– А не выпить ли нам глинтвейна? – предложила Моника, решив, что алкоголь поможет восстановить непринужденную атмосферу.
Она пошла в небольшую кухоньку в задней части кафе, включила газовую конфорку и вылила в большую кастрюлю бутылку вина, добавив разные специи, апельсины и гвоздику. Ей было слышно, как в соседней комнате Райли включает музыку. Элла Фицджеральд. Хороший выбор. Она помешивала вино минут десять, чего было явно недостаточно, но сегодня голова у нее была занята другими вещами.
Моника принесла в зал кафе два бокала глинтвейна. Райли забрал их у нее, осторожно поставил на стол, взял Монику за руку и закружился с ней в танце, ловко обходя все стулья и столы. Сначала он держал ее за кончики пальцев, но потом привлек к себе ближе. Его руки и ноги, бывшие на льду такими неловкими, задвигались вдруг весьма согласованно, и трудно было представить, что это одни и те же руки и ноги.
Танцуя, Моника осознала, что избавилась от беспокойства, обычно мучившего ее. По крайней мере, в данный момент ее не беспокоили вопросы типа: «А что дальше? Что, если?.. К чему это приведет?» Или с недавних пор мучивший ее вопрос: «Кто, черт возьми, сейчас читает ту дурацкую тетрадь, в которой я писала?» Единственно важным были ритм музыки и ощущение от объятий Райли.
Мимо проехал автобус, на миг осветив тротуар, на котором прямо напротив окон Моники стояла молодая женщина с очаровательным пухлым ребенком на руках – ни дать ни взять современная Мадонна с младенцем. Ребенок зажал в кулачке волосы матери, словно не желая отпускать ее.
На миг Моника встретилась взглядом с молодой матерью, которая, казалось, говорила: «Взгляни на свою жизнь, такую беспечную и пустую. Вот что на самом деле важно – то, что есть у меня».
Автобус покатил в сторону Патни, тротуар вновь погрузился в темноту, и видение исчезло. Может быть, его вовсе не было. Может быть, это была игра воображения, и подсознание напомнило ей о несбывшихся мечтах и амбициях. Было то видение реальным или нет, но момент беззаботной эйфории прошел.
Алиса
Было почти одиннадцать вечера, когда Алиса разгуливала по улицам с Банти в коляске, пытаясь усыпить ее. Похоже, это сработало, потому что крики перешли в сопение, и на пятнадцать минут воцарилась благословенная тишина. Алиса повернула к дому, мечтая хоть немного поспать. Кто бы мог подумать, что придет день, когда то, чего ей захочется больше всего на свете, больше денег, секса, славы или пары туфель «Манола Бланик», будет восемь часов крепкого сна?
Проходя мимо одного из своих любимых кафе – как оно называется? «У Дафни»? «У Белинды»? Что-то старомодное, – она остановилась. Внутри горел свет, и она увидела танцующую вокруг столов пару – как в немыслимо идеальной сцене из последнего оптимистичного голливудского фильма.
Алиса понимала, что надо идти, но подошвы ее словно приросли к земле. Оставаясь незамеченной на темном тротуаре, она видела, как мужчина глядел на женщину в его объятиях с такой любовью и нежностью, что ей захотелось заплакать.
Поначалу Макс смотрел на нее как на сказочную принцессу, словно не веря своему счастью. Но это продолжалось недолго. Алиса догадывалась, что, наблюдая, как любовь всей твоей жизни производит на свет ребенка – со всеми криками, по́том, муками и выделением биологических жидкостей, – можно навсегда изменить отношение к ней. Она тогда просила его встать у ее изголовья, но он настоял на том, чтобы увидеть, как его первенец появляется на свет, что было, как она поняла, ужасной ошибкой. Помимо всего прочего, тогда потребовалась дополнительная медпомощь для Макса, который упал в обморок и разбил голову о каталку. А только вчера Макс принял ее мазь от геморроя за зубную пасту. Неудивительно, что в их отношениях осталось мало романтики.
Алиса не сомневалась, что у той женщины, промелькнувшей перед ней, нет маленького ребенка, растяжек или геморроя. Наверняка она свободна, независима и ничем не обременена. Весь мир у ее ног. И тут, словно желая напомнить Алисе, что у нее все по-другому, заплакала Банти, разбуженная остановкой коляски.
Алиса взяла Банти на руки и завернула в кашемировое одеяльце, не чувствуя ничего, кроме раздражения. Вдобавок ко всему Банти запустила руки в ее волосы и, сильно дергая, потащила их в рот. В этот момент мимо проехал автобус, осветив тротуар, и женщина из кафе повернулась и с сочувствием взглянула на Алису. «Несчастное существо, – казалось, говорила она, – не хочешь оказаться на моем месте?»
И Алиса этого хотела.
Беспокойная ночь Алисы перемежалась снами с участием пары из кафе. Хотя во сне танцевала она, а кто-то еще – она не знала кто – наблюдал. Алиса затрясла головой, пытаясь стряхнуть видение и сосредоточиться на ближайшей задаче. Но ей удалось стряхнуть лишь дурацкий праздничный головной убор.
Обе они, Алиса и Банти, сидели с оленьими рогами на голове. Алиса посадила Банти так, что их носы почти соприкасались. Почти всю фотографию заняло пухлое личико Банти с сияющей улыбкой, а у Алисы получились медово-золотистые мелированные пряди и часть лица в профиль. Алиса на всякий случай сделала несколько снимков.
