Смерть кивнул ему.
— ХОТЯ… У ТЕБЯ ЕСТЬ ТВОЯ КАРТОФЕЛИНА.
Рука господина Тюльпана нащупала кожаный шнурок на шее. На шнурке висело нечто сморщенное и твердое, мерцающее призрачным светом.
— А я думал, он ее, ять, забрал! — воскликнул господин Тюльпан, и лицо его озарилось надеждой.
— НУ, КАРТОФЕЛИНА — ДЕЛО НАЖИВНОЕ…
— Значит, все будет в порядке?
— А ТЫ САМ-ТО КАК СЧИТАЕШЬ?
Господин Тюльпан проглотил комок в горле. Здесь ложь долго не жила. И более свежие воспоминания уже просачивались из-под двери, кровавые и мстительные.
— Думаю, картошка тут не поможет… — пробормотал он.
— ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РАСКАИВАЕШЬСЯ?
Неожиданно у господина Тюльпана заработали участки мозга, давно закрытые, более того, даже не открывавшиеся с самого рождения.
— Мне-то откуда знать? — буркнул он. Смерть махнул рукой. Костлявые пальцы описали дугу, вдоль которой пролегла череда песочных часов.
— НАСКОЛЬКО Я ЗНАЮ, ТЫ БОЛЬШОЙ ЗНАТОК ИСКУССТВА, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН. Я, В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ, ТОЖЕ.
Смерть выбрал одни из часов и взял их. Вокруг затанцевали образы — яркие, но нереальные, как тени.
— Что это? — спросил Тюльпан.
— ЖИЗНИ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН, ПРОСТО ЖИЗНИ. КОНЕЧНО, НЕ ВСЕ ИЗ НИХ ШЕДЕВРЫ, ЧАСТЕНЬКО ОНИ НАИВНЫ В ЧУВСТВАХ И ДЕЙСТВИЯХ, НО ВСЕГДА ПОЛНЫ НЕОБЫЧНОСТЕЙ И СЮРПРИЗОВ, И КАЖДАЯ — ПО-СВОЕМУ РАБОТА ГЕНИЯ. ВПРОЧЕМ, ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ МОГУТ БЫТЬ ПРЕДМЕТАМИ… КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЯ. — Господин Тюльпан попятился, когда Смерть поднял песочные часы. — ДА, НЕСОМНЕННО. И ЕСЛИ БЫ МНЕ ПРИШЛОСЬ ОПИСАТЬ ЭТИ ЖИЗНИ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН, Я БЫ НАЗВАЛ ИХ… НЕДОЖИТЫМИ.
Смерть выбрал еще одни часы.
— А, НУГГА ВЕЛЬСКИЙ. ТЫ ЕГО, РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ ПОМНИШЬ. ОН ПРОСТО НЕ ВОВРЕМЯ ВЕРНУЛСЯ В СВОЮ ЛАЧУГУ. ТЫ БЫЛ ВЕСЬМА ЗАНЯТЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, ПОЭТОМУ НЕ МОЖЕШЬ ПОМНИТЬ ВСЕХ. СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА УМ ГОСПОДИНА НУГГИ, БЛЕСТЯЩИЙ УМ, КОТОРЫЙ В ДРУГИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ МОГ БЫ ИЗМЕНИТЬ МИР, НО ОБРЕЧЕН БЫЛ ПОЯВИТЬСЯ НА СВЕТ В ТО ВРЕМЯ И В ТОМ МЕСТЕ, ГДЕ ЖИЗНЬ БЫЛА НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ЕЖЕДНЕВНОЙ БЕЗНАДЕЖНОЙ БОРЬБОЙ ЗА ВЫЖИВАНИЕ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ В СВОЕЙ КРОХОТНОЙ ДЕРЕВЕНЬКЕ ОН ДЕЛАЛ ВСЕ, ЧТО МОГ, ВПЛОТЬ ДО ТОГО САМОГО ДНЯ, КОГДА ЗАСТАЛ ТЕБЯ ЗА КРАЖЕЙ СВОЕГО ПАЛЬТО…
Господин Тюльпан поднял дрожащую руку.
— Наверное, именно сейчас вся жизнь должна пробежать у меня перед глазами? — спросил он.
