Господин Кноп восстал из подвала как повелитель всех демонов. От него валил дым, он орал что-то нечленораздельное, зато громкое и непрерывное. Господин Кноп восставал и восставал, он сбил с ног Хорошагору круговым ударом кулака, потом его руки сжались на горле Вильяма, а инерция прыжка все толкала и толкала его вверх.
Вильям попятился. Упав на стол, он почувствовал, как какой-то острый осколок, пробив рукав, впился в руку. Но не было времени думать об этой боли. Его будущее сулило иную боль, всеобъемлющую и вечную. Лицо восставшего из подвала существа нависло над Вильямом всего в нескольких дюймах, но глаза господина Кнопа смотрели сквозь него, смотрели на нечто ужасное, в то время как руки все крепче сжимали горло Вильяма.
Вильяму и пригрезится не могло, что когда-нибудь он использует такой затасканный штамп, как «сжал будто в тисках», но, когда сознание превратилось в тоннель с кроваво-красными стенками, внутренний редактор подсказал ему: да, именно так называется чисто механическое давление, которое…
Глаза закатились, крик смолк. Господин Кноп, согнувшись, сделал неуверенный шаг в сторону.
Подняв голову, Вильям увидел отступающую Сахариссу.
А внутренний редактор продолжал что-то там корябать, наблюдая за Вильямом, который, в свою очередь, наблюдал за Сахариссой. Итак, она ударила этого человека ногой прямо по… Э-э… Ну, вы понимаете. Вероятно, сказалось тлетворное влияние всяких презабавных овощей. Иначе и быть не может.
А ему нужно срочно все записать. Иначе тоже быть не может.
Вильям встал на ноги и отчаянно замахал руками на приближавшихся с топорами гномов.
— Стойте! Не надо! Послушай… ты… э… брат Кноп…
Он поморщился от боли, бросил взгляд на руку и с ужасом заметил торчащее из рукава зловещее острие наколки.
Господин Кноп пытался сосредоточить внимание на схватившемся за руку юноше, но тени мешали. Он даже не понимал, на каком свете сейчас пребывает. Ну точно! Вот в чем дело! Видимо, он уже мертв! Весь этот дым, орущие люди, голоса, нашептывающие что-то ему на ухо… Наверное, это и есть преисподняя, но, ха-ха, у господина Кнопа имеется обратный билет…
Он с трудом выпрямился. Выудил из-под рубашки картофелину покойного господина Тюльпана и поднял ее высоко над головой.
— У'мня сть крфлина, — с гордостью заявил он. — Как вам, а?
Вильям посмотрел на испачканное сажей лицо, на котором блуждали воспаленные глаза и застыла торжествующая улыбка. Потом перевел взгляд на сморщенный клубень. В данный момент его отношения с действительностью были почти столь же шаткими, как и у господина Кнопа. Однако люди, показывавшие Вильяму картофелины, преследовали только одну цель…
— Э… Ну и что в ней забавного? — спросил он, пытаясь вытащить из руки наколку.
Ход мыслей господина Кнопа остановился, потому что кончились рельсы. Кноп выпустил из руки картофелину и уже в следующее мгновение с быстротой, которая объяснялась не разумом, а чистым инстинктом, выхватил из-под полы длинный кинжал. Фигура перед ним превратилась в одну из теней, и он, совершенно обезумев, бросился вперед.
Вильяму наконец удалось вытащить наколку, и его рука по инерции вылетела вперед…
Эта рука на мгновение заслонила господину Кнопу весь мир. Собственно говоря, стала для него всем миром…
Мокрый снег шипел на остывающих углях.
Некоторое время Вильям смотрел в удивленные глаза господина Кнопа, из которых постепенно утекала жизнь. А потом напавший на него человек медленно осел на землю, крепко сжимая в руке картофелину.
— О, — как будто издалека донесся голос Сахариссы. — Ты наколол его…
Кровь текла по рукаву Вильяма.
— Э… Кажется, мне не мешало бы перевязать руку, — выдавил он.
Лед не может быть горячим, но от шока его вены заполнились обжигающим холодом. Он потел льдом.
Сахарисса бросилась к Вильяму, на ходу отрывая рукав блузки.
— Ну ладно, ладно… Вряд ли это настолько уж опасно, — попятился Вильям. — Скорее, одна из тех ран, которые незаслуженно пытаются привлечь к себе повышенное внимание.
— Что здесь происходийт?
Вильям посмотрел на кровь на своей руке, потом перевел взгляд на Отто, который стоял на горе мусора с выражением удивления на лице и парой пакетов в руках.
— Йа уходийт всего пять минут, покупайт кислота, после чего приходийт цурюк и… О, найн… Все, что мы имейт…
Хорошагора достал из кармана камертон и стукнул им себя по шлему.
— Ребята, быстро! — крикнул он, размахивая камертоном. — В миссию к нам ты приходи…
Гномы тут же присоединились, но Отто поспешно замахал руками.
— Большое данке, йа прекрасной формы, тем не менее еще раз данке за заботу. Мы все знавайт, что происходийт, йа? Это все толпа делайт? Опасней толпы никого не бывайт. Мой друг Борис так погибайт. Он им показывайт свою черную ленточку, но они только хохотайт…
— Думаю, они приходили не только за Отто, а за всеми нами, — сказал Вильям. — Жаль, мне не удалось задать ему пару-другую вопросов, но…
— Типа: «Скажите, вы впервые пытались задушить человека?» — уточнил Боддони. — Или «Господин Убийца, скажите, пожалуйста, а сколько вам лет?»
