В ходе подготовки упреждающего удара Генеральный штаб провел многие мероприятия, которые, по его расчетам, обеспечивали успех намеченной акции. И, уж конечно, ни Сталин, ни Генштаб не предполагали, что Гитлер не только упредит их в нанесении мощного удара, но также использует проводимые советской стороной военные мероприятия в качестве основания для оправдания своей агрессии. Однако между желанием нанести упреждающий удар и способностью Красной Армии выполнить такую задачу была, выражаясь словами грибоедовского героя, «дистанция огромного размера». Видимо, Сталин стал понимать это, особенно с начала июня 1941 г. Во всяком случае, после 10 июня, получив достоверные данные о сосредоточении немецких войск в полосе западной границы, а не исключено, и убедившись в возможности нападения немцев в начале 20-х чисел июня, Сталин предпринял отчаянные попытки оттянуть начало войны. С этой целью появляется известное заявление ТАСС от 13 июня, активизируются бесплодные попытки втянуть Берлин в переговорный процесс, пунктуально выполняются поставки в Германию стратегического сырья, продовольствия и т. п. Однако ситуация была такова, что уже никакая сила не могла остановить меч Германии, занесенный над Советским Союзом. В то же время Красная Армия оказалась не готовой ни к нападению на Германию, ни к обороне своей страны.
Сталинская стратегия победоносной наступательной войны в 1941 г. обернулась тяжелыми поражениями Красной Армии. Вместо «прыжка» на Запад был осуществлен «бросок на Восток». Бремя оборонительной патриотической войны, не той войны, которую планировал Сталин, легло на плечи народа. Именно народ ценой невероятных потерь и одержал Победу в 1945 г.
В заключение хотелось бы привести две «свежие» цитаты из архивных источников, характеризующие Сталина как Верховного Главнокомандующего в трудные дни уже наступившей войны. Одна из цитат несколько противоречит сложившемуся у нас за годы гласности образу «вождя», другая же вполне ему соответствует.
27 мая 1942 г. после неоднократных просьб руководства Юго-Западного фронта (С.К. Тимошенко, Н.С. Хрущев, И.Х. Баграмян) о подкреплениях в его адрес был передан ответ Сталина, в котором, в частности, говорилось: «Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их на фронт — значит доставлять врагу легкую победу. «…» Не пора ли вам поучиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением».
13 ноября 1941 г. из Москвы в осажденный город руководству Ленинградского фронта было передано следующее указание Сталина: «Из опыта знаю, что немцы, когда они переходят на оборону, как, например, у вас перед Ленинградом, они обычно устраиваются под домами и избушками населенных пунктов в подвальных помещениях, которые они обычно углубляют. Без сомнения, перед вашим фронтом немцы обосновываются таким же образом. Поэтому мой совет — при продвижении вперед не задаваться целью взять тот или иной населенный пункт вроде 1-го городка Синявино и т. д., а поставить себе задачу разрушить до основания населенные пункты и сжечь их, похоронив под ними укрывающиеся немецкие штабы и части. Откиньте всякую сентиментальность и разрушайте дотла все населенные пункты на вашем пути. Это лучшее средство пробить дорогу на восток».
В первом из приведенных высказываний Сталин рассуждает так, как и должен был рассуждать в условиях дефицита подготовленных к бою людских ресурсов любой трезвомыслящий военачальник. Интересен в связи с этим его призыв «поучиться у немцев». Ведь за таким призывом — признание того, что неумение воевать малой кровью было характерной чертой советской военной школы.
Второе высказывание Сталина слегка приоткрывает завесу над не исследованной у нас темой: судьбы гражданского населения в условиях ожесточенных боевых действий периода Великой Отечественной войны. Огромные жертвы в этом случае имплицитно признавались историками в качестве неизбежной платы за военный успех. Отчасти это, видимо, действительно было так. Но Сталину в этом, как и во многом другом, решительно не хватало меры.
Богдан Мусиаль«Мы схватим капитализм за шиворот»
Международные исследователи уже в течение нескольких десятилетий едины в том, что немецкое нападение на Советский Союз 22 июня 1941 г. было идеологически обусловленной войной, спланированной и начатой как война на уничтожение за завоевание жизненного пространства. Существует много доказательств этому, в том числе и высказывания самого Гитлера. Несомненно, что летом 1941 г. Советский Союз пал жертвой давно подготавливавшейся агрессии. Советская военная и послевоенная пропаганда подавала нападение Германии соответствующим образом, одновременно оставляя в тени продолжавшийся почти два года германо-советский союз.
Новейшие исследования показали, однако, что Советский Союз самое позднее с начала тридцатых годов тоже готовился к идеологически обусловленной наступательной войне. Ее цель — расширить коммунистическое владычество в Европе и в мире силой оружия. Советский Союз начал реализацию этой программы на практике вторжением в Польшу в сентябре 1939 г. Помимо прочего, это подтверждается высказываниями ближайших доверенных лиц Сталина, что будет показано ниже.
