«Проклятых тварей все равно убивают или крадут. Или драконы ими швыряться начинают».
Это было ложью от первого до последнего слова, но он не мог сказать этой красивой женщине, что наказывает себя за убийство своего друга. Она сочтет его слабаком, а он не мог этого допустить.
«Таким образом я буду чтить память Штелен».
Когда-нибудь, когда он снова встретит Штелен, она увидит, на какие жертвы он пошел ради нее, и не убьет его.
«На это долбано мало шансов».
Он смотрел, как Цюкунфт наклоняется, чтобы поцеловать Бедекта в лоб, и распрямляется, собираясь встать.
– Когда мы были в Послесмертии – еще до того, как сбежали, – сестра пообещала, что даст Бедекту средство остановить Моргена.
Вихтих взглянул на труп друга.
– Я так понимаю, она солгала.
– Нет, – ответила Цюкунфт. – По крайней мере, не совсем. Я думаю, что она манипулировала всеми нами. Я думаю, что она получила именно то, что хотела.
– И чем это помогло Бедекту? Он мертв и таким и останется. А Морген…
– Штелен обвинит во всем Моргена. Она сочтет себя обворованной им.
«Никто не ворует у Штелен».
Этот мелкий поганец, считай, уже мертв.
– Ну да…
Цюкунфт осмотрелась вокруг с таким видом, словно до сих пор не могла поверить, что она здесь, не могла поверить, что выжила.
– Дерьмо, – сказал Вихтих, задумчиво глядя на труп своего старшего друга.
– Что такое? – спросила Цюкунфт.
– Бог обещал, что если я спасу жизнь Бедекту, он исцелит мои шрамы, вернет мне мою красоту.
Она наклонила голову и демонстративно осмотрела его лицо.
– Слушай, ну не так уж плохо ты выглядишь. Ты все еще недурен собой. Просто суровый и резкий такой. Некоторым женщинам такое нравится.
«Она меня хочет».
Что бы Бедект ни сделал с реальностью, все постепенно возвращалось на круги своя.
«Я – Вихтих Люгнер».
– Неужели?
Он уставился своими плоскими серыми глазами в эти зеленые и направил на нее всю свою силу гефаргайста. Она нервно улыбнулась и облизнулась. Она не отвела взгляда, и он почувствовал, как еще частичка прежнего Вихтиха вернулась к нему.
Морген и Нахт. Что ему делать с богом Геборене и его проклятым Отражением? Сможет ли он заставить кого-то из них вернуть ему красоту? Нахт обещал залечить его раны, вернуть отсутствующие пальцы, а Морген – богатство и славу. И он хотел всего этого.
«Став богатым, я мог бы вернуться домой к жене и сыну».
Но если он сделает это, погубит ли он Флуха так же, как погубил Опферламм? Он взглянул на труп ученицы, увидел ее застывший взгляд. Эти глаза никогда не состарятся, никогда не познают ни любви, ни боли, ни счастья. Он вспомнил, как говорил ей: «Я – твой единственный друг. Я присмотрю за тобой. Только благодаря мне ты будешь оставаться в живых – пока не научишься драться за жизнь сама». Он солгал или потерпел неудачу, и ему не нравилось, что это – в любом случае – говорило о нем самом.
«Не могу же я так подставить Флуха».
Он повернулся к Цюкунфт.
«Вспомни сон. Вспомни того старика».
У него были точь-в-точь такие же шрамы, как у Вихтиха теперь. Он не был похож на человека, обладающего большим состоянием. Честно говоря, старик выглядел так, словно ему было вообще насрать на деньги.
«Да пропади они пропадом, боги эти».
Даже если выполнят его просьбы, они попытаются использовать его. В конце концов, Величайший Фехтовальщик в Мире любому пригодился бы.
Вихтих, наслаждаясь соблазнительным видом многочисленных изгибов тела Цюкунфт, облепленных пропитанными кровью рубашкой и юбкой, подал ей покрытую коркой засохшей крови руку. Она, не поколебавшись ни секунды, приняла ее.
– Я – Вихтих Люгнер, Величайший Фехтовальщик в Мире.
Она окинула его оценивающим взглядом.
– Верю, верю.
Она рассмеялась, в глазах заплясали лукавые огоньки.
– Вообще-то, – сказал Вихтих, – я солгал.
– Ты не Величайший Мечник в Мире?
– Нет. Я Величайший Мечник среди городов-государств.
– Но это и есть весь мир, – озадаченно возразила она. – У обитателей Басамортуан нет мечников, а больше ничего нет.
– Я думаю, что есть. Я думаю, что есть что-то еще за горами.
– Но все знают, что это и есть весь мир. Вера определяет реальность.
– А если по ту сторону гор живут люди, которые знают другое?
Цюкунфт задумчиво кивнула.
– Только представь себе, во что они могут верить. И какова тогда их реальность. Что, если они думают, что небо зеленое, или все – каждый из них – верят, что по природе своей люди – хорошие?
Он сразу предполагал, что она безумна, но теперь это стало окончательно ясно. Он решил пока ничего не говорить об этом. Еще подвернется много возможностей посмеяться над ее наивностью.
– Хочешь пойти со мной? – слова вырвались прежде, чем он понял, что говорит.