— ВСЕ НЕМНОГО НЕ ТАК.
— А как же?
— ТОТ ОТРЕЗОК МЕЖДУ ТВОИМ РОЖДЕНИЕМ И ТВОИМ УМИРАНИЕМ… ОН И ЕСТЬ ТВОЯ ЖИЗНЬ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН, КОТОРАЯ ПРОХОДИТ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ…
К тому времени, когда подоспели големы, все было кончено. Пожар был неистовым, но кратковременным. Он прекратился, потому что больше гореть было нечему. Толпа, обычно собиравшаяся на подобные зрелища, уже разошлась, единодушно постановив, что сегодняшний пожар был так себе, ведь никто так и не погиб.
Стены сарая выстояли, хотя почти половина оловянной крыши обвалилась. Пошел снег с дождем, снежинки и капли шипели, падая на раскаленные камни, по которым, осторожно обходя кучи обугленных обломков, шел Вильям.
Отпечатную машину тускло освещали еще непогасшие язычки пламени. Вильям услышал, как стонут и звенят на поверхности металла дождевые капли.
— Можно отремонтировать? — поинтересовался он у подошедшего Хорошагоры.
— Ни единого шанса, — ответил гном. — Хотя, наверное, удастся спасти раму. Заберем все, что может пригодиться.
— Слушай, мне правда жаль…
— Мне тоже, — перебил его гном, пнув пустую банку. — А если смотреть на все совсем оптимистически, мы еще должны Гарри Королю кучу денег.
— О, только не напоминай…
— Он сам тебе напомнит. Вернее, нам.
Вильям, обернув курткой руку, откинул в сторону кусок кровли.
— Надо же, а столы уцелели!
— Огонь иногда ведет себя странно, — печально заметил Хорошагора. — Наверное, упавшая крыша преградила ему путь.
— Они, конечно, обгорели, но их вполне можно использовать!
— Ну, значит, у нас все в порядке, — буркнул гном, чей голос переключился в режим мрачной язвительности. — Как скоро желаешь отпечатать очередной номер?
— Смотри, смотри, и на наколке остались записки, которые почти не обгорели!
— Жизнь полна приятных неожиданностей, — сказал Хорошагора. — Госпожа, вряд ли тебе стоит сюда соваться.
Последние слова были обращены к Сахариссе, которая с трудом пробиралась через дымящиеся развалины.
— Я тут работаю, — парировала она. — Вы сможете отремонтировать отпечатную машину?
— Нет! С ней… покончено! Это металлолом. У нас нет ни машины, ни шрифтов, ни свинца! Вы двое что, ослепли?!
— Ну и ладно. Найдем другую отпечатную машину, — пожала плечами Сахарисса.
— Даже самая что ни на есть рухлядь обойдется нам не меньше чем в тысячу долларов! — воскликнул Хорошагора. — Послушайте, все кончено. Ничего не осталось!
— У меня есть кое-какие сбережения, — сказала Сахарисса, смахивая со стола мусор. — Может, для начала купим небольшую ручную машину, чтобы продолжить работу?
— Я весь в долгах, — признался Вильям. — Но парой сотен больше, парой сотен меньше…
— Слушай, а как думаешь, если натянуть вместо крыши брезент, мы сможем здесь работать? Или придется перебираться в другое место? — спросила Сахарисса.
— Я не хочу никуда перебираться. Несколько деньков потерпим, а дальше приведем все в порядок, — ответил Вильям.
Хорошагора приложил ладони к губам:
— Алло! Вас вызывает здравомыслие! У нас нет денег!
— Хотя, если расширяться, места здесь маловато, — заметила Сахарисса.
— Куда расширяться?
— Журналы, — пояснила она, смахивая упавшие на волосы снежинки. Тем временем гномы, рассредоточившись по пожарищу, приступили к заранее обреченной на провал спасательной операции. — Я понимаю, издавать листок — наша первостепенная задача, но отпечатная машина частенько мается без дела. А возьмем, к примеру, журнал, предназначенный специально для дам. На него наверняка найдется масса покупательниц…
— Мается? — переспросил Хорошагора. — Все уже, отмаялась, сердечная!
— Журнал для дам? — удивился Вильям, не обращая на него внимания. — И о чем там будет писаться?
