– Кто это сделал?
Возможно, спасти принцессу – не самый лучший вариант. Женщины ненавидели соперничать, и если Вихтих скажет девушке, что он спас принцессу, ну, конечно, он поимел ее после этого. Что, если он потерял ухо, спасая члена семьи? Это звучало лучше. Женщинам нравятся мужчины, которым не насрать на семью.
Шниттер закашлялась, пар поднялся в воздух над раной в горле.
– Черт возьми! Кто это с тобой сделал?
Это было похоже на попытку в присутствии Штелен вспомнить, сколько у него было денег при себе. Проклятый клептик.
– Морген, – сказал он.
Это должен был быть Морген. Бог должен был в конце концов вмешаться и спасти его.
Вихтих осмотрел Шниттер. Нет, Морген никогда бы так не поступил, слишком грязная работа для него. Мальчик мог убить женщину, но не таким способом. Кто-то хотел, чтобы Шниттер страдала. Кто-то наказал женщину. За что? Может, за то, как кёрперидентитетка обошлась с Вихтихом?
Мог ли это быть Бедект? Нет. Бедект изрубил бы суку на куски и оставил бы умирать. То, что видел перед собой Вихтих, было практически искусством.
– Морген, – прошептал Вихтих, боясь, что его могут услышать за дверью. – Если это ты спас меня, ты не торопился. Ты должен был явиться раньше, пока все мои проклятые пальцы еще оставались при мне. Говнюк!
Внезапно ему стало холодно. Он весь покрылся мурашками. Вихтих обошел всю камеру, но не обнаружил ни намека на свою одежду.
– Дерьмо.
Исчезли даже прозрачные одеяния Шниттер. Выругавшись, Вихтих выбрал на столе с пыточными инструментами нож подлиннее. Зажав его целой рукой, он, прихрамывая, добрался до двери. Приложил ухо к дереву и затаил дыхание, прислушиваясь.
Ничего.
Вихтих распахнул дверь, готовый взорваться фейерверком выпадов во все стороны и молясь, чтобы ему не пришлось этого делать. Коридор был пуст, если не считать трупа большой собаки. Вихтих хотел пнуть мертвую тварь за то, что она съела пальцы с его руки и ноги, но для этого пришлось бы либо перенести вес тела полностью на раненую ногу, либо пнуть труп раненой ногой. И то и другое будет больно. Он удовольствовался тем, что плюнул на зверя, и снова подумал о Штелен. Хвала богам, она этого не видела. До гроба бы тогда упражнялась в остроумии на этот счет.
Хромая, шаркая ногами и поскуливая, Вихтих добрался до лестницы. Там он прислонился к стене, чтобы отдышаться.
Прощай, грация, уверенные позы и идеальный баланс.
«Ввяжись в схватку на мечах прямо сейчас, и ты – труп».
– Схватку на мечах? У меня и меча-то нет.
Вихтих, прихрамывая, поднялся по каменной лестнице. При каждом шаге ногу простреливало болью. Наверху он остановился и осмотрел окровавленные трупы человек пяти голых стражников. Ни у одного из них он не нашел ничего, что было бы лучше ножа, которым он уже обзавелся. А ведь они вроде были вооружены мечами, когда он видел их в последний раз?
На мгновение он задумался: может, в уставе готлосского гарнизона прописано, что сражаться надо обнаженными? Потом он вспомнил, что видел на стражниках поношенные и потрепанные мундиры армии Готлоса.
Через час Вихтих убедился, что все люди в гарнизоне, за исключением Шниттер и его самого, мертвы. Старая башня воняла, как скотобойня, пол стал скользким от крови и разбросанной всюду требухи. Смерч насилия промчался по сонной заставе.
Все погибли. Очень в стиле Штелен.
Могла ли она идти за ним по пятам от самого Послесмертия? Неужели это она спасла его?
Что за чушь. Да она была бы в восторге.
«И ты бросил ее в Послесмертии. За одно это она наверняка убила бы тебя».
Психопатка-клептик была неспособна на столь изящные кровавые маневры.
«Ничего изящного в этом нет. Здесь устроили бойню. И это стиль, в котором Штелен… Где, черт возьми, мои мечи?»
Вихтих хромал по башне в поисках одежды и оружия. О чем это он думал перед тем, как отправиться на поиски своих мечей? Какого черта все эти трупы были голыми? Неужели тот, кто убил их, украл их одежду? Кто бы это сделал? А куда девалось их оружие? Он перешагнул через труп обнаженной служанки, горло у нее было перерезано.
Штелен.
Неужели она сбежала из Послесмертия, чтобы защитить Бедекта? Он не мог себе представить Штелен, защищающую кого бы то ни было.
Нет, если она здесь, жива, она больше не связана Кредо Воина и не обязана служить старому козлу. С той же вероятностью она убьет старика за то, что тот убил ее.
«Почему же тогда она не убила меня?»
Ей хотелось утереть ему нос. Она нашла его и спасла ему жизнь, наказала женщину, которая проделала с ним все это, и оставила его голым и безоружным, если не считать глупого маленького ножа.
«Она раздела трупы и спрятала их оружие, чтобы оставить меня голым».
Сучка-клептик должно быть, лопалась от ликования.
– Я убью ее.
