только Моргену. Он глянул на Нахта.
«А когда такой, каков ты есть, ты станешь мне больше не нужен, я сделаю тебя тоже совершенным».
– Ты поведешь мои армии, – сказал Морген.
Нахт поклонился, даже не пытаясь скрыть ухмылку.
«Тогда нам пора возвращаться в Зельбстхас».
– Зачем?
«До того как ты вознесся, я показывал тебе проблески будущего. Хочешь увидеть, что произойдет завтра?»
Морген уставился в осколок стекла. Его Отражение исчезло, а на его месте появился теократ. Позади теократа стояло ручное зеркало, в котором отражался большой зал – и больше ничего.
– Крах…
«Освободится, – сказал Нахт. – И он вернет себе свой город. Он настроит людей против тебя».
– Ублюдок.
«Тебе придется отвоевать собственный город».
– Если ты не лжешь, – сказал Морген, – то я нужен тебе так же, как и ты – мне.
Нахт снова поклонился.
«Именно так. В этом мы едины».
Он посмотрел на Моргена. Яркие глаза светились насмешкой, спутанные светлые волосы обрамляли грязное лицо.
«Пока что».
Морген посмотрел на север, где его ждал Зельбстхас. Сокрушить Кёнига будет раз плюнуть. Он хотел вернуться. Мысль улучшить всех своих верующих так же, как он улучшил свою армию, заставила его задрожать от возбуждения. Он жаждал их совершенного поклонения. В Унбраухбаре он увидел, что происходит, когда он дает верующим в себя свободу выбора. Он так долго считал, что причины поступков человека имеют значение. Но он ошибался. Такие несовершенные существа никогда не смогут сделать идеальный выбор по идеально подобранным причинам.
«Когда они станут совершенными, я верну им свободу воли».
Морген кивнул, соглашаясь.
– Мы возвращаемся немедленно.
Нахт наблюдал, как Морген в последний раз окинул взглядом разрушенный крестьянский дом, задержался на трупе Бедекта, и ушел, чтобы вернуться к своей армии марионеток.
«Он выглядит грустным, испуганным».
И вот это – победа? Все произошло именно так, как хотел Нахт – Морген погружался в собственное безумие все глубже, он начал порабощать своих людей, он вручил Нахту бразды правления армией, – но Нахт не чувствовал себя победителем. Он испытывал стойкое ощущение, что пока он манипулировал Моргеном, кто-то другой дергал его за ниточки.
«Как такое вообще могло произойти, все возможные вероятности без вариантов сходились здесь?»
Кому бы это могло оказаться по силам? Зеркальщица? Чтобы она достигла такого могущества и такого уровня контроля над реальностью – и не сорвалась с Вершины? Очень, очень вряд ли.
Изначально он планировал долгую, изнурительную игру, он собирался медленно тащить Моргена вниз, постепенно заставить захлебнуться этого безукоризненного мелкого паршивца в грязи и крови. Одержимость бога чистотой и порядком сломила бы того, когда он бы, наконец, осознал, что мир просто не может быть таким. Чем больше Нахт думал об этом, тем больше само существование Моргена казалось ему слабостью и уязвимостью.
«Мне нужно стать настоящим. И лучше раньше, чем позже».
Нахт осмотрел труп Штелен. Боги, как она была отвратительна.
«Она идеальна».
И вот она снова мертва – и те, кого она успела убить за краткое время своего пребывания в мире живых, будут служить ей в Послесмертии.
«Это же десятки людей».
Сможет ли он ее использовать?
«Конечно, смогу».
Но стоит ли? Штелен была очень опасна.
«Тем легче будет манипулировать ею».
Эпилог
Мы проживаем бессмысленную жизнь, а потом умираем. Почему в Послесмертии должно быть по-другому?
Штелен лежала на полу в крестьянском доме, южнее Унбраухбара, но севернее столицы Готлоса. Ее меч и два ножа исчезли. Ей не нужно было проверять, она просто знала. Она чувствовала их отсутствие. И седельные сумки, нагруженные добычей с готлосской заставы, тоже исчезли. Она их где-то потеряла.
Глянув себе за плечо, она увидела рукоять второго меча Вихтиха.
«Неужели он специально оставил его мне, чтобы у меня в Послесмертии был хороший клинок?»
Или он понял, что человеку с одной рабочей рукой мало пользы от двух мечей? Она не могла себе представить, чтобы Вихтих позаботился о ком-то, кроме себя.
Штелен заставила себя сесть и осмотрела разрушенный дом. Здесь, в Послесмертии, стена и потолок остались целыми – никто не уронил на них лошадь с неба. Здесь пол не был завален трупами друзей. Однако тут собралась целая толпа и выжидающе смотрела на нее. Человек десять она узнала – это были стражники с готлосской заставы.
– Она пришла в себя, – сказал морщинистый старик, пихнув соседа острым локтем под ребра.
– Я вижу, – ответил толстяк. – Я не тупой.
Мечник, которого она убила в Унбраухбаре, тоже был здесь. Меча у него по-прежнему не было.
Ванистка Геборене, верившая в свою власть над землей и камнями, вышла вперед. Глаза у нее были круглые, безумные. Смерть ни на шаг не отдалила ее от Вершины.
– Кредо Воина гласит, что я должна служить тебе, – сказала она. – Но я служу только…
Не желая выслушивать весь этот бред, Штелен убила ее.
– А я? – Лебендих протолкалась сквозь толпу. – Что ты сделаешь со мной?
Штелен склонила голову, уставилась на земляной пол.
