Райли проверил, как идут его продажи на eBay. Почти не ношенный защитный костюм пасечника ушел за бесценок. Кто знал, что вокруг так много любителей-пчеловодов? А на лампу от «Тиффани», которую он честно описал как неработающую и требующую некоторой реставрации, каждые несколько минут подавались заявки. Но лучше всего обстояло дело с древним мобильником Джулиана, который шел по цене, превышающей стоимость айфона последней модели. Прокручивая картинку, Райли сдул с глаз завиток волос.
Единственными предметами мебели в комнате Райли были комод, стойка для одежды с несколькими проволочными плечиками и слегка покосившийся книжный шкаф, по виду которого можно было заключить, что человек, собиравший его по инструкции ИКЕА, слишком много перед тем выпил. Краем глаза Райли видел тетрадь Джулиана, которая, раздражая его, высовывалась из ряда зачитанных романов и путеводителей.
У Райли было чувство, что он все глубже уходит в зыбучий песок. Он вспомнил, как у него засосало под ложечкой, когда он увидел почтовую открытку того пляжа на пинборде Моники, надеясь, что это просто совпадение. В тот самый момент, когда Моника упомянула имя Хазарда, Райли должен был признаться. Он мог сказать: «О да, это тот парень, с которым я познакомился в Таиланде, как раз перед приездом сюда. Он передал мне тетрадь, благодаря которой я нашел тебя». Неужели это было так трудно? Но он уклонился от этого. Хуже того, он дал дёру, оставив Монику в полном смущении с открыткой в руках. А теперь он окончательно погряз в обмане. Он никак не мог утверждать, что нужный момент еще не настал, что у него не было возможности признаться. Не мог он и возразить, что открытка пришла от другого Хазарда. Если бы этого парня звали по-человечески – Джеймс, Сэм или Райли. Если бы его звали Райли, ничего не случилось бы.
Райли заключил с собой сделку. Он расскажет Монике всю историю и не станет уклоняться от последствий. Если она не захочет больше его видеть, то так тому и быть. Так или иначе, возможно, ему пора двигаться дальше. Но она может отнестись к этому легкомысленно – посчитать все это забавным анекдотом, который будет преподносить подругам как историю их знакомства. Конечно, она поймет, что, хотя их встречу подстроил Хазард, все дальнейшее произошло потому, что она искренне ему нравится. Больше чем нравится, – удивляясь самому себе, осознал он.
До Рождества оставалась всего неделя, и Райли не хотел нарушать тщательно выверенные планы Моники. Он знал, с каким волнением она готовится к рождественскому ланчу в кафе. Он видел все эти листки у нее дома на кофейном столике: список продуктов, поминутный график готовки, список подарков. Последний она спрятала заранее, чтобы Райли не узнал о своем подарке. Она пыталась втянуть его в разговор о преимуществе ножей от «Джейми Оливера» перед «Нигеллой», но, заметив его отсутствующий взгляд, отступила.
Моника пригласила всех участников кружка рисования перед тем, как отправляться на семейные торжества, зайти к ней выпить аперитив. Большинство из них собирались провести праздник за городом, но Бетти и Баз хотели заглянуть. Бенджи намеревался прийти на ланч, поскольку решил повидаться с родными в Шотландии на Хогманай вместо Рождества.
Райли решил, что скажет ей после Рождества, но определенно перед Новым годом.
Дав себе подобное обещание, Райли почувствовал некоторое облегчение. Он бросил взгляд на тетрадь. Ему хотелось избавиться от нее. Теперь, когда он принял решение, он захотел забыть о «Правдивой истории» на неделю или около того, но это было невозможно, пока тетрадь находилась у него.
Он подумал было просто выбросить ее, но ему не хотелось стать тем, кто разорвет эту цепь. Уничтожать старательно написанные, откровенные истории людей казалось ему ужасно плохой кармой. Наверное, ему стоит передать кому-то тетрадь, как это сделали Моника и Хазард. Может, это принесет кому-то удачу, – в конце концов, тетрадь познакомила его с Моникой и целой компанией друзей. Эта тетрадь даже нашла ему работу, если можно было назвать так проект Джулиана на eBay. Райли был уверен, что следующий адресат не будет таким глупым, как он, и поймет, что вся идея состоит в правдивости, а не во лжи.
Из соседней комнаты доносились ритмичные удары, перемежающиеся излишне театральными стонами. Стены этой халтурно перестроенной квартиры были такими тонкими, что Райли услышал, как через две комнаты от него кто-то негромко выпустил газы. Ну и он познакомился с весьма активной любовной жизнью Бретта гораздо подробнее, чем ему хотелось бы. Он догадывался, что нынешняя подружка Бретта притворяется. Вряд ли с его соседом-неандертальцем кому-то было так уж здорово.
Райли достал тетрадь из книжного шкафа, поискал в боковом кармане рюкзака ручку и начал писать.
Когда Райли закончил, за окном было уже темно. Он почувствовал, как будто груз с его плеч переместился на страницу. Все будет хорошо. Он подошел к окну и, собираясь задернуть неряшливые шторы, заметил что-то необыкновенное. Он должен сказать об этом Монике.
Моника
Моника как раз меняла табличку на двери с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО», когда появился запыхавшийся Райли, – казалось, он бежал от самого Эрлс-Корта. Не открой она дверь, он бы врезался прямо в нее.
