– Я приветствую вас от имени Фюримера, короля Граухлоса, – осторожно подбирая слова, но четко и ясно произнес Биссаро на их языке.
Дикари уставились на нас. Они молчали и не двигались. Старший из них всем своим видом выразил отвращение к нашему внешнему виду, а затем вышел вперед и низко поклонился.
– Добро пожаловать на наши берега. Здесь правит император Уальпа. – Дикарь глянул на наш огромный корабль, стоявший на якоре в нескольких сотнях футов от берега, и неуверенно спросил: – Вы… боги?
По нему было ясно видно, что он всей душой надеется на обратное. Однако Биссаро не собирался упускать такую роскошную возможность.
– Да, – ответил капитан. – Мы боги из дальних стран, вассалы короля Фюримера, первые среди богов.
Впервые мне захотелось, чтобы Биссаро был более искусным лжецом. Наставник Райцунг сейчас бы нам очень пригодился. Что ж, не стоит плакать над свернувшейся кровью.
– Ты выглядишь как человек. И пахнешь как человек, – остальные дикари рассмеялись.
Биссаро повернулся ко мне.
– Сожги их всех, – сказал он на нашем языке. – Одного оставь, – он глянул на хихикающих дикарей. – Только не старика.
Сделано!
Пронзительный крик, похожий на лай перевозбужденной собаки, вырвался из моих стиснутых зубов. А потом закричали дикари. Биссаро с отстраненным безразличием наблюдал, как их плоть багровеет, а затем закипает на костях. Я почти не осознавал, что он тоже видит происходящее. Крики затихли так же внезапно, как и начались. И вот уже все дикари дергаются на песке, а их глаза вскипают и вытекают, как горячая грязь. Вонь горелого мяса, должно быть, ощутил даже Биссаро с его ослабевшим обонянием, потому что сморщил нос и отступил на шаг. Расстояние между нами стало еще больше. Очередное маленькое предательство.
Мне наконец-то удалось остановить поток депрессии, покинутости и одиночества, которые питали мои заблуждения и были источником моей силы пирокастера. От дикарей остались только почерневшие кости. Они высились, как разрушенные башни, в море пепла и расплавленного золота. Я выжег почти ровный круг, расплавив песок в стекло, на котором теперь играли солнечные зайчики. Выжила одна дикарка, молодая девушка, тело ее было сильно обожжено с одной стороны. Она сможет прожить достаточно долго, чтобы пригодиться нам, но очень сомнительно, чтобы дольше.
– Я же велел тебе оставить одного в живых, – тихо сказал Биссаро.
Я пристыженно повесил голову.
– Это было трудное путешествие, капитан. Без… Без кого-то, с кем можно было бы поговорить, мои заблуждения стали сильнее, – я глубоко вздохнул. – Контролировать их было трудно.
Кто-то, с кем можно было бы поговорить. Не проходило и дня, чтобы я не пожалел, что Биссаро выбросил за борт этого напыщенного осла, духовного наставника Райцунга. Возможно, он смог бы наставить и капитана на путь более медленного разложения – или вовсе избежать его.
Биссаро кивнул одному из своих головорезов:
– Поставь ее на ноги, – он взглянул на меня. – Если она умрет, я прикажу одному из этих парней задушить тебя.
– Ты… – и это говорил мой единственный друг. Мысль сгинула в белом пламени гнева.
Один из мужчин от души саданул мне по почкам, и я, задыхаясь, рухнул на песок. Я даже не успел заметить, как он это сделал. То есть Биссаро разработал систему тайных знаков, чтобы обмениваться со своими четырьмя убийцами. Он мне не доверял.
Капитан присел на корточки, ухватился за жалкую уцелевшую прядку моих жирных волос здоровой рукой. Повозил лицом по песку, а затем задрал мне голову так, чтобы его белесые бельма уставились мне прямо в душу. От него несло гнилью.
– Поднимешься раньше, чем возьмешь себя в руки, – и ты покойник, – прошипел он.
Он отпустил меня, и я перевернулся на спину и принялся хватать ртом воздух.
На Вершине могущества, в тот момент, когда безумие берет верх, а контроль исчезает, пирокастер превращается в огненный шторм неудержимого разрушения. Даже король Фюример не смог бы справиться с пирокастером, потерявшим последнюю слабую связь с реальностью. Но жестокий удар по почкам – это жестокий удар по почкам. Несколько минут я лежал, хрипя, и смотрел на Биссаро. Слезы застилали мне глаза. Неужели я был на грани? Неужели он только что спас мне жизнь? Делает ли это мое предательство еще более подлым?
Биссаро схватил девушку за подбородок и заставил ее поднять голову так, чтобы она смотрела ему в лицо. Ее только что не тошнило от вони его гниющей плоти, и она отчаянно брыкалась, пытаясь отодвинуться.
– Ты передашь послание своему императору Уальпе, – сказал ей Биссаро. – Ты скажешь ему, что на смену старым богам пришли новые. Ты скажешь ему, что мы встретимся с ним здесь, на берегу. – Он закатал рукав и показал ей свою гниющую руку. – Я Биссаро, бог смерти. Ты передашь мое послание, или я заберу твою душу.
Сухой, тяжелый кашель сотряс тело девушки, разрывая ее обожженные легкие и горло, но она кивнула. Я надеялся, что она проживет достаточно долго, чтобы передать послание Биссаро.
