товую. Вихтих поднырнул, широко размахнулся и вонзил оба своих меча в корпус Курца. Выпустив рукояти из рук, Вихтих отступил назад, чтобы полюбоваться на свою работу.
Пронзенный двумя мечами Курц застыл на месте.
– Ты никогда не выходил за рамки традиционных схем, – сказал Вихтих.
Стиснув зубы, Курц шагнул к Вихтиху, подняв оставшийся меч. Вихтих стоял на месте, молясь про себя, чтобы противник упал. Он приподнял бровь в притворном любопытстве, как будто приближающийся боец был какой-то мелочью, не стоящей серьезного внимания.
– И ты полагаешься на свои навыки, – сказал Вихтих, с отвращением выплюнув последнее слово. Он хмыкнул, покачал головой. – Меня поддерживает вера народа. Меня поддерживает вера в себя. Меня поддерживает тот самый бог, которому ты поклоняешься. Что значат навыки против всего этого? Дурак.
Курц кашлянул кровью. В груди у него все заклокотало, и он рухнул к ногам Вихтиха. Вихтих вытащил свои клинки из тела, когда оно начало оседать, так рассчитав момент, чтобы это выглядело, словно мертвец сам возвращает их законному владельцу.
– Я полагаю, мы все согласны, что величайший фехтовальщик в мире – это я? – спросил Вихтих у собравшейся толпы.
Люди закивали.
– Я думаю, вполне уместно будет поаплодировать, – сказал Вихтих.
Люди зааплодировали.
– Хорошо. Расскажите об этом всем. – Он ухмыльнулся, вытер клинки о труп Курца и убрал их в ножны. – Я вернулся.
Обыскав труп Курца на предмет денег, Вихтих отправился на поиски одежды получше. Он не был мертвецом и не видел причин одеваться как мертвец. Серый был неплохим выбором в сером мире, но теперь он хотел чего-то яркого и красочного. Что-то, что подчеркнет рыжину волос, но не будет отвлекать от прекрасных глаз. К его удивлению, кошелек оказался все еще полон позаимствованных у Курца монет и после того, как он расплатился с торговцем мужской одеждой.
«Видишь, что происходит, стоит отделаться от Штелен?»
Было приятно, что его не грабят каждый раз, когда у него на руках оказывается больше двух медяков, чтобы позвенеть ими друг о друга.
Приодевшись, он отправился на поиски лошади. На это уйдут остатки денег, но Вихтиха устраивало. Будут и другие фехтовальщики, чтобы их убить. А придет нужда, так он и мелким воровством не побрезгует.
Не желая спрашивать дорогу, он нашел конюшню по запаху.
Ее хозяин показывал Вихтиху одну лошадь за другой. Когда фехтовальщик выбрал белого жеребца с сердитым выражением в глазах, продавец кивнул понимающе и одобрительно.
– Он сильный, – сказал владелец конюшни. – Часами может скакать без устали.
Вихтих проигнорировал его слова. Он выбрал эту лошадь, потому что верхом именно на ней он будет прекрасно смотреться.
– Все остальное мне тоже понадобится, – сказал Вихтих. – Седло и все такое. Предстоит долгий путь.
Продавец хмыкнул в знак согласия, оценивающе взглянул на новую, явно с иголочки одежду Вихтиха, и скрылся в конюшне. Вернулся он с великолепным седлом и подходящими к нему седельными сумками. Черная кожа была расписана изящными завитушками. На его белом коне и то и другое смотрелось бы просто идеально. Вихтих кивнул и заплатил, не торгуясь. Хозяин конюшни оседлал животное и наполнил одну из седельных сумок зерном.
Лошадь посмотрела на Вихтиха так, словно хотела вытащить его кишки зубами и разбросать их по безукоризненно чистой мостовой.
– Хорошая лошадка, – сказал Вихтих и одним легким прыжком взлетел в седло.
Он двинулся через Зельбстхас к южным воротам. Мускулы на плечах лошади перекатывались при ходьбе, и смотреть на это было – одно удовольствие. Он решил, что это действительно прекрасное создание. Судя по тому, какими взглядами мужчины и женщины провожали его, он, должно быть, выглядел сногсшибательно.
Ветерок развевал его волосы именно так, как нужно.
Вихтих протянул руку, чтобы погладить лошадь по ушам, и отдернул ее – она немедленно попыталась оттяпать ему пальцы.
– Хорошая лошадка, – повторил он. – Ты мне нравишься. Ты с огоньком.
Он подумал о чудовищном черном боевом скакуне Бедекта. Не смог вспомнить, как же его звали. Старик относился к лошади с большей любовью, чем к своим друзьям.
«Зачем Бедект дает своим лошадям имена?»
В этом не было никакого смысла. У Вихтиха было так много лошадей, что он, наверное, и не смог бы вспомнить их всех. Половина из них погибла в бою или же была загнана до смерти при бегстве с поля боя. Иногда он ставил их на кон – и проигрывал; бывало, что и продавал, чтобы купить еду или одежду. Пару раз они оставались в полных гнили городах-государствах, которые Вихтиху приходилось поспешно покидать, когда очередной план Бедекта в очередной раз шел прахом.
Было странно, что Бедект так привязывался к простым вьючным животным, а с друзьями вел себя как последний паршивец.
«Интересно, что старый козел с этого имел?»
Что-то он имел, несомненно. Бедект был таким же эгоистичным, как и все попадавшиеся Вихтиху люди.
