— Вы не можете так поступить!
— Вернее сказать, это ты не хочешь, чтобы мы так поступили, — поправил Хорошагора. — И я тебя понимаю. Но мы скопили чуток деньжат. С нами все будет в порядке. Отпечатную машину мы без труда продадим. Наверняка продадим. То есть мы сможем вернуться домой с деньгами. Мы и занимались этим только ради денег. А вот ради чего этим занимаешься ты?
— Я? Ради…
Вильям замолчал. На самом деле он никогда не задумывался о том, чем хочет заниматься, а чем не хочет. Не принимал такого решения. Одно плавно переходило в другое, а потом понадобилось кормить отпечатную машину… Она и сейчас ждала, когда ее покормят. Ты работаешь изо всех сил, кормишь ее, но буквально через час выясняется, что она снова проголодалась, а в результате все твои труды оказываются в бочке номер шесть на фабрике Гарри-Мочи. И на этом неприятности вовсе не заканчиваются, а только начинаются. У него вдруг появилась реальная работа с реальными рабочими часами, но в действительности все сделанное им было не более реальным, чем песочный замок на заливаемом волнами берегу.
— Я не знаю, — наконец признался он. — Наверное, я занимаюсь этим потому, что больше ничего не умею. А теперь и вовсе не представляю для себя другого занятия.
— Но я слышал, у твоей семьи куча денег.
— Господин Хорошагора, я абсолютно бесполезный человек. Воспитан быть таким. Согласно традиции, я должен просто шляться по улицам и ждать, пока не разразится война, чтобы совершить на ней какой-нибудь безумно храбрый поступок и быстренько погибнуть. Основное наше занятие — таких людей, как я, — сохранять верность. Главным образом неким идеалам.
— Вижу, с родственниками ты не ладишь.
— Послушай, ты хочешь поговорить по душам? А вот мне этого не хочется. Мой отец — не очень приятный человек. Нарисовать картинку? Он не любит меня, я не люблю его. Если уж на то пошло, он никого не любит. Особенно гномов и троллей.
— Нет такого закона, в котором говорится, что нужно любить гномов и троллей, — заметил Хорошагора.
— Да, но должен быть закон, который запрещал бы не любить их так, как не любит он.
— Ага. Ты действительно нарисовал картинку.
— Может, ты слышал термин «низшие виды»?
— А теперь еще и раскрасил.
— Он именно поэтому отказался жить в Анк-Морпорке. Говорит, что здесь слишком много грязи.
— А он весьма наблюдателен.
— Я имею в виду…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — перебил его Хорошагора. — Мне приходилось встречаться с такими людьми.
— Ты сказал, что делал все это ради денег, — промолвил Вильям. — Неужели это действительно так?
Гном кивнул на аккуратно сложенные у отпечатной машины свинцовые слитки.
— Мы хотели превратить свинец в золото, — сказал он. — Свинца у нас много, а золота — мало.
Вильям вздохнул.
— Гномы только и думают, что о золоте. Так говаривал мой отец.
— В чем-то он прав, — подтвердил Хорошагора, засовывая в ноздри очередную порцию табака. — Но люди ошибаются в одном… Понимаешь ли, если человек думает только о золоте, значит, он скряга. А если гном думает только о золоте, он просто гном. Есть разница. Взять к примеру этих черных людей, из Очудноземья, как вы их там называете?
— Я знаю, как их называет мой отец, — буркнул Вильям. — Но лично я называю их «люди, живущие в Очудноземье».
— Правда? Ладно, неважно. Так вот, я слышал, там существует племя, в котором мужчине разрешают жениться только после того, как он убьет леопарда и подарит его шкуру женщине. У нас примерно то же самое. Гному, чтобы жениться, нужно золото.
— Что? В качестве приданого? Но я думал, в гномьем сообществе нет разницы между…
— Ее и нет. Поэтому когда два гнома женятся, каждый из них выкупает другого у его родителей.
— Выкупает? — недоверчиво спросил Вильям. — Как вообще можно покупать людей?
— Вот видишь! — хмыкнул Хорошагора. — Типичное культурное недопонимание. Для того чтобы вырастить гнома с младых ногтей до брачного возраста, требуется много денег. Еда, одежда, кольчуги… За много лет набегает приличная сумма. Ее следует возместить. Ведь ты забираешь нечто такое, во что очень долго вкладывали деньги. И возместить эту сумму необходимо золотом. Такова традиция. Или драгоценными камнями. Они тоже подойдут. Слыхал нашу присказку «ценится на вес золота»? Конечно, если гном работал на своих родителей, это учитывается в соседнем разделе бухгалтерской книги. Но тянуть со свадьбой не стоит, ведь твой долг все копится и копится и к зрелым годам может достичь приличной суммы… Ты как-то странно на меня смотришь.
— Просто… Мы так не поступаем… — пробормотал Вильям.
Хорошагора внимательно посмотрел на него.
— Правда? В самом деле? А что вы используете вместо денег?
— Э… Говорим спасибо, все такое, — пожал плечами Вильям.
Он хотел, чтобы этот разговор прекратился. Немедленно. Лед под ногами становился все тоньше.
— Спасибо на хлеб не намажешь.
