– Выведи их вперед.
Миссерфольг развернул коня и поехал собирать отряд дисморфиков из гайстескранкенов Моргена.
Не прошло и нескольких минут, как десятки мускулистых мужчин и женщин уже выстроились в линию рядом с Моргеном. Каждый держал в руках огромный длинный лук, сделанный из рогов и сухожилий какого-нибудь травоядного животного с великих равнин ГрасМер. Стрелы высотой с Моргена в стоящих рядом колчанах уже были наготове. На каждой широкой спине висел огромный меч и стальной щит, который Морген даже не поднял бы. Он наблюдал, как дисморфики шевелятся и потихоньку разбредаются. Они не могли стоять спокойно; кто-то принялся разминаться, кто-то подошел к соседям, чтобы сравнить оружие и себя самих. Эти двадцать человек создавали собой стену, гораздо более устрашающую и прочную, чем та, что окружала Унбраухбар.
Морген взглянул на Миссерфольга:
– Очистите стену.
Генерал коротко поклонился и крикнул:
– Наложи!
Двадцать дисморфиков одновременно наложили стрелы на луки.
– Натяни! – выкрикнул Миссерфольг.
Защитники Унбраухбара на стене смеялись и делали грубые жесты. Они знали, что находятся далеко за пределами досягаемости стрел. Некоторые из них спустили штаны и показывали захватчикам бледные задницы.
– Да они даже мишени для нас поставили, молодцы какие, – пошутил кто-то из солдат, заслужив строгий взгляд Миссерфольга.
Двадцать мужчин и женщин держали в руках натянутые огромные луки. Никто даже не дрогнул от напряжения. Моргену говорили, что луки весят по триста фунтов каждый. Как-то раз он взялся за один такой, но не смог даже тетиву натянуть.
– Пускай! – взревел Миссерфольг.
Человек пятнадцать защитников свалились со стены Унбраухбара, в некоторых торчало по две стрелы.
– Еще раз, – сказал Морген.
Миссерфольг повторил залп, на этот раз дело пошло быстрее, со стены свалилось еще больше солдат, чем в первый раз. К третьему залпу на стене уже никого не было видно. Иные стрелы проходили стену насквозь и пробивали прячущихся за ней защитников, накалывая их словно на булавку.
– Дайте им отдышаться, – сказал Морген. – И убивайте любого, кто поднимет голову.
Несколько минут дисморфики стояли с натянутыми луками, убивая тех, кто осмеливался выглянуть посмотреть.
Морген взглянул на мускулистых мужчин и женщин. Некоторые, скорее всего, во время штурма будут ранены и даже, возможно, убиты. Эти люди поклонялись ему, повиновались беспрекословно.
«Я должен испытывать больше чувств».
Но он почти ничего не чувствовал. Он вспомнил, как ударил Вихтиха ножом в живот. Все, что он ощущал тогда, была ярость. Он ни разу не пожалел о своем решении убить мечника.
«И об этом ты тоже не пожалеешь».
Почему он позволил Нахту уговорить себя взять город руками своих солдат? Он должен был покорить Унбраухбар своим могуществом гефаргайста.
«Он заставил тебя сомневаться».
Сколько людей погибнет здесь сегодня?
«Да какая разница?» – спросил Нахт, снова появляясь в отполированном до блеска щите.
У Моргена перехватило горло, он сглотнул. Нет, не было никакой разницы. Он вспомнил, как Бедект истекал кровью на улице Зельбстхаса. Он вспомнил, как это было – вонзить нож, украденный у Штелен, в живот Вихтиха. Он вспомнил, как топор Бедекта расколол череп Эрбрехена. Кровь, кровь, кровь. Может ли такая бойня привести к чистому, лишенному безумия миру? Могут ли резня и насилие породить совершенство?
– Да, – прошептал Морген.
Он сосчитал до ста, не увидев на стене ни одного человека, сказал:
– Последний залп, и пусть идут на штурм.
– Наложи! Натяни! Пускай! – прокричал Миссерфольг.
Низкий гул десятков стрел отдался в груди Моргена, и, как стая смертоносных соколов, они просвистели пятьсот футов, остававшихся до стены, и набросились на добычу. Дисморфики бросили луки, схватили щиты, обнажили мечи и побежали к стене. Мускулы так и сокращались на огромных ногах. Несмотря на то, что бежать пришлось по топкой грязи и камням, они преодолели расстояние, отделявшее их от стены, за пару ударов сердца. Прежде чем хоть кто-нибудь из оставшихся защитников собрался с духом, чтобы поднять голову и посмотреть, что происходит, и осознать, что предстало его взору, дисморфики уже были у стены. Один могучий прыжок – и они были уже на ней. Морген наблюдал за происходящим как завороженный.
– Гайстескранкенов попридержи, – сказал он Миссерфольгу. – Я хочу, чтобы они находились в резерве.
«Не думаю, что они мне понадобятся вообще».
Вменяемых солдат у Моргена было более чем достаточно, чтобы взять Унбраухбар.
– Войска должны быть готовы к тому моменту, когда дис…
Ворота Унбраухбара распахнулись, и Морген увидел, как дюжина оставшихся дисморфиков ведет ожесточенную схватку с защитниками города. Мускулистые мужчины и женщины прорубали своими чудовищными мечами доспехи врагов, словно бумажные, но противник значительно превосходил их числом.
