — изумился мясник.
— Именно. Так ты…
— Ха! Знаешь, насчет зимы ты полную хрень спорол. Самая холодная зима была в год Муравья. Нужно было меня спросить, уж я б тебе рассказал…
— А ты…
— «Сидни Клэнси и Сын», тридцать девять лет, Большая Мясницкая, одиннадцать. Поставщики Кошачье-Собачьих Деликатесов Ко Двору… А почему ты ничего не записываешь?
— Лорд Витинари питается кормом для животных?
— Насколько я знаю, он почти ничем не питается. Нет, я поставщик его пса. Мы на Большой Мясницкой улице, одиннадцать, продаем только самое лучшее, открыты с шести часов утра до…
— А, его пса… Понятно, — кивнул Вильям. — Э-э… Он глянул на снующих по кухне людей. Возможно, некоторые из них могли сообщить нечто важное, а он тратит время на болтовню с поставщиком собачьего питания. И все же…
— Ты не мог бы предоставить мне небольшой образец своих деликатесов? — спросил он.
— Собираешься поместить их в свой листок?
— Да. В некотором роде. До определенной степени.
Вильям отыскал укромный уголок подальше от посторонних глаз и осторожно выжал из мяса каплю крови.
Кровь упала на горку серого пепла, прах фонтаном взметнулся вверх, превратился в облако разноцветных крупинок, а потом — в Отто Шрика.
— Ну, как получайтся картинка? — спросил он. — О…
— Кажется, ты и сам можешь нарисовать картину происшедшего, — сказал Вильям. — Э… Твой рукав… Рукав принадлежащей вампиру куртки ныне украшал довольно унылый узор в сине-красных тонах. Таких же цвета и текстуры были ковровые дорожки, устилавшие лестницы дворца.
— Полагайт, ковер примешивайтся, — пояснил Отто. — Волнения не нужны. Частый случай. — Он понюхал рукав. — Первосортный бифштекс? Данке!
— Это был собачий корм, — ответил Вильям Правдивый.
— Собачий прокорм?
— Да. А сейчас хватай свои вещи и иди за мной.
— Собачий прокорм?
— Ты ж сам сказал, что это был первосортный бифштекс. Лорд Витинари очень любил своего пса. Слушай, давай обойдемся без выражения недовольства. Раз такое случается часто, носил бы с собой аварийный запас крови в бутылочке! В противном случае люди будут использовать то, что под рукой!
— Йа, конечно, большое данке, — пробормотал вампир и послушно пошел за Вильямом. — Собачий прокорм, собачий прокорм, о майн готт… А куда мы шагайт?
— В Продолговатый кабинет. Осмотреть место происшествия, — откликнулся Вильям. — Надеюсь, его охраняет кто-нибудь не слишком умный.
— Нам грозийт много-много неприятности.
— Почему? — спросил Вильям.
Ему в голову пришла похожая мысль, но… почему? Дворец — собственность города. Ну, более или менее. Стража, скорее всего, не придет в восторг от того, что по дворцу шляются посторонние, но Вильям буквально нутром чуял: нельзя управлять городом, исходя из того, что нравится или не нравится Страже. Если уж на то пошло, Стража предпочла бы, чтобы все сидели по домам, положив руки на столы и не совершая резких движений.
Дверь в Продолговатый кабинет была открыта. Охранял ее капрал Шноббс. Он бдительно привалился к стене и, направив пронзительно-ленивый взгляд в противоположную стену, тайком смолил самокрутку.
— Ага, ты-то мне и нужен! О лучшем и мечтать было нельзя! — воскликнул Вильям.
Это было чистой правдой. Он даже мечтать не мог, что здесь окажется именно Шнобби.
Самокрутка, как по волшебству, исчезла.
— Кто нужен? Я? — пропищал Шнобби, из ушей которого начал куриться дымок.
— Именно. Я разговаривал с командором Ваймсом, а сейчас хотел бы осмотреть комнату, в которой было совершено преступление.
Вильям возлагал большие надежды на эту фразу. Она как будто содержала слова «и он позволил мне», хотя на самом деле этих слов в ней не было.
Капрал Шноббс принялся было озираться по сторонам, но потом вдруг увидел блокнот. И Отто. Самокрутка снова появилась у него в уголке рта.
— А, так вы из того новостного листка?
— Точно, — подтвердил Вильям. — Мы подумали, что жителям города будет интересно узнать о тех энергичных действиях, которые предпринимает наша доблестная Стража.
Тощая грудь капрала Шноббса заметно увеличилась в объеме.
— Капрал Шноббс, господин, — доложил он. — Около тридцати четырех лет отроду, с младых ногтей в мундире!
Вильям вдруг осознал, что неплохо бы сделать вид, будто эту важную информацию надо непременно занести в блокнот.
— Около тридцати четырех?
— Мамаша была плоха в цифрах, господин. Мало внимания обращала на всякие детали, наша мамуля.
— А… — Внимательно оглядев капрала, Вильям был вынужден признать, что тот действительно принадлежал к роду человеческому. Хотя бы потому, что обладал в общем и целом похожей формой тела, умел говорить и не был сплошь покрыт шерстью. — С младых ногтей, значит?