Кто-то закашлялся.
Звуки, похоже, доносились из кармана мертвеца.
Вильям окинул взглядом застывших от изумления гномов, как бы спрашивая у них, что делать дальше. Разумеется, никаких советов он не дождался. Стиснув зубы, Вильям охлопал карманы засаленного костюма и крайне осторожно достал узкую полированную коробочку.
Открыл крышку. Из щели выглянул маленький зеленый бесенок.
— М-м? — осведомился он.
— Что? Личный бес-органайзер?! — воскликнул Вильям. — Убийца с личным бес-органайзером?!
— Думаю, самым интересным там будет раздел «Планы на сегодня», — заметил Боддони.
Бес пару раз недоуменно моргнул.
— Ты хочешь, чтобы я ответил или нет? — наконец уточнил он. — Введи-Свое-Имя потребовал полной тишины, несмотря на широчайший диапазон издаваемых мной звуков, подходящих к любому настроению и любой ситуации.
— Гм… твой предыдущий владелец стал совсем… предыдущим, — сказал Вильям, бросив взгляд на остывающего господина Кнопа.
— Ты — новый владелец?
— Возможно.
— Поздравляю! — воскликнул демон. — Гарантийные обязательства аннулируются, если данное устройство было продано, сдано в аренду, передано, подарено или украдено не в заводской упаковке и без упаковочных материалов, которые ты наверняка уже выбросил, и если Часть Два гарантийного талона, который ты, скорее всего, тоже выбросил, не была заполнена и отослана по адресу тсттв гги, тсстфихсссик с указанием справочного номера, который ты, разумеется, не записал. Ты хочешь стереть мою память? — Демон достал ватный тампон и приготовился вставить его в свое очень большое ухо. — Стереть память, Д/Н?
— Твою… память?
— Да. Стереть память, Д/Н?
— Нет! — воскликнул Вильям. — Лучше расскажи, что именно ты помнишь.
— Ты должен нажать кнопку «Воспроизведение», — нетерпеливо фыркнул демон.
— И что тогда будет?
— Маленький молоточек треснет меня по башке, и я посмотрю, какую именно клавишу ты нажал.
— А почему ты просто не можешь, ну, воспроизвести?
— Слушай, не я составлял эти правила. Ты должен нажать кнопку, так написано в инструкции…
Вильям осторожно отложил коробочку в сторону. Из кармана мертвеца он также вытащил какие-то бархатные мешочки. Их он тоже положил на стол.
Несколько гномов спустились по железной лестнице в подвал. Вскоре оттуда с задумчивым видом вынырнул Боддони.
— Там какой-то человек, — сообщил он. — Лежит… в свинце.
— Мертвый? — спросил Вильям, не спуская глаз с мешочков.
— Надеюсь. Очень надеюсь. Хотя он… хорошо сохранился. Как живой. Правда, немного поджарился. А еще у него стрела торчит из башки.
— Вильям, ты что, собрался ограбить покойника? — спросила Сахарисса.
— Вроде того, — рассеянно ответил Вильям. — Самое, знаешь ли, время.
Он перевернул один из мешочков, и на обугленный стол посыпались драгоценные камни.
Хорошагора издал какой-то сдавленный звук. Как известно, лучшие друзья гномов — это драгоценные камни. Не считая золота, разумеется.
Вильям высыпал на стол содержимое остальных мешочков.
— Как думаете, сколько это может стоить? — спросил он, когда камешки перестали кататься по столу и сверкать.
Хорошагора уже достал из внутреннего кармана лупу и внимательно изучал самые большие камни.
— Что? А… Десятки тысяч. Может, сотни. А может, и больше. Вот этот стоит не меньше полутора тысяч, а он далеко не самый большой.
— Он ведь, скорее всего, украл их! — закричала Сахарисса.
— Вряд ли, — спокойно произнес Вильям. — О столь крупной краже мы бы обязательно узнали. Это ведь наша профессия. Какой-нибудь молодой человек обязательно рассказал бы тебе об этом. Посмотри, нет ли у него бумажника.
— Да как ты смеешь предлагать мне такое?! И что…
— Проверь, нет ли у него бумажника, понятно? — повторил Вильям. — Речь идет о новостях. А я осмотрю его ноги, хотя мне этого очень не хочется. Но это — новости. Давай отложим истерики на потом. Сделай это. Пожалуйста.
На ноге трупа он увидел еще не успевший зажить укус. Вильям закатал штанину, чтобы сравнить укус со своим собственным, а тем временем Сахарисса, отведя глаза, достала из кармана куртки коричневый кожаный бумажник.
— Кто он, как зовут — есть какая-нибудь информация? — спросил Вильям, тщательно измеряя карандашом расстояние между следами от зубов.
Он чувствовал себя на диво спокойным. Мысли как будто испарились. Все казалось каким-то сном, словно бы происходящим в ином мире.
— Тут на бумажнике выжжена надпись, — сказала Сахарисса.
— Какая именно?
— «Ну Очень Плохой Тип», — прочла Сахарисса. — Интересно, что за человек мог написать подобное на своем бумажнике?
— Наверное, какой-нибудь очень плохой, — хмыкнул Вильям. — Что-нибудь еще?