Множество ночей Морген провел, воображая битвы, мечтая о своей славной священной войне. Теперь он был готов. Ему опять вспомнилось, как он двигал своих деревянных солдатиков по столешнице, играя в войну.
Время игр прошло.
– Кёниг, – сказал Морген.
Распростертый на полу в том месте, где его придавила воля его бога, теократ всхлипнул.
– Ты начал выводить войска из города?
Кёниг утвердительно всхлипнул со своего места на полу.
– Подготовь их к походу. Мы выдвигаемся чуть раньше, чем планировалось.
Пришло время проверить на практике стратегические приемы, которые он отточил на своих игрушечных солдатиках. Готлос падет, и это будет быстрая, чистая и совершенная победа.
– Кто их поведет? – спросил Крах.
– Кёниг.
– Лучше не покидать центр своей силы, – согласился Крах.
Он низко поклонился. Морген уставился на лысый череп Отражения. Промелькнул ли на лице Краха намек на победную улыбку? Его встревожило, что Отражение так быстро согласилось. Слишком быстро.
«Кёниг останется один на один с большей частью моих войск и большей частью моих гайстескранкен».
Что, если Кёниг только прикидывался, что лишен способностей гефаргайста? Что, если он просто выжидал именно такой возможности? Моргену станет не дотянуться до войск, едва они пересекут границу Зельбстхаса. Кёниг сможет подчинить их и использовать в своих целях. Сможет ли он задурить солдатам головы настолько, чтобы они вторглись в свою страну? Подобные действия успеха, конечно, все равно бы не достигли, но привели бы к серьезным разрушениям и ужасному беспорядку. Подавление восстания заставило бы Моргена отложить запланированное вторжение на месяцы, а может быть и на годы.
Морген взглянул на теократа, все еще постанывающего на полу. Как он мог настолько отличаться от настоящего Кёнига. Должно быть, он притворяется.
«Я поведу армию».
Если Кёниг и его Отражение окажутся настолько глупы, чтобы попытаться совершить переворот в его отсутствие, Морген всегда может вернуться и подавить его.
– Возможно, я возглавлю войска, – сказал Морген, глядя на Краха.
Отражение нахмурилось – вспышка недовольства исчезла, не успев по-настоящему проявиться на лице.
– Вы уверены, что это мудро? За пределами Зельбстхаса… – он неодобрительно покачал головой, и Моргену захотелось извиниться за то, что он не оправдал его ожиданий. – Ваше могущество будет слабеть по мере того, как вы будете отдаляться от тех, кто верит в вас.
Морген отвернулся от зеркала, чтобы Крах не смог увидеть гримасу боли. Он подавил желание попросить у него прощения.
«Он манипулирует мной».
Но почему-то знание этого не помогало. Из всех взрослых, когда-либо окружавших его, Кёниг больше всех подходил на то, чтобы занять роль отца, – и он очень, очень долго ее и занимал. Морген взглянул на распростертого на полу теократа.
«Крах хочет, чтобы я послал Кёнига».
Если теократ потерпит неудачу, он продолжит терять власть.
С другой стороны, слова Отражения имели смысл. За пределами Зельбстхаса Морген будет отделен от силы веры своих последователей. Его будет поддерживать только вера его войск. Должна, по крайней мере. Доверять Кёнигу и Краху было нельзя; они всегда будут преследовать свои собственные цели.
Неужели Крах хотел, чтобы Морген покинул город, полагая, что тогда он останется за главного? Конечно, нет. Он должен знать, что свобода передвижения Моргена не связана ничем, он в любой момент мог оказаться, где захочет.
По крайней мере, в границах Зельбстхаса дела обстояли именно так. Эти границы состояли лишь из убеждений здравомыслящих людей, и они очерчивали пределы его власти. В одиночку он не мог покинуть город-государство Геборене. Однако Морген был уверен, что если он двинется вместе со своей армией, границы его не остановят.
«Моя вера изменит реальность, и я бог».
Но удастся ли ему вернуться в Зельбстхас, если он этого захочет? Сможет ли он перемещаться между своей армией и церковью? А что если, вернувшись домой, он не сможет после этого воссоединиться со своей армией?
– Кёниг будет править, пока меня не будет, – сказал он.
Крах хмуро посмотрел на стонущего на полу человека, но ничего не ответил.
Крах не позволил себе никаких эмоций, кроме тех, которые нужно было изобразить, пока Морген не отправился на смотр своих войск.
– Встань с пола, – сказал он поверженному Кёнигу.
Он все еще грустил по роскошным густым коврам. Теперь, с голыми стенами, покои выглядели бедными и запущенными. Десятки лет он собирал эти ковры и гобелены, не жалея средств. Морген выбросил их, как будто они ничего не стоили, и при этом кривился от отвращения, как будто они были грязными.
«Маленький ублюдок сделал это, чтобы уязвить меня».
Если его не остановить, Морген отскребет от мира все краски.
«Я хотел сделать жизнь лучше, создать для нас бога, который будет заслуживать того, чтобы мы ему поклонялись».
Подцепив душевную гниль от тех воров, в чьих руках он оказался, Морген разрушил этот прекрасный план, испортил все, над чем трудился Крах.