– Дерьмо, – выругался Морген, не обращая внимания на расширившиеся от удивления глаза Миссерфольга.
Его армия была еще далеко от стены, и, чтобы добраться туда до того, как дисморфики будут смяты, потребуется нарушить построение. План марша пятнадцати тысяч солдат в идеальном строю растаял в один миг.
«Это бы так красиво выглядело», – сочувственно сказал Нахт.
– Засранец, – усмехнулся Морген, снова не обратив внимания на озадаченного Миссерфольга.
– Двигайтесь к воротам, – скомандовал Морген.
Миссерфольг зашагал прочь, выкрикивая приказы.
«Он постарается сделать это как положено, – сказал Нахт. – Стройными рядами. Он знает, что ты хочешь именно этого, и не захочет разочаровать тебя».
Морген увидел, как пали еще два дисморфика.
«Они все погибнут, а ворота закроются задолго до того, как Миссерфольг подведет войска к стене», – сказал Нахт.
– Дерьмо, – снова выругался Морген. – Миссерфольг!
Генерал обернулся, весь – воплощенное внимание. Он стоял, вытянувшись по струнке, но выглядел готовым броситься в грязь при малейших признаках недовольства своего бога.
«Он вообще дышит?» – спросил Нахт.
Морген на этот раз проигнорировал слова своего Отражения.
– На это нет времени, – сказал он Миссерфольгу. – Солдаты должны оказаться там до того, как закроются ворота.
– В атаку! – закричал Миссерфольг, надрывая горло, звенящим от напряжения голосом. – В атаку! В атаку! В атаку!
Все, что держало солдат Моргена идеально ровными шеренгами, сломалось, лопнуло, как слишком сильно натянутая нить. Мужчины и женщины с криками бросились к городским воротам, размахивая оружием. Исчезла его идеальная армия. Исчезли его прекрасные боевые порядки, его идеальный план. Каждая минута, потраченная на обдумывание битв, когда он двигал своих игрушечных солдатиков, оказалась пустой тратой времени.
Армия Геборене обрушилась на Унбраухбар неуправляемой толпой, ведомая жаждой убийства. Несколько сотен защитников города отступили, были окружены и изрублены. Если кто и просил о пощаде, то не получил ее.
Морген с ужасом смотрел, как тут и там вспыхивают пожары и уничтожают многовековой город, построенный в основном из дерева. Где была его идеальная битва, стройные ряды его солдат? Бескровная победа, о которой он мечтал?
Он не знал, как долго он стоял и смотрел, прежде чем, наконец, последовал за своей армией и вошел в город. Несмотря на то, что Унбраухбар пал буквально через несколько мгновений после того, как первые солдаты Геборене очистили стену от защитников, резня продолжалась. Он стал свидетелем бесчисленных сцен изнасилований и убийств – и их большую часть совершали его люди. Трупы валялись на земле. Раненые стонали, рыдали, пытались зажать дыры в своих телах, не в силах понять или принять то, что с ними произошло.
«Твоя армия задержится здесь на пару дней, чтобы навести порядок?» – спросил Нахт, выглядывая из осколков стекла в разбитом окне.
Морген увидел, как три жреца Геборене повалили женщину на землю и принялись срывать с нее одежду.
– Зачем они это делают?
«В них есть изъяны. Они несовершенны».
– Я не приказывал им ничего подобного. Город взят. Зачем…
«Война – это хаос, грязь и кровь. Сама концепция войны – это безумие».
Разочарованно прищелкивая языком, Нахт наблюдал за тремя жрецами.
«Они – не гайстескранкены. Эти солдаты из твоих обычных, вменяемых людей. В самом нашем виде есть изъян».
– Я мог бы взять город лишь своим могуществом гефаргайста, так ведь?
«Наверное», – согласился Нахт.
– Больше никогда не буду тебя слушать.
«Будешь. Унбраухбар мог пасть благодаря твоей жалкой потребности в поклонении…»
– Я не нуждаюсь в поклонении.
«А в чем источник твоего могущества как гефаргайста, как ты думаешь?»
– Мои последователи верят, что я могу…
«Да ладно, ты сам не очень-то в это веришь. Кёниг накормил тебя этим дерьмом, чтобы ты не задавал вопросов. Может, он и сам боялся взглянуть правде в глаза.
– Истинно верующие Зельбстхас определяют…
«Они определяют, от какого именно вида безумия будешь страдать ты».
– Нет, я…
«Ты никогда не общался вживую с людьми, которые поклоняются тебе. Ты понятия не имеешь, во что они верят. Подумай об этом в их терминах: у кого есть могущество? У гайстескранкенов. Если они верят, что ты обладаешь могуществом, ты, таким образом, должен являться гайстескранкеном».
Прав ли был Нахт? Поклонялись ли его последователи богу, которого считали безумным? В этом не было никакого смысла. Кто последует за безумным богом? Но философы утверждают, что все боги – безумны. Даже древние боги – плодом чьих фантазий, как считалось, и является человечество, – были безумны. Человечество не только было готово поклоняться безумным богам, но, судя по всему, это было необходимым условием для поклонения.
«Ты понял», – сказал Нахт.
– Я жажду поклонения. Я – гефаргайст.
«Ты – Поработитель».
Морген хотел было возразить, но вспомнил наслаждение, которое испытал, когда лишил генерала Миссерфольга свободы выбора и воли. Он вспомнил то приятное чувство, которое испытывал всякий раз, распластывая Кёнига по полу.