— Ну… о моде, например. С картинками женщин в новых платьях. О вязании. Еще о чем-нибудь. Только не говори мне, что это слишком скучно. Покупать будут.
— Платья? Вязание?
— Люди интересуются подобными вещами.
— Я далеко не в восторге от твоей идеи, — фыркнул Вильям. — С таким же успехом можно начать отпечатывать журнал только для мужчин.
— Почему бы и нет? Но что ты туда поместишь?
— Ну, не знаю. Статьи о напитках. Картинки женщин без… Гм. Но нам потребуется масса народу, чтобы заполнить эти журналы материалом.
— Прошу прощения? — окликнул Хорошагора.
— Не проблема, — отмахнулась Сахарисса. — Писать могут многие. А уж для таких журналов — тем более. Тут особого ума не требуется, иначе у нас ничего не получилось бы.
— Это правда.
— А можно сделать еще один журнал, который абсолютно точно будет продаваться… — продолжала Сахарисса.
За ее спиной рухнул на пол обломок отпечатной машины.
— Эгей? Эгегей? Я знаю, что мой рот открывается и закрывается, — замахал руками Хорошагора. — Но хоть какие-нибудь звуки из него вылетают?
— Это журнал о кошках! — возвестила Сахарисса. — Люди обожают кошек. Картинки кошек. Рассказы о кошках. Я много думала об этом. Его можно назвать как-нибудь красиво… «Тотальная кошка»!
— И продолжить — «Тотальная женщина», «Тотальный мужчина», «Тотальное вязание», «Тотальная выпечка»…
— Лично я собиралась назвать журнал «Домашний караван», — сказала Сахарисса, — но в твоей идее тоже кое-что есть. Да… неплохо. И вот еще что: в городе так много кошек. Мы могли бы издавать журнал и для них тоже. Интересно, кстати, что в этом сезоне модно у гномов?
— Кольчуги и кожа! — рявкнул совершенно ошеломленный Хорошагора. — О чем вы вообще говорите? У нас всегда в моде кольчуги и кожа!
Сахарисса не обращала на него внимания. Хорошагора понял, что эти двое сейчас находятся совсем в ином мире, не имеющем ничего общего с реальным.
— Впрочем, все это кажется мне бессмысленной тратой, — сказал Вильям. — Слов, я имею в виду.
— Ну и что? Слов на свете много. — Сахарисса ласково потрепала его по щеке. — Неужели ты пишешь слова, которые будут жить вечно? Все совсем не так. Все эти новостные листки… всё это слова-однодневки. В лучшем случае эти слова живут неделю.
— А потом их выбрасывают, — кивнул Вильям.
— Хотя, возможно, некоторые остаются. В головах людей.
— Слова — да, но не новостные листки, — возразил Вильям. — Они заканчивают куда печальнее.
— А ты чего ожидал? Это же не книга… Новостной листок — это слова, которые приходят и уходят. Выше нос!
— Конечно. Но есть одна проблема, — сказал Вильям.
— Да?
— У нас нет денег на новую отпечатную машину. Наш сарай сгорел. Мы разорены. Все кончено. Ты это понимаешь?
Сахарисса потупила взор.
— Понимаю. Просто надеялась, что ты… думаешь иначе.
— А ведь мы были так близки, так близки к успеху. — Вильям достал свой блокнот. — Такая история! Нам хватило бы ее, чтобы поправить дела. А теперь остается только отдать ее Ваймсу…
— А где весь свинец?
Вильям посмотрел поверх руин на Боддони, который сидел у дымящейся отпечатной машины, пытаясь заглянуть под нее.
— Весь свинец исчез без следа! — воскликнул гном.
— Куда он мог исчезнуть? — проворчал Хорошагора. — Здесь где-то… Двадцать тонн свинца не могут просто взять и уйти. Знаю по личному опыту.
— Скорее всего, он расплавился, — заметил Боддони. — Мне попалось несколько шариков…
— Подвал! — вспомнил Хорошагора. — Ну-ка, пособите!
Он ухватился за покрытую сажей балку.
— Я помогу, — предложил Вильям, выходя из-за обугленного стола. — Все равно больше заняться нечем…
Он сжал в руке торчавшее из обугленного дерева кольцо, потянул…