Раз она оставила Вихтиха в живых, значит, еще не закончила с ним. Она всегда завидовала его талантам, его отношениям с Бедектом. Если она не собиралась защищать Бедекта от Вихтиха, то единственной разумной причиной ее появления здесь было намерение убить старика сначала.
Ничто другое не имело смысла.
«Она понятия не имеет, с кем связалась».
Она должна была убить Вихтиха, когда у нее была такая возможность.
Вихтих снова остановился, прислонившись к стене, чтобы отдохнуть и отдышаться. Этот скулеж только опустошает его.
«Мне нужно все обдумать».
Ум и сообразительность – вот его достоинства. Штелен была воплощением хаоса, ее нежелание планировать было и ее слабостью. Она была предсказуемо непредсказуема.
Он подумал о ее вспышках ярости всякий раз, когда кто-нибудь успевал прикончить намеченную ею жертву раньше нее.
«Она, должно быть, хочет убить Бедекта, прежде чем я убью его».
Оставалось два варианта: Вихтих убивает Бедекта первым либо спасает старого козла от клептика. Удивительно сложный выбор. Взять верх над Штелен в ее же игре дорогого стоило, но зато Морген обещал ему славу и богатство.
«Правда? И чего стоят обещания этого паршивца?»
Вот он, Вихтих, – живой, изуродованный и голый. И где этот бог? Где обещанные им богатство и слава?
Так что Морген идет лесом. Бог оставил Вихтиха, и он за это заплатит. Если Вихтих и решит убить Бедекта, то только назло богу.
Плюнув на попытки разыскать свои мечи, Вихтих отправился на поиски выхода из этой кровавой башни. Свой меч он нашел у главного выхода, он был прислонен к закрытой двери.
А где второй?
Вихтих выругался и сплюнул.
«А зачем два меча человеку с одной рабочей рукой?»
Он выругался в адрес Штелен. Теперь он был абсолютно уверен, что эту бойню устроила она.
Выйдя из башни, шагах в десяти от нее он обнаружил выгребную яму гарнизона. Она была забита одеждой и оружием, которое плавало в соленом море дерьма, мочи и прочего мусора.
Вихтих, все еще голый, стоял и смотрел. Должен ли он рискнуть, залезть в яму и спасти пару штанов и рубашку? В башне были прачечная и ванна. Он мог отскрести грязь и вернуть одежде некоторое подобие чистоты. Он, может быть, не заполучил бы прекрасный костюм, в котором ходил обычно, но все было лучше, чем бродить по миру голышом.
Он взглянул на свои забинтованные руку и ногу. При мысли о том, чтобы засунуть их в эту кучу человеческих экскрементов, его чуть не стошнило. Он не сомневался, что если только коснется этой навозной кучи, дело кончится гангреной – и опять пилой.
Сдавшись перед лицом очевидности, Вихтих отказался от дальнейших поисков и поковылял в конюшню. Там он обнаружил, что его прекрасный белый жеребец Эргерлих исчез. Как и великолепное и неудобное седло. Единственным остававшимся скакуном была коричневая кобыла. Животное было оседлано. На седле было аккуратно положено грязное полотнище, простыня в желтых разводах (о том, какая жидкость их оставила, Вихтих думать не хотел).
Кобыла, слегка кося глазом, тупо наблюдала, как Мечник снял с нее тряпку и обернулся ею наподобие длинной юбки. Это было не так много, но оно вернуло ему, пусть в самой малости, ощущение контроля. Обнаженный мужчина был бы предметом насмешки. Мужчину, замотанного в грязную тряпку, вооруженного мечом и дурным настроением, следовало опасаться.
«Я убью первого, кто скажет о моем костюме хоть слово».
Вихтих обыскал конюшню. Штелен не оставила ему ни пары сапог. Сучка-клептик, вероятно, бросила их в выгребную яму вместе со всем остальным.
«Хорошо. Это хорошо. Я воспользуюсь этим. Она только подпитывает мое желание надрать ей задницу. Она увидит. За все ее маленькие игры я отплачу ей во сто крат».
Вихтих взобрался на коня, проклиная боль и неудобство – теперь все приходилось делать одной рукой. Придется учиться заново множеству привычных вещей.
О схватке на мечах он даже думать сейчас не хотел. Он часто сражался и одним мечом, но все равно всегда знал, что второй под рукой на случай, если дела пойдут плохо. Мечи ломались. Застревали в костях.
«Ты – Величайший Фехтовальщик в Мире. Ничто не сможет остановить тебя».
– Я назову тебя Блёд, – сказал он лошади, направляя ее во двор.
Блёд оглянулась через плечо, глядя то ли на Вихтиха, то ли на что-то позади него.
Вихтих ударил лошадь пятками и двинулся на юг.
Глава двадцать четвертая
Поместите человек двадцать в комнату, где их вниманию будет не за что зацепиться. Заточите их там, и они превратят это место в свой ад. Это – основа Сонма.
Штелен стояла над Лебендих и смотрела, как большая женщина спит. Фехтовальщица была воплощением непреодолимой силы природы. Горой, имеющей собственную волю. Ураганом, точно знающим, куда он направляется, и желающим попасть именно туда.
«А ты – отвратительная уродка».
Клептик отогнала эту мысль, глубоко засунула сомнения в грязные закоулки души. Она дотронулась до плеча Лебендих, и глаза женщины мгновенно распахнулись.