Локшаа стискивает ладони и вдруг замечает, что узоры на коже исчезли, а вместо них вспыхивают искры: вышла из-под контроля иллюзия. «Гнев отвлекает, – думает он. – Надо держать себя в руках». Усилием воли заставляет искры погаснуть. Тянется к нагрудному карману форменного кителя, достаёт листок бумаги – хорошей, мелованной бумаги с чёрным прямоугольником текста и печатями.
– Смотрите, коллеги, – говорит он, держа листок в вытянутой руке. – «Секретный дополнительный протокол к Всеобщему договору о ненападении. Заключен между Владетельным Айто, господином Прибрежного сектора Содружества, с одной стороны, и Экваториальной Коалицией, с другой». Я-то думал, секретность подразумевает более... хм, секретное название. Ну, что-то вроде «Протокол Ноль». Или «План Волчья Стая», ха-ха!
Хальдер подхватывает его смех. Даже Тарвем издаёт короткий ухающий хохот. Айто молчит.
– «План Продажная Тварь» подойдет лучше, – говорит Хальдер, перестав смеяться.
Она подбирает комок глины и с силой бросает Айто в лицо. Тот вздрагивает от удара, щурится, моргает: грязь попала в глаза.
– Ты, конечно, рассчитывал выйти сухим из воды, – продолжает Хальдер. – Думал: случись что, Коалиция тебя отмажет. Даст убежище. Ну, милый... представь, мы тоже об этом подумали.
– Грязный предатель, – рокочет Тарвем. – Поделом злодею му́ка.
Локшаа продолжает вчитываться в документ. Капли дождя легко размывают строчки: это лишь копия, снятая на множительной машине. Оригинал спрятан в надёжном месте. Вода превращает буквы в фиолетовые кляксы, но текст всё ещё можно прочесть. Длинные, громоздкие фразы, за которыми прячется самый простой и самый гнусный смысл. Так всегда: чем ниже подлость, тем сложней слова, которые её скрывают.
– «Нижеподписавшиеся обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов, – произносит он, – в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Лефны». Вот как у вас это называется. Территориально-политическое переустройство.
– Это называется «война», – гудит Тарвем.
Локшаа качает головой, глядя в глаза лежащему на дне ямы Айто.
– Ты уже решил, что бойня неизбежна, – говорит он. – И рассудил, что нужно быть на сильной стороне. Даже не подумав о том, чтобы этой силе противостоять. Ведь войны можно избежать, до сих пор можно! И мы всё для этого сделаем. Если, разумеется, не будут мешаться такие подонки, как ты.
Айто молчит.
– Могли погибнуть тысячи! – говорит Тарвем. – Сотни тысяч! Из-за тебя. Понимаешь?
Айто молчит. Хальдер шипит ругательства под нос.
– «Касательно территорий Лефны со стороны Владетельного Айто подчеркивается интерес к северной её части, от Верхнего Хребта до бухты Истабан. Со стороны Экваториальной Коалиции заявляется о полной политической незаинтересованности в этих областях», – дочитывает Локшаа и, скомкав, бросает листок в могилу. Бумага падает Айто на грудь и там остается лежать, медленно расправляясь.
– А что так мало задумал отхватить? – спрашивает Хальдер. – Только север? Отчего не захотел прибрать к рукам всю страну?
– Я так понял, они делили Лефну поровну с Коалицией, – замечает Тарвем. – И, похоже, наш друг узнал кое-что о рудных пластах глубокого залегания на севере. Догадываюсь, от кого.
– Сволочь! – цедит Хальдер. Призрачные крылья за спиной делают широкий взмах.
Локшаа отряхивает руки: после листка они кажутся грязными.
– Еще кто-нибудь хочет что-то сказать? – спрашивает он. – Напоследок.
– Я хочу кое-что сделать, – произносит Хальдер. – Эй, Айто, любовничек! Тебе хорошо видно?
Она поворачивается к могиле боком и, прижавшись к Тарвему всем телом, целует его – непристойно, глубоко, взасос. Айто глядит, не отрываясь. Слышно его дыхание, тяжелое, неровное.
«Довольно», – думает Локшаа и машет солдатам:
– Закапывайте!
Те подхватывают лопаты. Мокрый песок сыплется в яму – на ноги Айто, на живот, на грудь. Хальдер выскальзывает из объятий Тарвема и, утерев рот, жадно смотрит.
И тут Айто, наконец, разражается криком.
– Слепые черви! – вопит он. – Кретины! Трусы! Еще вспомните меня, когда весь Батим будет гореть в огне! И вы вместе с ним! Небо станет красным, как кровь рабов! Рабов-людишек! Ты сгоришь, Локшаа, сгоришь! Только кости останутся! А ты, моллюск, истечешь кровью, до последней капли! А тебя, шлюха, убьёт один из нас!..
Песок попадает Айто в рот, он принимается кашлять, хрипеть и давиться. Солдаты продолжают закапывать могилу – страх подстёгивает их, придаёт движениям суетливую сноровку. Звуки делаются глухими, прерывистыми, переходят в стоны. Затем становится тихо. Только слышно, как скребут и стучат лопаты.
Через несколько минут всё заканчивается. Передний план: небольшой холм свежей земли, смятая, истоптанная трава. Задний план: пепельные тучи, размытый дождём горизонт. Средний план: трое богов, которые совершили возмездие.
Хальдер тяжело вздыхает.
