В ответ Морген с жалостью взглянул на него, но Вихтих проигнорировал этот взгляд.
«Мной ты манипулировать не сможешь».
– Прости, что убил тебя, – произнес бог Геборене.
Вихтих даже бровью не повел, однако ощутил яростный позыв к убийству.
«Умрет ли он, если я зарежу его прямо здесь?»
– Полагаю, это открыло нам всем глаза на твою истинную суть.
Морген ссутулился, уставился на столешницу и подковырнул ухоженными ногтями какой-то видимый только ему сучок.
– Они лгали мне, – прошептал он.
– Ну, раз это не твоя вина, я думаю, все в порядке.
«Паршивец».
– Бедекта больше нет, – сказал Морген, все еще зачарованный столом. Он обнаружил в древесине еще какой-то дефект, о котором надо было позаботиться.
Вихтих наблюдал за ним. Потребность бога в совершенстве была его же слабостью. И в умелых руках, как у Вихтиха, эти недостатки вполне можно было использовать как оружие, чтобы пронзить их же владельца. Это было слишком просто.
Затем он, наконец, услышал, что сказал Морген.
– «Больше нет»? – что «больше нет» могло означать в Послесмертии?
Морген покачал головой. Волосы у него были светлые, чистые и прямые; и хоть бы один волосок выбился у него из прически при этом движении. Вихтиху страстно захотелось наполнить жизнь маленького поганца болью и кровью. Просто закопать его в них!
– Он жив, – ответил Морген.
Вихтих сморгнул.
– Жив?
«Какого черта?..»
– Его здесь больше нет. Он не в Послесмертии. Он жив.
«Старый трахатель коз оставил меня здесь. Бросил».
И тут Вихтих понял, зачем Бедект отослал его в Зельбстхас. Чтобы не путался под ногами.
– Я… – он не мог подобрать слов.
«Как мог Бедект бросить меня после всего, что я для него сделал? Убью мерзавца».
– Он бросил тебя, – сказал Морген. – Как тогда, в Найдрихе, когда на нас напали териантропы. Он убежал, бросил тебя здесь. Но и это еще не все.
– Не все?
– Он прихватил с собой много драгоценностей. Ограбил Геборене.
Кулаки Вихтиха крепко сжались.
«Он жив и богат, а я мертв и беден».
– Как ему это удалось?
– Он же убил меня, – ответил Морген. – Я не могу его ослушаться.
Мальчик яростно оскалился, блеснув идеальными зубами.
– Я доверял ему, и он меня предал.
– Идиот.
Губы Моргена сложились в жесткую линию, но спорить он не стал.
– Я хочу, чтобы ты отправился за ним.
У Вихтиха перехватило дыхание, но ему удалось сохранить спокойный, скучающий вид.
– Зачем мне тебе помогать?
– Ты еще не все успел.
– Не все успел?
– Мертвец не может быть величайшим фехтовальщиком в мире.
– Я величайший фехтовальщик в Послесмертии, – ответил Вихтих, но слова звучали глухо.
– Это совсем не то же самое, не так ли, – возразил Морген. – Хочешь отплатить Бедекту за то, что он тебя бросил?
Вихтих пренебрежительно отмахнулся:
– Я уверен, что у него были свои причины.
«И мне насрать какие».
Морген наклонился вперед, глядя Вихтиху прямо в глаза, приведя того в полное замешательство. Люди обычно избегали зрительного контакта с гефаргайстами.
– Все еще хочешь стать величайшим фехтовальщиком в мире? – спросил бог.
– Я подумывал поэзией заняться, – ответил Вихтих.
– Я объединю города-государства. Одна священная империя. Хочешь стать Первым Мечом Геборене Дамонен? Хочешь, чтобы тебя любил и уважал весь мир?
Морген поймал взгляд фехтовальщика и не давал ему отвести глаза.
– Хочешь всеобщего поклонения? Встань рядом со мной – и ты Вознесешься и станешь Богом мечников.
«Бог мечников».
Вихтих глубоко вдохнул и с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Конечно, он хотел всего этого. И он знал, что Морген знал, что он хочет всего этого.
– Ты очень сильно хочешь смерти Бедекта, не так ли?
– Ты даже представить себе не можешь как, – ответил Морген.
– У меня есть два условия.
Морген приподнял бровь:
– Да?
– Богатство.
– Как Первому Мечу Геборене, тебе не придется ни за что платить. Никогда. И тебе заплатят больше, чем ты сможешь потратить за всю жизнь.
– И я больше никогда не умру. Я больше никогда не хочу этого видеть, – он сделал широкий жест, словно бы обводя все Послесмертие. – Никогда.
Он выпрямился на стуле, поправил рубашку.
– Я – творческая натура, поэт. Серый цвет угнетает.
– Согласен, – ответил Морген.
– Мне нужна одежда получше, – сказал Вихтих.
Морген сотворил из пустоты мешочек с монетами и бросил его на стол.
– И последнее, – произнес фехтовальщик, убирая деньги. Золото приятно звякнуло в кармане. – Штелен.
– Что насчет нее? – спросил Морген.
– Она рассердится. И Бедект бросил ее так же, как и…
«И меня. Он бросил меня».
Вихтих был не в силах произнести это вслух.
– Она рассердится, – закончил он.
– Ты боишься ее.