«Я убила ее. Опять. Она должна служить мне, но как она сможет простить мне это?»
Она моргнула, и слезы упали на ее пропитанные кровью сапоги.
«Ты все время обещала ей, что вы поговорите».
Но она всегда позволяла чему-нибудь отвлечь себя. Трусиха.
«Ну вот, ты мертва. Чего тебе бояться теперь?»
Она встретилась взглядом со своей единственной подругой.
– То же, что и всегда, – сказала она.
Лебендих смотрела на нее, не произнося ни слова, ничем не облегчая ситуацию.
– Так проще, не правда ли, – сказала Лебендих. – Намного проще, когда ты знаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как…
– Я освобождаю тебя от уз служения, – сказал Штелен. – И больше не имею власти над тобой. Я освобождаю вас всех.
После минутного замешательства, когда люди поняли, что произошло, толпа рассыпалась, и спустя несколько ударов сердца Штелен и Лебендих остались в крестьянском доме одни.
– Теперь ты меня убьешь? – спросила Штелен.
– Думаешь, я смогу?
– Скорее всего, нет.
Лебендих кивнула, соглашаясь.
– Теперь ты покинешь меня? – тихо спросила Штелен.
– Пока нет.
– Ты хочешь дождаться, пока я усну, чтобы убить меня?
Лебендих пожала плечами, но ничего не сказала.
– Ты поедешь со мной?
– Какую-то часть пути.
Улыбка, такая редкая гостья на ее лице, что казалась здесь чужой, проступила на лице Штелен.
– Хорошо.
– Еще одно, – сказала мечница, роясь в кармане.
Штелен увидела, как она вытаскивает три резные деревянные статуэтки.
– Я умерла, владея ими, – сказала Лебендих. Прищурилась, глядя на Штелен. – Хочешь их?
– У тебя они в большей безопасности.
Конечно, если она передумает, ничто в мире не сможет помешать ей вернуть их.
– Извините, – из осколка стекла в разбитом окне выглянул ребенок с грязным лицом.
Штелен взглянула на мальчика:
– Морген?
– Ни в коем случае.
– Ты – его Отражение.
– Умна настолько же, насколько и красива, – ответило Отражение. – Морген говорит, что ты замечательно все провернула, именно так, как от тебя и ожидалось, – мальчик ухмыльнулся, показав гнилые зубы. – Ты даже статуэтки украла, как он и хотел.
Штелен крепко сжала кулаки.
– Лжец.
– Он говорит, что ты должна вернуться в Зельбстхас за наградой, ну и получить свою порцию ласки за то, что ты была такой хорошей маленькой собачкой.
– Я еду в Зельбстхас, – сказала она.
– Хорошо.
– Я убью этого маленького паршивца.
Отражение ухмыльнулось и исчезло.
– Я думаю, именно этого он и добивался, – сказала Лебендих.
– Я знаю, – ответила Штелен.
Они использовали ее, использовали ее друзей. Из-за Моргена и его Отражения погиб Бедект. Его больше нет. И никогда не будет. Как и шанса на то, что они будут счастливы вместе.
«Они украли у меня эту возможность».
Из-за Моргена и его Отражения она и Лебендих снова были мертвы.
«Они украли у нас жизнь».
– Пока он не посветил нам тут своей грязной мордочкой, – сказала Штелен, – я и не знала, что у Моргена Отражение есть. Но теперь… теперь я убью их обоих.
«Никто не ворует у меня».
Благодарности
Я хочу поблагодарить столь многих, что для этого пришлось бы написать еще один роман. (И простите меня, если я немного сжульничаю.)
Как всегда, я должен поблагодарить свою жену. Ее муж встает в пять утра каждое утро и отправляется в погоню за своими видениями, а она милосердно терпит это, не теряя самообладания.
Без моих родителей и их любви к книгам меня бы здесь не было ни в прямом, ни в переносном смысле. Я люблю вас обоих!
Спасибо моему агенту, Кэмерон МакКлюр, за то, что она сделала все, что могла, чтобы продать этот роман в издательство – хотя с самого начала шансы были невелики. Она читает мои романы, безжалостно отрезает все лишнее, благодаря ей я пишу все лучше и лучше.
Еще есть компания чуваков, на которых я обкатываю текст каждый раз, когда подворачивается такая возможность (на самом деле – довольно редко): Пит, Ганс, Кен, Дэйв, Спин и Рич. Вы, ребята, помогаете мне оставаться в здравом (в основном) уме. Я также должен упомянуть, что Рич прочитал «Правду зеркала» семь или восемь раз, прежде чем кто-либо еще увидел ее.
Я познакомился с Кристофером Нейдекером еще в 2013 году, тогда он написал рецензию на мой первый роман. С тех пор мы постоянно общаемся, болтаем о писательстве, выпивке, издательском деле, выпивке, повседневной работе и выпивке. В конце концов на Комик-коне в Нью-Йорке нам удалось развиртуализироваться и мы приговорили бутылку Jameson Gold Reserve, сидя на полу в номере гостиницы. Кристофер создал мой сайт, помог мне написать статью обо мне в Вики, прочитал в бета-версии все, что я написал, и даже первым прошелся взглядом редактора по роману, который вы только что прочитали или собираетесь прочитать. (Если вы из тех, кто пролистывает текст и первым делом заглядывает в «Благодарности». Но это очень странно.) Также он оказал мне неоценимую помощь, когда я решил попробовать опубликовать это чудовище самостоятельно. Правда в том, что если бы он не пинал меня так упорно, я, вероятно, так и оставил бы валяться в столе, от