Я не хотел встречаться лицом к лицу с императором Уальпой там, где превосходство будет на его стороне. Если Уальпа окажется таким могущественным социокастером, как я опасаюсь, эта встреча будет очень короткой.
Биссаро снова перешел на наш язык.
– Ты там, – он указал на одного из своих убийц. – Сними с нее золото. Остальные – выкапывайте из песка все золото, какое только сможете. Самое время начать.
Он смотрел, как матрос грубо сорвал с девушки золотые украшения и большую часть остатков ее обгоревшей одежды, в то время как остальные принялись ковырять застывший стеклом песок.
Когда девушка скрылась из виду, мы вернулись на корабль. Мы застали дикарей врасплох, но я не сомневался, что следующая встреча будет совсем другой. Скорее всего, завтра вечером мы будем либо мертвы, либо припадем к ногам нового господина.
Я молча стоял рядом с капитаном, боясь произнести хоть что-то. Любое неосторожное слово могло разрушить наше хрупкое перемирие.
– Реальность – это проклятие, – прошептал он. – Сегодня грезишь о смерти, а завтра боишься за жалкие остатки своей жизни.
Никто из нас не спал в ту ночь. Капитан стоял на носу корабля, обрывая кусочки свисающей с рук плоти, и бросал ее в море, а я подсматривал за ним, спрятавшись в тени. Даже рыба уплыла, не заинтересовавшись его гнилым мясом.
– Скоро я только червям буду интересен, – проговорил он, обращаясь к рыбам. – Подходяще, не правда ли?
Я видел, как его тело содрогнулось. Неужели он плакал? Его глаза, тусклые, белесые в отраженном лунном свете, были сухими. Я видел, как он попытался обнять себя – а мертвая рука бесполезно свисала вдоль тела с другой стороны.
Мой единственный друг. Мое сердце разрывалось. Рыдая, я вернулся в тесное одиночество своей каюты.
На следующее утро, когда я увидел императора Уальпу, величаво вышагивающего по пляжу со свитой из двенадцати воинов, я понял, что нам кранты. Только могучий социокастер, уверенный в своей силе, мог привести с собой так мало солдат. Любой здравомыслящий человек, столкнувшись с захватчиками с другой стороны моря, которые утверждают, что они – боги, привел бы армию и уничтожил бы жалкую горстку моряков Биссаро, измученных плаванием.
Я стоял рядом с Биссаро, и мы смотрели на берег. Сомневаюсь, что он мог разобрать хоть что-нибудь с такого расстояния.
– Капитан, вы только посмотрите на все это золото.
Воины Уальпы были даже сильнее увешаны драгоценным металлом, чем вчерашние дикари. Золото же в качестве доспехов абсолютно бесполезно. Единственное разумное объяснение состояло в том, что доспехи эти были чисто декоративными. Это напугало меня даже больше, чем то, что с Уальпой пришла лишь горстка воинов. Если их доспехи были декоративными, то лишь по одной причине: они верят, что они им не нужны, а если они верят в это достаточно сильно, то на самом деле они им не нужны.
– Должно быть, все они – маньякастеры, – прошептал Биссаро так, что слышал его только я. – Император Уальпа привел свои главные силы.
– Поднимем якорь и сбежим, – предложил я без особой надежды.
Биссаро мрачно посмотрел на меня и безрадостно усмехнулся. На полпути к глазам улыбка превратилась в болезненную гримасу.
– Я лучше паду жертвой этих свирепых маньякастеров, чем вернусь с пустыми руками к королю Фюримеру.
Я подозреваю, что Биссаро предпочел бы не возвращаться вообще, вне зависимости от успеха или провала предприятия. Он уже был ходячим трупом.
Капитан взялся за дубовый релинг здоровой рукой, другая свисала вдоль туловища. Выглядела она как кусок иссохшего мяса, от которого отвернулась бы даже голодная крыса.
– Позовите сюда моих четырех убийц, – приказал он. – Мы отправляемся на берег.
Свита Уальпы застыла в неподвижности, разбившись на две группы по обе стороны от императора. Ни намека на воинский строй, они даже стояли неровно. Уальпа определенно был главным среди них, но ранг или звание любого другого из его свиты было невозможно определить. Собрались ли перед нами самые могущественные маньякастеры Уальпы? Было очень похоже на то. Каждый воин или воительница в свите небрежно опирались на нечто вроде копья. Что это, дань местной моде? Символы власти? Зачем дюжине маньякастеров оружие?
Толстяк, весь в ярких красных и золотых перьях, в причудливой маске, которая могла быть изображением птицы (сделанной сумасшедшим), вышел вперед и поклонился капитану Биссаро.
Голос толстяка был низким и удивительно мягким:
– Приветствую вас от имени императора Уальпы, Сына Солнца, Владыки всего Тавантинсуйу, любимца всех богов, Защитника всех людей и перворожденного сына Уайны Капака.
Король Фюример мог сделать так, чтобы мы с Биссаро понимали язык дикарей, но все эти цветистые перечисления нам все равно ничего не говорили. Я неожиданно понял, что Уальпа и его свита ждут, когда Биссаро заговорит в ответ или будет им представлен. Но почему толстяк представил Уальпу? Почему они проявляли к нам хоть какое-то уважение? Почему Уальпа молчал? Если бы Император был таким могущественным социокастером, как я опасался, он мог бы выиграть это противостояние несколькими удачно подобранными словами. Я наблюдал, как Уальпа и его свита переминаются с ноги на ногу. Чего-то ждут. Что-то тут не сходилось.