– Спасибо, что согласились сделать по-моему, – говорит она. – Локшаа, передай, пожалуйста, Орсилоре мои извинения. Знаю, она была против.
– Передам, – кивает Локшаа. – Хотя… Айто заслужил такое. Мнение Орсилоры – глупая прихоть. Богам не пристало сострадание. Сострадание есть немощь.
– Всё-таки зря растратили неплохой ресурс, – басит Тарвем. – Могли бы утилизировать его у меня в лаборатории. Считай, целая бочка валлитинара. Но раз ты решила…
Хальдер качает головой:
– Всё носишься со своим экспериментом? Да, мудака можно было убить по-другому. Но когда я думаю, что Керта... Что он с ней...
Локшаа трогает её за плечо.
– Керта погибла не зря. Если бы не она, мы бы не узнали об этом паскудном протоколе. Настоящее геройство. Иначе не скажешь.
Хальдер зажмуривается.
– Это ведь я, я велела ей шпионить за Айто, – сквозь зубы говорит она. – И я не была рядом с ней, когда она попалась. Когда он её вот так же закапывал. Когда...
Развернувшись, она идёт прочь – быстро, потом ещё быстрее. Затем пускается бежать. Крошечная фигурка на фоне огромного лазурного поля и огромного свинцового неба.
– Отойдём, – рокочет Тарвем. – Пусть даст себе волю.
Они, пятясь, отступают от свежей могилы. Солдаты продолжают стоять по стойке «смирно» у транспортёра, не понимая, что сейчас произойдёт.
– Прямо, двести шагов, бегом! – кричит Локшаа. Солдаты срываются с места.
Хальдер успела отбежать на порядочное расстояние. Вдруг она высоко – на три своих роста – подпрыгивает и повисает в воздухе, расставив руки крестом.
– Сейчас, – бросает Тарвем.
Призрачные шлейфы парцел за спиной Хальдер обретают плоть, темнеют, обрастают перьями. Миг – и на месте женщины возникает громадная чёрная птица. Распахивает крылья, бьёт длинным хвостом, разевает зубастый клюв. Кругами набирает высоту. Она так огромна, что могла бы без труда унести в когтях транспортёр. Ветер, разбуженный её полетом, швыряет в лицо Локшаа пригоршню дождя. Затянутые мглой небеса разрывает громовой клёкот, в котором непостижимым образом слышны мягкие женские рыдания.
Хальдер поднимается выше и выше. Тем, кто остался на земле, кажется, что она уменьшается в размерах; какими же маленькими видятся они исполинской птице оттуда, с высоты? Достигнув туч, она закладывает вираж: набегающий ветер колышет маховые перья. Каждое перо – размером с вертолётную лопасть.
– Нам стоит быть дальше, – замечает Тарвем. Они отступают ещё. Становятся рядом с солдатами. Те, открывши рты, глядят на богиню в небе.
Вынырнув из свинцового облака, Хальдер складывает крылья и срывается вниз. Тело её – точно снаряд: гладкое, обтекаемое. Она пикирует неотвратимо, как сама смерть. Когда до земли остаётся всего ничего, Хальдер с рёвом выдыхает магическую формулу. На месте, где стоял транспортёр, вырастает огненный столб, увенчанный багровым облаком. Оглушительный хлопок крыльями – и птица, распластавшись, проносится над головой Локшаа. Порыв ветра заставляет пригнуться. Локшаа невольно заслоняет глаза ладонью, а, когда опускает руку, видит, что огненный столб превратился в смерч, подпирающий небо. Пламя гудит, волны жара дышат в лицо, тучи над головой медленно заворачиваются исполинской спиралью, втягиваясь в огненную воронку. Транспортёра больше нет; машина стала пеплом, дымом, брызгами расплавленного металла.
Издалека доносится клёкот, полный ярости и боли. Хальдер унеслась к самому горизонту. Превратилась в точку с двумя штрихами-крыльями.
– Она не вернётся, – говорит Тарвем. – Пора и нам идти.
Локшаа ещё с минуту глядит на огненный вихрь. Она всё сделала правильно. Уничтожила улики. Земля превратится от жара в стекло, и никто не сможет узнать, что здесь было. Хорошо, что лазурная трава не может гореть даже в этом пекле. Хальдер говорила, что растительность Пустоши стала такой в день, когда небо навсегда исчезло за пеленой туч.
– Да, – произносит Локшаа. – Пора. Надо найти «колодец».
Они молча шагают бок о бок. «Колодец» – односторонний портал. Узкий канал в сплошном экране, созданном башнями защиты. В экране, который не позволяет телепортироваться с Пустоши (или, наоборот, телепортироваться на Пустошь). О том, где Хальдер открыла «колодец», знают только Локшаа и Тарвем. И, когда они уйдут, портал навсегда исчезнет.
Солдаты идут позади. Тоже молчат: устав запрещает разговаривать в присутствии командира. Если нужно, они могли бы спросить разрешения. Но они не спросят.
Тарвем прерывает тишину первым:
– Плохи дела. Нашим дорогим коллегам действительно охота поиграть в войну. Любой малейший повод, любая искра...
Локшаа пожимает плечами:
– Значит, главная задача – не давать им повод.
– Попробуем, – задумчиво произносит Тарвем. – Но, кажется, всем подряд не терпится начать это… территориально-политическое переустройство.
Ещё полсотни шагов в молчании.
– Договор о ненападении, – говорит Локшаа. – Мы этого добились, и мы его сохраним.