я могу изменять реальность, а эти тупые охранники не могут?
– Отрубить кому-то пальцы на ногах вряд ли можно считать изменением реальности, – сказал Вихтих. – Любой идиот с этим справится.
Она нахмурилась, склонила голову набок. Что-то вытекло из зияющей дыры на месте носа.
– Ты как ребенок, бросаешься от посулов к угрозам.
Волоча деревяшку протеза по плитам пола, она обошла стол. Постукивая пилой по мизинцу на руке, Шниттер предложила:
– Не будем забегать вперед.
– Я мечник, – с мольбой в голосе произнес Вихтих. – Этот палец нужен мне, чтобы крепко держать меч.
– Пальцы нужны только тем, у кого есть руки, – она ухватилась за палец, отогнула его от остальных. – Давай начнем отсюда.
– Давай не будем начинать.
Вихтих вопил и дергался, пока она отпиливала ему палец. Шниттер поднесла обрубок к лицу, придирчиво осмотрела и бросила в миску.
Охваченный ужасом Вихтих попытался укрыться щитом сарказма.
– Думаю, два меча мне больше не понадобятся.
Его жизнь, все, чем он был и когда-либо мог стать, вытекало из раны на его руке. Если она лишит его возможности держать меч, она лишит его всего. Кем он был без этого? Никем.
«Это все, что у меня когда-либо было».
Отрубив ему пальцы, она убила бы Вихтиха эффективнее, чем вонзив нож ему в сердце. Или отпилив все конечности.
Высунув от усердия обрубок языка между розовыми пустыми деснами, Шниттер отпилила следующий палец. Даже крича от боли, про себя Вихтих благодарил богов, что она взялась за соседний палец на той же руке, а не принялась уродовать вторую.
Закончив, она бросила его в чашу. И некоторое время просто стояла, тяжело дыша, хватая ртом воздух.
«Она устала. Распилить кость непросто. Ей нужен перерыв».
Вихтих затаил дыхание. Из ран на месте отрубленных пальцев левой руки хлестала кровь. Если она оставит его сейчас одного, кровь заляпает и смягчит ремни, которыми он связан, и он, если повезет, сумеет освободиться.
– Это было трудно, – призналась она.
«Слава богам».
– Теперь возьмем что попроще, – сказала она.
– Нет.
Она отрезала ему левое ухо и бросила в миску.
– Сегодня вечером Аршлох наестся до отвала, – сказала она. – Но ей нужно и что-то мягкое. Шниттер ухмыльнулась, не сводя глаз с Вихтиха, склонилась и обхватила его мужское достоинство сильными пальцами.
– Что нам делать с этой бесполезной вещью?
Она сжала член крепко, и Вихтих закричал. Подняв пилу, она облизнула зубцы обрубком языка, глядя на нее как завороженная.
Вихтих потерял сознание.
Глава двадцать первая
Никогда не говорите другу то, что скрыли бы от врага.
Штелен выскользнула из комнаты так, словно покидала место преступления. Вышла в холл и побрела куда глаза глядят. Она понятия не имела, где Вихтих, но знала, что найдет его. Если она проблуждает достаточно долго, чтобы это начало ее раздражать, она примется убивать тех, кто подвернется ей под руку, и будет убивать до тех пор, пока кто-нибудь не скажет, где же находится этот идиот.
«Бедект планировал бы эту вылазку несколько дней и все равно потерялся бы еще на полдороге».
Она не могла решить, что бы ей понравилось больше: легко и быстро найти Вихтиха или же в результате долгой кровавой резни. Отбросив эту мысль как не относящуюся к делу, она свернула наугад и обнаружила, что стоит на верхней ступеньке длинной лестницы, уводящей в подвал башни.
«Слишком просто».
Сначала она хотела развернуться и выбрать другой путь, но это было бы глупо, и она предпочла оставить глупости для мужиков.
Штелен спустилась вниз, зная, что нос и уши предупредят ее об опасности, если таковая есть. Лестница закончилась длинным, обметанным паучьими сетями коридором. По обе стороны имелось большое количество железных дверей. Над самой дальней висел на крюке зажженный фонарь. Под фонарем лежала здоровенная гончая – один сплошной комок мускулов.
Лично она бы заперла мечника именно здесь.
Гончая подняла серо-стальную, испачканную кровью морду. Окинула коридор зорким взглядом. Собака насторожила уши, ноздри ее затрепетали. Она пыталась почуять запах того, что ее разбудило. Штелен наблюдала за тварью, пока та не фыркнула и снова не опустила массивную голову на передние лапы. Ей доводилось встречать медведей, у которых голова была меньше, чем у этой собаки.
Вытащив нож оттуда, где он был у нее спрятан, Штелен подошла к животному. Она никогда не понимала, почему люди так упорно выбирают животных в качестве охранников. Звери замечали только важные вещи. Поскольку не существовало ни одного живого клептика, который считал бы себя чего-то стоящим, а вера определяла реальность, сторожевые собаки неизбежно не замечали их. Животные могли отпугнуть или защитить только от тех, кто и сам вряд ли захочет обворовать вас.
Штелен стояла над гончей. Это действительно был прекрасный зверь, идеальная машина для убийства. Ну, для убийства кроликов и прочей такой мелочи.
«Вероятно, довольно эффективен и против мечников».
