— Вероятно, — согласился преподобный брат. — У нее был специальный окрас. Такой серо-буроватый.
И тут Вильям понял, что ему суждено умереть. Когда — лишь вопрос времени.
— Так вы знаете масть собаки… — тихо промолвил он.
— Ты иди пока копайся в своих словах, писака, — сказал брат Кноп так, чтобы его слова услышал только Вильям, и на мгновение распахнул рясу, демонстрируя полный набор режуще-колющих инструментов. — Все остальное тебя не касается, понял? А будешь кричать — кто-нибудь погибнет. Попытаешься стать героем — кто-нибудь погибнет. Сделаешь резкое движение — кто-нибудь погибнет. Честно говоря, мы все равно можем кого-нибудь убить, чтобы, так сказать, время сэкономить. Говорят, будто бы перо сильнее клинка. Слышал такое?
— Да, — прохрипел Вильям.
— Хочешь сам убедиться, правда это или нет?
— Не хочу.
Вильям заметил, что Хорошагора не спускает с него глаз.
— Чем занимается этот гном? — спросил брат Кноп.
— Набирает шрифт, сэр, — ответил Вильям. Колюще-режущие предметы — такая штука… Вежливость никогда не помешает.
— Прикажи ему делать свое дело и не отвлекаться, — велел Кноп.
— Э… Пожалуйста, господин Хорошагора, продолжай! — крикнул Вильям так, чтобы гном услышал его сквозь вопли и лай. — Все в порядке!
Кивнув, Хорошагора повернулся к нему спиной. Театральным жестом он вскинул руку высоко над головой и приступил к набору.
Вильям наблюдал за ним. Читать порхающие над кассой пальцы было проще, чем клики семафора.
«Он [пробел] дулик?»
Так, рядом с «д» находится «ж»…
— Да, несомненно, — громко произнес Вильям. Кноп воззрился на него с подозрением.
— Что несомненно?
— Я… Просто нервы, — сказал Вильям. — При виде ножа я всегда немного нервничаю.
Кноп посмотрел на гномов. Все они стояли к нему спинами.
Рука Хорошагоры снова запорхала над кассой, выбирая нужные буквы.
«Вооружен? [пробел] Кашляй [пробел] 4 [пробел] Да».
— Что, в горле першит? — осведомился Кноп, когда Вильям закашлялся.
— Снова нервы… сэр.
«OK [пробел] зову [пробел] Отто».
— О нет, — пробормотал Вильям.
— Куда это тот гном направился? — забеспокоился Кноп, запуская руку под полу.
— В подвал, сэр. За… краской.
— Зачем? Мне кажется, у вас здесь достаточно краски.
— Э… За белой краской, сэр. Для пробелов и серединок «о». — Вильям наклонился к господину Кнопу и вздрогнул, увидев, что рука того снова нырнула под рясу. — Послушайте, все гномы вооружены. Топорами. И они очень легко возбуждаются. Из всех находящихся рядом с вами оружия нет только у меня. Пожалуйста? Я не хочу умирать. Просто делайте то, ради чего пришли, и уходите.
«А из меня получается неплохой трус, — подумал он. — Я как будто создан для этой роли». Брат Кноп отвернулся.
— Эй, сестра Йеннифер, как там у нас дела? — крикнул он.
Сестра Йеннифер подошла с мешком, в котором что-то копошилось.
— Всех терьеров, ять, собрал, — пробасила сестра. Брат Кноп резко помотал головой.
— Всех терьеров, ять, собрал! — пропищала сестра Йеннифер тонким голоском. — А еще на улице стражники, ять, появились!
Краем глаза Вильям заметил, что Сахарисса, сидевшая за своим столом, резко выпрямилась. Похоже, Смерть все-таки навестит их сегодня.
Отто с нарочито беспечным видом поднимался по лестнице из подвала. На плече у него висел иконограф.
Вампир кивнул Вильяму, а за его спиной Сахарисса уже вставала, отодвигая стул.
«Закрой [пробел] глаза», — лихорадочно набрал Хорошагора.
Господин Кноп повернулся к Вильяму,
— Какая еще белая краска для пробелов?
Сахарисса выглядела рассерженной и решительной. Сейчас она очень походила на госпожу Эликсир, услышавшую неуместное замечание.
Отто поднял свой ящик.
Вильям успел заметить набитый убервальдскими сухопутными угрями лоток.
Господин Кноп откинул полу рясы.
Вильям прыгнул на подходящую девушку со скоростью плывущей в патоке лягушки.
Гномы с топорами в руках начали перелезать через низенький барьер, отделяющий отпечатную машину. И тут…
— У! — выдохнул Отто.
Время остановилось. Вильям почувствовал, как вселенная сворачивается. Стены и потолок стали облезать с окружавшего их купола, как кожура с апельсина, и в помещение ворвалась наполненная ледяными иголками тьма. Раздавались прерывистые голоса, в воздухе носились отдельные слоги, случайно вырванные из слов, и у Вильяма снова возникло чувство, что тело его стало тонким и нереальным, как тень.
А потом он упал на Сахариссу, крепко обнял ее, и они покатились за баррикаду из письменных столов, так кстати оказавшуюся поблизости.
Собаки завыли. Послышались людские крики. Затем завопили гномы. Раздался треск ломающейся мебели. Вильям лежал неподвижно, пока гром не стих.
Пока шум не сменился стонами и руганью.
Ругань была обнадеживающим показателем. Ругались явно гномы, а это значило, что они не только живы, но и очень рассержены.