Подготовка к наступательной войне в тридцатые годы
Когда в начале тридцатых годов в Москве состоялось одно из обычных многочасовых заседаний правительства, на повестке дня стоял вопрос о подготовке советских вооруженных сил к войне. На нем присутствовали народный комиссар по военным и морским делам Климент Ефремович Ворошилов и инспектор кавалерии Семен Буденный. Во время заседания Буденный передал своему другу Клименту записку с комментарием по поводу выполнения подготовки к войне: «К.Е. Что же делается на белом свете? Три года тому назад говорили, что нам нужно два-три года, тогда мы сами нападем, а теперь просим пять лет, но когда я вдумываюсь в нашу готовность по докладам, то получается, что с каждым годом мы становимся все менее и менее готовы. С.Б.».
Буденный, совершенно очевидно, имеет в виду приготовления к войне с Польшей, тогдашним главным врагом Советского Союза. «Польская опасность» была для советских вождей в двадцатые и тридцатые годы чем-то очевидным. Они рассматривали Польшу как острую угрозу первому в мире коммунистическому государству, и в первую очередь как главное препятствие распространению коммунистической революции на Центральную и Западную Европу. Ведь были же части Красной Армии в августе 1920 г. остановлены под Варшавой и обращены в бегство, как раз тогда, когда они находились на пути в Европу и одновременно надеялись на коммунистическую революцию в Германии. В марте 1923 г. Сталин писал в «Правде» по поводу польской войны: «Так обстояло дело в 1920 г. во время войны с поляками, когда мы, недооценив силу национального момента в Польше и увлекшись легким успехом эффектного продвижения вперед, взяли на себя непосильную задачу прорыва в Европу через Варшаву, сплотили против советских войск громадное большинство польского населения и создали, таким образом, обстановку, аннулирующую успехи советских войск под Минском и Житомиром и подорвавшую престиж советской власти на Западе».
Это поражение все долгие двадцатые и тридцатые годы оставалось травмой для советских вождей. Польша запирала Советскому Союзу путь в центр Европы, в Германию. Но как раз Германии отводилась в большевистских планах мировой революции ключевая роль. В строго секретной, только членам Политбюро адресованной памятной записке о «будущей немецкой революции и задачах Российской коммунистической партии» говорилось: «Пролетарская революция в Германии с первых же ее шагов приобретает еще большее международное значение, нежели российская революция. Германия — более промышленная страна, чем Россия. Германия находится в самом центре Европы. «…›› Главнейшим врагом германской революции окажется буржуазная Польша. Польская буржуазия окажется наиболее злобным врагом не только потому, что именно ее французский империализм более всего склонен избрать орудием своих контрреволюционных целей, но и потому, что, предвидя трудность своего положения между советской Германией и советской Россией, польская буржуазия будет драться с мужеством отчаяния. «…» Советская Германия с первых же дней своего существования заключит теснейший союз с СССР. «…» Такой союз имел бы в своем распоряжении все хозяйственные ресурсы, какие только необходимы для процветания и советской Германии, и СССР. «…» Надвигающаяся вторая, действительно пролетарская революция в Германии поможет советской России окончательно победить на решающем фронте социалистического хозяйственного строительства, а тем самым создаст незыблемую базу для победы социалистических форм хозяйства во всей Европе».
Далее в записке говорилось: в случае пролетарской революции в Германии и возможной войны в Европе необходимо вовремя выдвинуть лозунг Соединенных Штатов рабоче-крестьянских республик Европы. «Лозунг «Соединенные Штаты» для коммунистов является не чем иным, как этапом к лозунгу «Союз советских республик Европы. А поскольку к такому союзу, разумеется, будет принадлежать и СССР — к лозунгу «Союз советских республик Европы и Азии» «…»
С революцией в Германии большими шагами приближается революция в Европе и во всем мире». И Сталин был того же мнения. В августе 1923 г. он писал Августу Тальхаймеру, редактору «Роте фане»: «Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад».
Такого рода взглядами обосновывалась и мечта о прямой границе с Германией или о «коридоре» к ней. Сергей Гусев, начальник политического управления Красной Армии, писал в 1923 г. Григорию Зиновьеву, одному из ближайших соратников Ленина и одновременно одному из влиятельнейших советских вождей в 20-е годы: «Тов. Зиновьев! Не приходило ли Вам в голову, что в случае германской революции и нашей войны с Польшей и Румынией решающее значение могли бы иметь наступление наше на Вост. Галицию (где поднять восстание не трудно) и «случайный» прорыв наш в Чехословакию, г