– Я дам тебе имя, – сообщил Вихтих своему коню.
Интересно будет получить то, что Бедект получал от этой странной сделки – если ему это, конечно, удастся. Привяжется ли Вихтих к твари, станет ли нуждаться в том, чтобы совать ему в морду яблоки при каждой возможности? Он даже представить себе подобного не мог. Может, конь будет вести себя более дружелюбно, если Вихтих прикинется, что ему небезразлична его судьба.
– Я назову тебя Эргерлих, – сказал Вихтих. Так звали поэта, с которым он был знаком еще в Траурихе.
Эргерлих проигнорировал его слова.
Глава девятая
До Меншхайт Лецте Империум существовали тысячи богов. У каждой рощи был свой Вознесенный дух, ревностно защищающий свой кусочек земли. В каждом пруду жил какой-нибудь сумасшедший полубог. Это был мир местных божков. Когда Меншхайт Лецте Империум объединила человечество под одним правлением, осталась только единая государственная религия – Ванфор Штелунг. В течение многих тысяч лет, последовавших за падением Империума, эта религия изменялась и дробилась на многочисленные культы. Три тысячи лет назад у нас было двадцать богов, а теперь их сотни. И их число растет.
О чем, как не о нашем упадке, это свидетельствует?
Штелен сидела в «Ляйхтес Хаус» рядом с Лебендих. Морген исчез, и она сразу поняла, что жива. Она почувствовала себя по-другому – только сейчас она поняла, что быть мертвой было намного легче. О чем волноваться мертвой? Оглядываясь назад, она не могла решить, что изменилось на самом деле. И после смерти ей все так же были нужны деньги и еда. Она точно так же чувствовала холод ночи и тепло подруги. Конечно, в Послесмертии все было блеклое, немного серое, но в целом, на взгляд Штелен, смерть не сильно отличалась от жизни.
Она окинула взглядом таверну. Мертвецы – ее мертвецы – исчезли. Этот «Ляйхтес Хаус» наполняли счастливые люди в яркой и чистой одежде.
«И слишком много долбаного белого».
Сравнив себя с ними, Штелен немедленно ощутила себя неуместной, источающей скверну, серой и безобразной. Ей захотелось убить их всех, раскрасить таверну по своему усмотрению – кричащими багровыми оттенками хаоса и кровавого насилия.
«Действительно? Что ты собираешься делать, пойти и купить себе яркую одежду?»
Нет, это не для нее, а для сосредоточенных на самих себе тупицах вроде Вихтиха.
Лебендих тихонько сжала ее руку, и Штелен ответила быстрой улыбкой. Кожа подруги, по ощущениям, стала теплее, чем была в Послесмертии.
Улыбка Штелен исчезла, когда она заметила растерянный неуверенный взгляд Лебендих. Штелен хотела бы спросить, в чем дело, но была не в силах сформулировать вопрос так, чтобы это не звучало отчаянно жалко, и потому промолчала.
«Что тебя напугало? Если кто-нибудь только откроет свой грязный рот, я выпотрошу любого на месте».
Побег из Послесмертия ничего не изменил. Любой, кто вздумает насмехаться над ними, любой, кто хотя бы ткнет пальцем в Лебендих, умрет. Болезненно.
Штелен успокаивающе пожала руку Лебендих. Большая женщина со своими мечами была смертью во плоти и все же сохранила мягкость, которую Штелен никогда не поймет.
Лебендих рассеянно улыбнулась в ответ.
– Что-то я не вижу нигде Величайшего Дебила в Мире, – сказала Штелен, надеясь перевести беседу на более безопасную почву. Она раздула ноздри, пробуя воздух на вкус. Послесмертие, возможно, было бледной имитацией жизни, почти лишенной цвета и вкуса, но жизнь воняла.
– Я думала, он будет здесь. Строить глазки служанке.
– Морген сказал, что время здесь идет по-другому, – заметила Лебендих.
Штелен кивнула:
– Интересно, сколько у него форы.
Она и Лебендих присели за столик к Моргену буквально через пару минут после того, как тот отправил Вихтиха в мир живых.
Симпатичная голубоглазая служанка подошла к их столику, и Штелен немедленно возненавидела ее.
– Могу ли я…
– Отвали, – сказала Штелен.
– Подожди, – Лебендих схватила девушку за руку.
Это не оставило ей особого выбора; служанка остановилась.
– Да?
– Не заглядывал ли сюда недавно мужчина? – спросила Лебендих. – Ты бы его обязательно запомнила. Он даже красивее, чем ты.
Она отпустила руку служанки.
Девушка залилась краской, и Штелен захотелось выпустить ей всю кровь.
– Он был здесь вчера, – ответила служанка. – Сидел прямо здесь, где вы сидите.
Лебендих вытащила монету из кошелька и ловко перекатила ее по костяшкам крепких пальцев.
– Он что-нибудь сказал? – спросила она, зажав монету между большим и указательным пальцами и подняв ее вверх.
Девушка кивнула, не сводя глаз с монеты:
– Сказал, что он – Величайший Фехтовальщик в Мире.
– О, опять это дерьмо, – прорычала Штелен.
Этот идиот никогда не откажется от своей тупой идеи. Даже смерть не остановит дурака.
– Он сказал, что направится в Готлос, – добавила служанка, поворачивая свой нахальный нос к Штелен. – Он сказал, что собирается разобраться с человеком, который убил его друга.