Кёниг со стоном поднялся. Хотя он и валялся на полу, на одеждах его не появилось ни пылинки; однако он принялся поправлять их и отряхиваться.
– Я должен был быть уверен, что он не вернется.
«Трус».
– Все прошло хорошо.
Кёниг осмотрел себя в последний раз и удовлетворился состоянием своей одежды, что, казалось, смягчило его, – хотя она была настолько мятой и заношенной, что настоящий Кёниг никогда бы ничего подобного не надел.
– Так что дальше?
У идиота не было ни единой собственной идеи, он следовал каждому совету Краха. Может ли тот, кто когда-то был Отражением, до сих пор не знать, что доверять своему Отражению нельзя?
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, – сказал Крах.
Кёниг окинул человека в зеркале изучающим взглядом.
– Одолжение?
– В той же степени для тебя, как и для меня. Если мы не подчиним себе нашего бога, мы оба обречены.
Теократ кивнул.
– Я чувствую, как распадаюсь на куски. Я лишаюсь… – Он взглянул на Краха. – Ты хоть представляешь, как сильно я тебя ненавижу?
– В некотором смысле.
– А тебе никогда не приходило в голову, что создать бога – это плохая идея?
Идея принадлежала Ауфшлагу. Крах украл ее, сделал своей. Он сделал этого человека главным ученым Геборене Дамонен, поручил ему самые важные проекты, а Ауфшлаг предал его.
«Я дал ему все».
Он вспомнил, как вонзил нож в грудь своего друга и смотрел, как жизнь угасает в его мутнеющих глазах.
– Нет.
Кёниг фыркнул. Ни самообладания, ни искушенности Краха ему не досталось.
«Он – часть меня… но какая?»
Крах не мог понять, как его душа смогла породить такого человека. Между ними должна была быть какая-то связь, нечто, объединяющее их. Если бы он только мог понять что, это дало бы ему некоторую точку опоры, возможность влиять на Отражение. А к любой точке опоры можно применить рычаг.
– Мне нужно, чтобы ты привел ко мне трех жрецов Геборене, – произнес Крах, ненавидя свою беспомощность.
– Не можешь позвать их сам? – спросил Кёниг, зная ответ.
Но все же он хотел получить его. Кёниг с усмешкой смотрел на Краха и ждал.
Крах ненавидел эту усмешку. Люди, занимающие высокие посты, ни в коем случае не должны ухмыляться. Спокойствие и контроль над ситуацией – вот что должен транслировать окружающим облеченный властью человек. Это вырвавшееся на волю Отражение было дураком.
– Ты знаешь, что я не могу, – ответил Крах. – Пожалуйста. Ты приведешь их сюда?
Кёниг пожал плечами, осмотрел свои неухоженные ногти.
– Может быть, позже.
– Нет, сейчас… – Крах оборвал себя, вздохнул, чтобы успокоиться. Здесь, в зеркале, он ничего не мог сделать. Кёниг был его глазами и руками во внешнем мире.
– Если ты не позовешь их сюда сейчас, контроля над Моргеном нам не видать никогда. Выбор за тобой.
– Кого ты хочешь? – спросил Кёниг.
– Эрдбехютер, Унгейст и Драхе.
Кёниг изумленно открыл рот и несколько раз пошевелил губами, прежде чем смог заговорить.
– Ты… ты рехнулся, что ли?
– Они…
– Морген велел мне придумать им какое-нибудь поручение и отослать прочь из Зельбстхаса. Он хочет, чтобы они оказались как можно дальше от города, прежде чем они…
– Вот почему они идеально подходят для наших целей. Эти гайстескранкен не являются его лучшими кадрами. Их не хватятся.
– Да они все уже на грани Вершины, и каждый из них может достигнуть ее в любой момент! – Кёниг запаниковал, слова налезали друг на друга. – Морген сильно надавил на Эрдбехютер, чтобы заставить ее закончить стену. Он ее просто сломал! Камни рядом с ней сами начинают двигаться теперь. Иногда они давят людей. Она уже почти не контролирует себя. Унгейст… – он содрогнулся всем телом и обхватил себя руками.
– Успокойся…
– Он заглядывает внутрь людей и видит там их зло. Ты же знаешь, что в нас есть зло.
– Я могу совладать с…
– И тогда твои внутренние демоны являют себя. Он освобождает их. Они прогрызают себе путь наружу! – Кёниг был на грани истерики, он все повышал голос. – А Драхе? Она – проклятый всеми богами дракон-териантроп! Ее дыхание…
– Тихо!
Кёниг остановился, глянул на Краха.
– Ты не повелеваешь мной.
– Тогда держи себя в руках. Они – именно то, что мне нужно.
Он не хотел делиться с Кёнигом ни единой крохой информации сверх самой необходимой, но ему было нужно, чтобы до дурака дошло наконец. Он скажет только те простые факты, которые Кёниг сможет осмыслить сам. Оставалось только надеяться, что этого будет достаточно.
– Бедект убил Моргена. Они убьют Бедекта для нас. Через них мы восстановим контроль над нашим богом.
За исключением того, что не было никаких «нас», был только Крах.
– Если они сами не могут контролировать себя, как ты сможешь контролировать их?