Вильям осторожно поднял голову. Никакой очереди, никаких собак. Только топот ног и быстро удаляющийся сердитый лай.
Задняя дверь болталась на петлях.
Вильям вдруг ощутил пневматическое тепло Сахариссы в своих объятиях. Вся его прошлая жизнь была посвящена расположению слов в радующем слух порядке, и о подобных ощущениях он даже никогда и не мечтал. «Неправильно, — поправил его внутренний редактор. — Лучше использовать „никогда не мечтал испытать“».
— Я страшно сожалею, — сказал он.
«А вот это, — мгновенно согласился внутренний редактор, — вполне невинная ложь». Как «спасибо», сказанное тете за такой милый носовой платочек. Все хорошо. Все хорошо… Вильям осторожно выпустил Сахариссу из своих объятий и попытался подняться на непослушные ноги. Гномы тоже пытались принять вертикальное положение. Некоторых громко рвало.
Тело Отто лежало на полу. Брат Кноп, убегая, успел-таки нанести один точный удар, перерезавший вампиру шею.
— О боги… — пробормотал Вильям. — Какая ужасная потеря…
— В смысле головы? — спросил Боддони, всегда недолюбливавший вампира. — Да, полагаю, можно и так выразиться.
— Мы… должны что-то для него сделать…
— Правда?
— Да! Если бы он не додумался использовать угрей, меня бы непременно убили!
— Извиняйт? Покорнейше извиняйт? Монотонный голос доносился из-под верстака отпечатников. Хорошагора опустился на колени.
— О нет… — пробормотал он.
— Что там такое? — спросил Вильям.
— Там… э… Отто.
— Извиняйт еще раз, но не помогайт вы мне выбираться отсюда?
Хорошагора, поморщившись, запустил руку в темноту, из которой продолжал доноситься голос Отто:
— О майи готт, здесь мертвая крыса лежайт, кто-то, должно быть, роняйт недоедаемый обед, какая противность… Найн, найн, только не за ухо, не за ухо! За волосы, битте…
Рука гнома появилась из-под верстака, вытащив на свет (за волосы, как и было попрошено) голову Отто с бешено вращающимися глазами.
— Все цел-неповредим? — спросил вампир. — Мы вставайт на волосок от погибели.
— Отто, с тобой… все в порядке? — осторожно спросил Вильям, про себя осознавая, что этот вопрос мог бы завоевать первый приз на конкурсе «Сморозь Глупость».
— Что? О, йа. Похоже, что йа. Не на что пожаловаться. Йа полный порядок. Просто слегка теряйт голову, что ист небольшой недостаток…
— Это не Отто, — сказала Сахарисса. Ее слегка потряхивало.
— А кто ж еще? — возразил Вильям. — Ну, в смысле, кто еще мог…
— Отто был выше, — ответила Сахарисса и рассмеялась.
Гномы тоже рассмеялись. В такой момент они готовы были смеяться по причине или без. Однако Отто, похоже, было не до смеха.
— Йа, хо-хо-хо, — сказал он. — Знаменитое анк-морпоркское ощущение юмора. Каковая смешная шутка. Хохотайте на здоровье, не позволяйте мне помешать.
Сахарисса уже задыхалась. Вильям осторожно обнял ее за плечи, потому что от такого смеха и умереть было недолго. И вдруг она разрыдалась, громко всхлипывая между приступами смеха.
— Я чуть не умерла… — прорыдала она.
— А по-моему, это чуть не происходийт со мной, — отозвался Отто. — Герр Хорошагора, битте, поднеси меня мое тело. Оно должно лежайт где-то в окрестностях.
— Ты… мы… Может, тебя как-нибудь пришить? — попытался сформулировать вопрос Хорошагора.
— Найн, на нас быстро все заживайт, — ответил Отто. — А, вот оно. Битте, покладайт меня возле меня. И повернитесь прочь. Йа немного неловко ощущайт себя. Словно ходить по воду. Вы меня понимайт?
Гномы, все еще не пришедшие в себя от побочных эффектов темного света, подчинились. И буквально через мгновение услышали:
— Можно обращаться взад.
Собравшийся воедино Отто уже принял сидячее положение и сейчас вытирал шею носовым платком.
— Этого маловато, — пояснил он, увидев удивленные лица. — Нужно еще кол сердце вонзайт. А теперь рассказывайт, что это бывайт? Гном говорийт, йа просто отвлекайт внимание…
— Мы же не знали, что ты воспользуешься темным светом! — рявкнул Хорошагора.
— Прошевайт прощения? Йа наготове имейт только сухопутные угри, а вы кричайт: шнелль-шнелль! По-вашему, что мне поделывайт? Йа ведь повязал!
— Этот свет приносит несчастье! — воскликнул гном по имени Дрема.
— Йа? Вы так думайт? Однако воротник у рубашка йа буду стирайт! — резко произнес Отто.
Вильям, как мог, попытался успокоить Сахариссу, которая все еще дрожала.
— Кто это были? — спросила она.
— Я не знаю точно, но им определенно была нужна собака Витинари.
— Зато я знаю точно: эта «сестра» — не настоящая монахиня, понятно?!
— Сестра Йеннифер выглядела очень странно, — уклончиво согласился Вильям, не желая вдаваться в подробности.
— Правда, у меня в школе учителя были еще хуже, — фыркнула Сахарисса. — От сестры Жертвенницы доски коробились… В смысле, от ее языка. И я уверена, что «ять» — это плохая буква. По крайней мере, та «сестра» использовала эту букву именно в таком значении. То есть чтобы все