Вблизи стали видны скрытые под густой черной, начинающей седеть шерстью многочисленные шрамы. Эта собака была старой убийцей. Она поучаствовала во многих битвах и выжила, как и Штелен. Теплое чувство товарищества охватило клептика. Штелен захотелось почесать ее за ушами. Ей захотелось крепко обнять гончую.
Вместо этого она ее убила.
Зная, что дверь не заперта, Штелен толкнула ее и перешагнула через труп собаки. Помещение, в котором оказалась клептик, представляло собой каменную камеру, освещенную огарками дюжины свечей, воткнутых в пустые винные бутылки. Обнаженная женщина стояла спиной к Штелен и что-то тихонько бормотала Величайшему Дебилу в Мире. Тот был растянут на каменном столе и привязан к нему; судя по всему, Вихтих был без сознания. Еще один стол – деревянный резной – находился у дальней стены. Он был весь занят аккуратно разложенными орудиями пыток. Эта женщина до некоторой степени разделяла одержимость порядком бога Геборене.
В комнате висел густой, забивающий горло запах крови и страха.
Штелен осмотрела обнаженную женщину. Одной ноги нет до колена, пальцев не хватает. На ступне оставшейся ноги все еще имелся только большой палец, остальные были отрезаны. Даже бедра женщины выглядели так, словно с них содрали все лишнее.
Кёрперидентитет. Мало кто из гайстескранкенов вызывали отвращение у Штелен, кроме них. Даже к Падшим, кишащим паразитами и жуками, ползающими под кожей, она относилась лучше, чем к кёрперидентитетам с их свирепым насилием над собой. Штелен понимала желание быть наказанной, знала его слишком хорошо, но наказывать себя самостоятельно вместо того, чтобы заслужить кару, она считала мухлежом.
Штелен глянула мимо женщины и заметила, что нога и левая рука Вихтиха забинтованы. Левого уха он также уже лишился.
«Он всегда хотел стать похожим на Бедекта».
Женщина подняла пилу, и Штелен увидела, что кёрперидентитетка крепко сжимает член Вихтиха другой рукой.
Штелен решила, что существуют пределы того, что другие люди могут позволить себе делать с ее друзьями. Единственным человеком, который мог отрезать кусочки Вихтиха, была Штелен. Это был именно тот вид воровства, который бесил ее больше всего.
– Брось, – сказала Штелен.
Выпустив член Вихтиха, женщина обернулась. Ее грудь представляла собой массу плохо зажившей рубцовой ткани. Носа не было; на его месте зияла темная зияющая яма, сопящая и влажно хлюпающая. Женщина – то, что от нее осталось, – выглядела спокойной и бесстрашной.
– Ты кто? – спросила кёрперидентитетка.
– Никто не ворует у меня, – сообщила Штелен, проигнорировав вопрос.
– Он – твой?
«Интересный вопрос, – решила Штелен. – Да, он мой. Бедект – тоже».
Только она будет делать с ними все, что захочет. Она осмотрела женщину, обнаженную, искалеченную, от которой смердело болезнью, и решила, что она ей не нравится. И ей определенно не нравился ущерб, который та нанесла прекрасному телу Вихтиха.
– Все – мое. Вопрос только в том, забрала ли я это уже.
– Клептик, – выплюнула женщина.
– Кёрперидентитетка, – не осталась в долгу Штелен.
Женщина подняла пилу, показывая Штелен кровь Вихтиха на ярком лезвии.
– У тебя так много бесполезных отростков, – сказала она, ковыляя к Штелен. – Позволь мне забрать их у тебя. Позволь мне оптимизировать твою смертную оболочку.
Штелен ухмыльнулась желтыми зубами, и женщина побледнела.
– Я знаю, что ты такое, кёрперидентитетка. – Ее собственные ножи, которые она сжимала в руках, кричали от жажды крови. – Я вижу так много того, что тебе больше не понадобится, – Штелен скользнула ей навстречу. – Я знаю, что ты хочешь избавиться от этого всего. Плоть – это проклятие.
Кёрперидентитетка заколебалась, облизывая губы, глаза ее наполнились тоской и слезами.
Штелен взяла у женщины пилу и осмотрела лезвие. Найдя его не удовлетворяющим поставленной задаче, она отбросила пилу.
– Твои страхи удерживают тебя. Твои страхи предают тебя. Позволь мне сделать тебя той, кем ты хочешь быть.
– Сначала я должна покормить Аршлох, – сказала женщина.
– Собаку? Я уже удалила из твоей жизни этот ненужный кусок плоти.
Кёрперидентитетка зарыдала и закрыла лицо огрызками рук. Ее худые плечи дрожали, она хлюпала остатками носа.
Штелен наблюдала, как страх борется с желанием.
– Что там всегда говорят врачи? – спросила она. – Ах да. «Это будет больно».
Глава двадцать вторая
Подавляющее большинство населения полностью вменяемо и неспособно изменить реальность. По крайней мере, самостоятельно. Соберите толпу и убедите ее в чем-либо (с помощью рекламы, религии, политики, экономики или любого другого популярного вида массового помешательства), и она станет – как группа – способной изменить свою реальность. Вменяемые люди далеко не бессильны. На самом деле вменяемые люди определяют большую часть этой реальности. Почти ве