– Конечно, нет, – соврал Вихтих, – но она может доставить тебе много неприятностей здесь, в Послесмертии.
– Я – бог, – сказал Морген. – Она – просто клептик.
«Просто клептик?»
Мальчик был идиотом, но Вихтиха это не касалось. Она застрянет здесь, в Послесмертии, а он будет жив. Отказываться от идеи отбить у нее Лебендих было почти физически больно, но это выглядело достаточно честной сделкой.
– Ты примешь меры, чтобы отвратительная сучка не погналась за мной?
– Конечно.
– Тогда я сделаю это, – сказал Вихтих. – А ты действительно можешь это сделать? Ты можешь вернуть меня к жизни?
– Я – бог.
– Разве нет каких-нибудь правил на этот счет?
– Все верят, что некоторые – избранные – души могут вернуться из Послесмертия, чтобы завершить незаконченные дела.
Что ж, очевидно, Вихтих был особой избранной душой, и ему еще предстояло выполнить свое предназначение и стать Величайшим в мире фехтовальщиком. В словах юного бога был смысл.
– У Бедекта есть фора, – сказал Морген.
Его опасения насмешили Вихтиха.
– Найти его будет нетрудно. Для этого достаточно заглянуть в первый попавшийся бордель. Если же его там не окажется, я пойду на хруст его коленей.
– Я до сих пор не вижу причин, – сказал Морген.
«Что, черт возьми, это может значить?»
– Я знаю, – ответил Вихтих.
– Причины имеют значение. Или должны иметь. Особенно для бога.
Крайне озадаченный Вихтих, тем не менее, продолжил подыгрывать ему:
– Так и есть.
– Каждое решение, которое я принимаю, может лишить кого-то шанса на счастье или лучшую жизнь. Или на искупление.
– Это все сказки, – Вихтих решил, что наконец-то нащупал нить беседы и может извлечь из нее что-нибудь полезное. – Счастье – это поцелуй красивой девушки, которая ушла раньше, чем ты им насладился.
Он заметил румянец на щеках мальчика. В отличие от любой другой серой души здесь, бог расцвечивал мир своими чувствами.
– Искупление – это сладкая ловушка или розга, алая от крови с твоей спины. Все зависит от того, кто ее держит, и чего те, кто ее держат, хотят от тебя. Тебе, как богу, стоит научиться быть и тем, кто хлещет, и тем, кого хлещут.
Морген покраснел и нервно посмотрел на него. Мальчик выглядел так, словно Вихтих небрежно бросил ему в лицо неудобную правду. Вихтих попытался вспомнить, что сказал, но он в тот момент сам себя не слушал. Он выбросил эту мысль из головы.
«В этом нет ничего удивительного. Откуда парню еще почерпнуть житейской мудрости, кроме как из бесед со мной».
– Я думаю, что причины, по которым люди что-то делают, должны иметь значение, – сказал Морген. – Может быть, если бы я знал эти причины, я бы принял другие решения.
– Учитывать прихоти и потребности других при принятии собственных решений – глупо.
– Я все еще верю в искупление.
Вихтих рассмеялся:
– Ты можешь быть богом, но ты все еще наивный маленький мальчик.
Морген откинулся на спинку стула:
– Убей Бедекта. Я дам тебе все, что ты заслуживаешь.
Глава пятая
Гнилое сердце вырежь из груди
И ощути любви остывшей вздох.
Покоя нет, хоть чувства укради:
Смерть заживо настигла, дух усох.
Штелен ехала в Зельбстхас бок о бок с Лебендих Дурхдахтер. Пришлось прожить целую жизнь, полную убийств, воровства и безответной тоски, и умереть, чтобы найти хоть какое-то тепло.
Она украдкой взглянула на мечницу. Взгляд Штелен задержался на могучих перекатывающихся мускулах, которые не мог полностью скрыть даже обшитый цепями хауберк. Лебендих была всем, чем мог бы быть Бедект, будь он лет на десять младше, стройнее, умнее, красивее, не стеснялся проявлять чувства и женственнее. Сойдись Штелен и Лебендих в честном бою, мечница обязательно победила бы. Но Штелен никогда не дралась честно. Честность – для идиотов и мечников. Но не для мечниц. Лебендих была другой.
Лебендих заметила, что Штелен смотрит на нее, и лицо мечницы озарилось улыбкой – светлые глаза принимали в этом гораздо больше участия, чем губы. Она подъехала ближе, протянула руку Штелен.
Штелен мельком взглянула на темно-русые волосы Лебендих, и память немедленно подкинула запах пота и стали, их неотъемлемую принадлежность. Подруга носила короткую, выше бровей, грубо обрезанную челку. Сами же волосы ее, если бы Лебендих распустила спрятанную в цельнокованый стальной шлем косу, свесились бы ниже талии.
– Никогда не бывала в Зельбстхасе, – сказала Лебендих. – Мне казалось, что таких, как мы, там не особо привечают, – она снова улыбнулась одними глазами. – Даже в Послесмертии.
«„Таких, как мы“. Мы – похожи друг на друга».
При этой мысли у Штелен потеплело в груди.
– В целом да, – ответила она.
Она глянула вперед, на город и стражников у его ворот.
– Но Бедект сказал, что хочет встретиться там, в «Ляйхтес Хаус».
Лебендих молчала, зная, что Штелен еще не закончила свою мысль.