— Ну да… но…
— И что, всё? И никаких проблем?
— Ну, иногда проблемы все ж бывают…
— Мы тоже умеем быть благодарными. Но по нашим обычаям, молодожены должны начать совместную жизнь в состоянии, которое называется г'дарака… то есть как свободные, не обремененные долгами, новые гномы. Кроме того, родители могут преподнести им очень щедрый свадебный подарок, который стоит гораздо дороже выкупа. Этот вопрос решается между гномами на основе любви и уважения, а не по результатам дебита-кредита… Очень человеческие, кстати, слова, которые совсем не подходят для описания отношений между нами. Данная традиция существует давно, уже много тысяч лет, и вполне всех устраивает.
— А вот человеку все это кажется несколько холодным и расчетливым, — ответил Вильям.
Хорошагора снова наградил его внимательным взглядом.
— Это по сравнению с теплыми и прекрасными отношениями между людьми? — уточнил он. — Можешь не отвечать. Как бы то ни было, я и Боддони хотим вместе открыть шахту, а мы очень ценные гномы. Мы знаем, как добывать свинец, и думаем, нам хватит пары лет, чтобы полностью рассчитаться.
— Вы намереваетесь пожениться?
— Хотим, — кивнул Хорошагора.
— О… Примите мои поздравления, — сказал Вильям.
Он был достаточно умен и не стал комментировать тот факт, что будущие счастливые новобрачные больше смахивают на низкорослых и длиннобородых воинов-варваров. Впрочем, именно так выглядят все традиционные гномы[12].
Хорошагора усмехнулся.
— Не стоит так волноваться об отце, юноша. Люди с возрастом меняются. Вот моя бабушка раньше считала людей безволосыми медведями. Теперь она так не считает.
— И что заставило ее изменить свое мнение?
— Я бы сказал, что могила.
Хорошагора встал и похлопал Вильяма по плечу.
— Давай закончим листок. А как ребята проснутся, начнем отпечать.
Когда Вильям вернулся, его уже ждали завтрак и госпожа Эликсир. Губы ее были решительно сжаты, поскольку в данный момент речь шла о попрании приличности.
— Я требую объяснений по поводу твоего поведения ночью, — сказала госпожа Эликсир, преграждая ему дорогу. — И предупреждаю: через неделю ты должен съехать.
Вильям был слишком измотан, чтобы врать.
— Просто мне нужно было выяснить, сколько весят семьдесят тысяч долларов, — сказал он.
Мышцы на различных участках лица хозяйки задрожали. Она знала биографию Вильяма, поскольку принадлежала к типу женщин, которые выясняют подобные сведения в первую очередь, а нервный тик объяснялся внутренней борьбой, вызванной тем, что семьдесят тысяч долларов определенно являлись приличной суммой.
— Что ж, быть может, я была чрезмерно строга, — произнесла она неуверенно. — И тебе удалось выяснить, сколько весят семьдесят тысяч долларов?
— Да, большое спасибо.
— Может, желаешь оставить весы у себя на несколько дней? Вдруг понадобится еще что-нибудь взвесить?
— Думаю, со взвешиванием покончено, госпожа Эликсир, Тем не менее спасибо за предложение.
— Завтрак уже начался, господин де Словв, но… на сей раз, полагаю, у тебя были веские оправдания.
Ему также подали второе вареное яйцо, а это было редким знаком расположения.
Последние новости уже были предметом оживленного обсуждения.
— Честно говоря, я просто поражен, — заявил господин Каретник. — Не понимаю, как им удалось это выяснить.
— Это заставляет задуматься, о чем еще нам на самом деле не говорят, — намекнул господин Крючкотвор.
Некоторое время Вильям слушал, пока у него не лопнуло терпение.
— Что-нибудь интересное в новостном листке? — осведомился он с невинным видом.
— Женщина с Пиночной улицы заявляет, что ее мужа похитили эльфы, — сказал господин Маклдафф, показывая ему номер «Инфо».
Заголовок не оставлял ни малейших сомнений в содержании статьи.
ЭЛЬФЫ ПОХИТИЛИ МОЕГО МУЖА!
— Очередные выдумки! — воскликнул Вильям.
— Не, вряд ли, — возразил Маклдафф. — Здесь приводится фамилия женщины, указан ее адрес. Думаешь, они стали бы такое отпечатывать, если б это было враньем?
Вильям прочел фамилию и адрес.
— Но я знаю эту даму! — изумился он.
— А-га!
— Примерно месяц назад она заявила, что ее мужа увезли на спустившейся с неба серебристой тарелке, — сказал Вильям, у которого была хорошая память на подобные вещи. Он едва не внес это в свое новостное письмо под заголовком «Нарочно не придумаешь», но потом все же решил не делать этого. — Господин Ничок, ты ведь сам рассказывал: мол, всем известно, этот тип просто увлекся некой дамочкой по имени Фло, которая работала официанткой в «Реберном доме» Харги…
Госпожа Эликсир смерила Вильяма взглядом, который ясно давал понять: в любой момент дело о ночной краже кухонной утвари может быть вновь открыто независимо от того, подали ему второе яйцо или нет.
— Я не потерплю за столом подобных разговоров, — произнесла она категорическим тоном.