Настоящее имя Банти было Амели, но после ее рождения, когда родители спорили о том, как ее назвать, они придумали ей прозвище Беби Банти, и оно прижилось. По правде говоря, они продолжают спорить о многих вещах. Нынче у @бебибанти стало почти столько же подписчиков, сколько у @алисавстранечудес.
Алиса загрузила лучшие снимки на Facetune и подправила свой глаз на фотке, удалила темные тени под ним и стерла все мелкие морщинки. Изображение Банти, о себорейном дерматите которой нельзя было узнать из Instagram Алисы, подверглось той же обработке. Затем Алиса включила фильтр, набрала «Рождество наступает!» и добавила несколько праздничных эмоджи, а также все обычные для мамочек и фэшн-блогеров хештеги, проставила тег @бебидрессап, приславшего ей оленьи рога, и нажала на клавишу «СДЕЛАНО». Наконец Алиса положила телефон на стол экраном вниз на пять минут, после чего перевернула его и посмотрела количество лайков. Уже 547. Этот сработает. Снимки мам с младенцами всегда шли хорошо.
Банти заныла, отчего из левой груди Алисы потекло молоко и промокла футболка. Она только что оделась, и это была ее последняя чистая футболка. Из-за недосыпания ей казалось, она смотрит на себя со стороны, не участвуя в происходящем. Ей хотелось заплакать. В последнее время ей часто хотелось плакать.
Когда Банти сжала твердыми деснами ее потрескавшийся болезненный сосок, Алиса поморщилась. Она вспомнила тот идиллический претенциозный снимок, на котором она кормит грудью Банти, размещенный вчера на @бебибанти, где освещение, угол камеры и фильтр маскировали волдыри, боль и слезы. Как может что-то столь естественное, как кормление грудью собственного ребенка, быть таким ужасным? Почему никто ее не предупредил?
Иногда у Алисы возникало желание задушить патронажную сестру их общины тем самым шнурком, на котором у нее на шее висел плакат. На плакате в несколько рядов было написано: «ГРУДЬ – ЭТО ЛУЧШЕЕ ГРУДЬ – ЭТО ЛУЧШЕЕ», грозное предостережение любой матери, посмевшей хотя бы помыслить о бутылочке с молочной смесью. Наверняка желание убить патронажную сестру не слишком-то здоровая мысль для молодой матери.
Алиса отодвинула в сторону тост с авокадо, который сфотографировала во время завтрака, и потянулась к кухонному шкафу за печеньем «Яффа», не отнимая Банти от левой груди. Она съела целый пакет, дожидаясь, когда появится привычная ненависть к себе. О да, вот она – вовремя.
Перестав сосать, Банти срыгнула полупереваренное молоко на Алисину футболку. Сразу после этого Алиса принялась рыться в кипе детской одежды, заказанной на @ребенокия. Чтобы не опоздать к рождественской доставке, ей надо было запостить еще один снимок детской одежды. Она нашла очаровательное пальтишко из твида с подходящей шапкой и сапожками. Это подойдет.
Теперь Алисе надо было выйти на улицу. Там пальто будет смотреться симпатичнее, тем более что небольшой таунхаус Алисы был настолько забит картонными коробками, детскими игрушками, кипами белья и немытой посудой, что едва ли подошел бы для задника. В целом же дом Алисы отличался хорошим вкусом и стилем. Но все же у молодых мам прогулки с ребенком на свежем воздухе пользовались популярностью.
Алисе было никак не найти чистую кофточку, поэтому она набросила куртку поверх испачканной футболки. К счастью, никто не подойдет к ней близко и не учует запах. Она сняла с головы оленьи рога и, чтобы прикрыть засаленные волосы, надела шерстяную шапку с озорным помпоном. Потом посмотрела на себя в зеркало в прихожей. По крайней мере, в таком ужасном виде никто ее не узнает. А перед приходом Макса домой, решила Алиса, она приведет себя в порядок. Для мужчины вроде Макса внешность была очень важна. До рождения ребенка он видел ее только в макияже и с уложенными волосами. С того времени все это немного пришло в упадок.
Потом Алиса потратила кучу времени, чтобы положить в большую сумку насущно необходимые вещи: влажные салфетки, судокрем, тампоны для сосков, подгузники, детский зубной гель, погремушку и Дуду (любимую мягкую игрушку, кролика). Со времени появления Банти, а ей было четыре месяца, любой выход из дома становился похожим на подготовку экспедиции на Эверест. Алиса вспоминала те дни, когда ей нужно было лишь взять с собой ключи, деньги и мобильник, который она засовывала в карман джинсов. Та жизнь казалась совсем другой, и принадлежала она совсем другому человеку.
Одев Банти и уложив ее в коляску «Бугабу», Алиса спустилась по ступеням и вышла на улицу. Банти заплакала. Вряд ли она проголодалась.
Раньше Алиса думала, что сумеет понять причину плача своего ребенка. Сумеет отличить голодный плач от усталого, сумеет понять, когда ребенок плачет от неудобства, а когда ему просто скучно. Однако в действительности любой плач Банти означал только одно – разочарование. Казалось, малышка говорила: «Это не то, чего я ожидала». Алиса понимала ее, поскольку чувствовала то же самое. Она прибавила шагу, надеясь, что качание коляски утихомирит Банти, но не усыпит, и Алисе удастся сделать снимок.