«Зачем ты просишь ее об этом? Ты знаешь, что выйдешь из этих гор в одиночестве. Если она пойдет с тобой, то погибнет. Или решит остаться там, с тем, что найдет для себя по ту сторону гор».
– Ты такой же, как Бедект? – спросила она. – Я могу довериться тебе?
Вихтих одарил ее своей лучшей дерзкой улыбкой и понял, что она получилась очень удачной. Может быть, это была самая лучшая в его жизни дерзкая улыбка.
– Это, моя дорогая, было бы ужасной ошибкой.
Глава сорок пятая
Если вы соглашаетесь жить по законам города-государства, вы становитесь рабом тех, кто создал и обеспечивает соблюдение этих законов.
Если вы живете по религиозным заповедям, вы – раб бога и жрецов этой религии.
Если вы строите свою жизнь, следуя предписаниям какой-либо философской концепции, вы являетесь рабом этой философии.
Если вы соблюдаете или позволяете определять свою жизнь или мысли какому-либо предписанию, правилу, закону, аксиоме, догме или заповеди, вы – раб.
Люди любят поразглагольствовать, что рабство – это зло, и в то же время счастливо порабощают себя почти десятком различных способов. Рабство – это естественное состояние человека. А там, где есть рабы, должны быть и господа.
Морген смотрел, как разведчица скачет по бесплодным каменистым и грязным холмам, обратно в лагерь Геборене. Она непрерывно нервно оглядывалась, словно за ней кто-то гнался, хотя никаких преследователей видно не было. Она осадила своего скакуна и соскользнула с седла прежде, чем животное окончательно остановилось. Разведчица опустилась на колени перед своим богом. Она ткнулась лбом в грязь рядом с его безупречно белыми туфлями. Морген глянул вниз и снова увидел пятно, оставленное Нахтом на его груди.
«Почему мои люди никогда не упоминают о нем?»
Боятся? Чего – того, что это значит, или его реакции?
«Они могут думать, что я поставил себе это пятно сам, с некоторым умыслом».
Жрецы вполне могли наполнить это злополучное пятно смыслом, вложить в него некое послание – например, что совершенство недостижимо, даже для Моргена.
И его руки. Раньше их покрывали пятна засохшей крови, но теперь свежая, алая кровь непрерывно капала с них. Все делали вид, что не замечают.
– Встань, – сказал он разведчице. – Докладывай.
Она чуть попятилась и поднялась на ноги, по-прежнему глядя на кончики его туфель.
– Я обнаружила армию Готлоса. Они мертвы. Все.
Мертвы? Морген немедленно подумал о Штелен.
– Сколько их там? – спросил Морген.
– Тысяч пять-семь.
Убить столько народу было не по силам даже Штелен. Но не семь тысяч мертвецов заставили разведчицу мчаться обратно очертя голову.
– Это еще не все, – сказал он.
Она кивнула.
– Гайстескранкены. Там сошлись в битве порождения разных безумцев. Я видела демонических призраков, они сражались с армией мертвецов – не готлосских мертвецов, каких-то других. И камни… Я… Я видела это раньше.
Демонические призраки? Мертвецы?
– Так что насчет камней?
– Они двигались, кричали и давили людей.
Эрдбехютер. Возводя стену вокруг Зельбстхаса, она как-то раз потеряла контроль над собой. Несколько огромных валунов взбесились и принялись кататься по строительной площадке, вопя и причиняя страшные разрушения. Десятки жрецов и рабочих погибли, прежде чем она успокоила свои камни.
«Ты слишком торопливо вломился в ее разум. Ты сломал ее».
Ответственность давила на его плечи, сгибая под своей тяжестью.
«Я должен был».
Стена нужна была ему, чтобы обезопасить Зельбстхас, чтобы вся скверна и то, что он не хотел видеть, оставалось снаружи. Быть богом означает принимать трудные решения. Существующий мир несовершенен и безумен, и если он должен пойти на какие-то жертвы, чтобы достичь совершенства, то так тому и быть.
Морген расправил плечи и хмуро посмотрел на разведчицу.
«Эрдбехютер? Она-то как здесь оказалась?»
Он велел Кёнигу отослать ее из Зельбстхаса с каким-нибудь надуманным поручением. Ему даже думать было страшно, что она устроит, когда сорвется с Вершины. Мог ли это быть кто-то другой, еще один гайстескранкен с таким же видом безумия? Чертовски маловероятно.
– Долбаное дерьмо, – прорычал он.
Разведчица вскинула голову, открыв рот от удивления, но спохватилась и снова уставилась на его туфли.
Кёниг не отослал Эрдбехютер с каким-то бессмысленным поручением. Он отправил ее за Бедектом, надеясь, что она убьет старика. Без сомнения, ей было приказано вернуться в Зельбстхас после, чтобы Кёниг мог убить ее и таким образом заполучить контроль над Эрдбехютер и всеми, кого она убила, в Послесмертии. Как ему это удалось? Теократ ни разу не проявил и тени способностей гефаргайста. Он был второстепенным нарциссом, не более того.
«Должно быть, он скрывает свою силу», – решил Морген.
«Не тупи», – сказал Нахт, выглядывая из начищенного до блеска меча солдата, стоявшего рядом.
Морген вздохнул, ожидая продолжения.
«Не важно, кто где находится, – сказал Нахт. – Есть только один человек, которого стоит опасаться. И ты его знаешь».