– Моника, посмотри! – прокричал он. – ИДЕТ СНЕГ!
Он затряс головой, разбрызгивая во все стороны капли воды, как энергичный ретривер после плавания.
– Я знаю, – откликнулась она, – хотя сомневаюсь, что он покроет землю. Как правило, снег сразу тает. – Она поняла, что Райли надеялся не на такой отклик. – Райли, ты никогда прежде не видел снега?
– Ну конечно видел – в кино, на YouTube и так далее, но не видел, как он падает с неба, как сейчас, – ответил он, указывая на довольно редкие снежинки. – (Моника смотрела на него с изумлением, к которому примешивалась тревога.) – Ну а ты, – продолжал он с напором, – видела когда-нибудь бурю в пустыне или лесной пожар в малонаселенной местности? – (Моника покачала головой.) – Думаю, нет. Как бы то ни было, нам надо прогуляться! Около Музея национальной истории есть каток. Пойдем!
– Музей естественной истории, – поправила его Моника. – Но я не могу уйти прямо сейчас. Мне надо убраться, снять кассу, подготовить все к завтрашнему дню. Извини.
Разве он забыл, что при последней встрече он просто ушел, не дослушав ее?
– Моника, все это может подождать. Лови момент. Не думай о будущем, развлекайся. Молодость быстро проходит.
Моника поморщилась, услышав все эти клише, словно позаимствованные из сценария плохого голливудского фильма.
– А теперь ты еще скажешь, что ни один человек на смертном одре не высказывает сожаление о том, что мало работал, да? – спросила она.
Потом, взглянув на его сияющее лицо, выражающее надежду, она подумала: а почему бы и нет, черт возьми?!
В детстве Моника научилась кататься на коньках. Помимо этого, она занималась балетом, игрой на фортепьяно и флейте, а также гимнастикой и посещала театральный кружок. Это продолжалось до ее шестнадцати лет, а потом все прекратилось. Однако понадобилось всего лишь несколько минут, чтобы ее мышцы вспомнили те давно забытые движения, и Моника уверенно заскользила по льду, даже немного рисуясь. Почему, спрашивала она себя, с тех пор не вставала она на коньки? Все увлечения, испытанные ею в юности, всё, от чего учащенно билось сердце, что заполняло ее сны, – все позабыто ради напряженной работы, ради благоразумия, планирования будущего.
Если говорить о снах, ни в одном, самом безумном из них, она не могла бы представить себя рядом с кем-то столь же потрясающим, как Райли. Монике приходилось то и дело щипать себя. Где бы они ни появлялись, люди начинали глазеть на них. Вероятно, на Райли пялились всю его жизнь, потому что он, казалось, совершенно этого не замечал. Наверное, все они думали: что он делает с ней?
Райли совершенно не сознавал эффекта от своего появления. В этот момент своей первой вылазки на лед замерзшего озера он был похож на Бэмби – разъезжающиеся на льду в разные стороны ноги. Он лежал на спине с рассыпавшимися вокруг головы белокурыми кудрями, наподобие нимба ангела, изгнанного с небес. Она протянула ему руку, чтобы помочь встать. Он ухватился за нее, рывком пытаясь подняться, но поскользнулся и опять рухнул на лед, увлекая за собой Монику.
Моника всем телом придавила Райли. Она чувствовала всю траекторию его смеха с того места, где он начинался, глубоко в животе, до бульканья в груди, и затем у самого ее уха смех взорвался. Она поймала этот смех поцелуем. Услышав смех и ощутив вкус поцелуя, такого естественного и приятного, она поняла, что все клише справедливы. Конечно, Райли не соответствовал всем ее критериям, но, вероятно, виноваты в этом сами критерии, а не он.
Райли улыбнулся ей:
– Как это у тебя получается, Моника? Так грациозно скользишь по льду, как полярная фея Динь-Динь. Я восхищен.
Моника подумала, что сейчас лопнет от счастья. Оказывается, она женщина, вызывающая восхищение.
Райли поднялся и помог встать упавшей маленькой девочке. Она смотрела на него во все глаза, как на живого Санта-Клауса. Казалось, даже маленькие дети неравнодушны к очарованию Райли.
Моника и Райли вернулись в кафе около десяти часов вечера. Моника знала, что нужно закончить брошенные дела, но она все еще была во власти стихийного порыва, ощущая нечто вроде временного помешательства.
Включив в кафе свет, Моника вновь увидела за барной стойкой почтовую открытку и припомнила недавнюю обиду.
– Райли, почему ты на днях так быстро убежал? – спросила она, стараясь не говорить агрессивно. – Я тебя чем-то обидела?
– Боже, нет, конечно. Прошу тебя, не надо так думать. – Будучи чересчур честным, Райли не умел убедительно лгать. – Просто, знаешь, вдруг психанул.
Опустив взгляд на свои ноги, он смущенно потоптался на месте.
Моника все поняла. В конце концов, она сама постоянно психовала по поводу их отношений, да и отношений с другими людьми. Едва ли она могла его винить! В сущности, она с облегчением обнаружила, что Райли тоже одолевают сложные переживания. Может быть, они с Райли похожи друг на друга в большей степени, чем она полагала.