Когда-то я была Алисой, успешным PR-специалистом. Теперь я – жена Макса, или мама Банти, или @алисавстранечудес. Такое чувство, что, кроме меня самой, все завладели частями меня.
Я по-настоящему устала. Устала от бессонных ночей, кормлений, смены подгузников, уборки и стирки. Я устала тратить часы на то, чтобы документировать свою воображаемую жизнь, отвечать на сообщения незнакомцев, считающих, что знают меня.
Я безмерно люблю свою малышку, но каждый день подвожу ее. Она заслуживает матери, которая испытывает постоянную благодарность за их общую жизнь, а не такую, которая все время пытается сбежать в виртуальный мир, гораздо более привлекательный и управляемый, чем реальный.
Хотелось бы мне рассказать кому-нибудь о своих чувствах и о том, что иногда, сидя в детской музыкальной группе, мне хочется вмазать кулаком по дурацкому розовому тамбурину. Только вчера в детском бассейне я ощутила почти неконтролируемое желание опуститься на дно бассейна и сделать глубокий вдох. Но как мне признаться, что @алисавстранечудес – это всего лишь мистификация?
И если я не она, тогда кто же я?
Ох, Алиса! Еще до того, как было признано существование послеродовой депрессии, женщины из семьи Лиззи и ее социального круга знали признаки этого состояния. В те дни, когда Лиззи родила первого ребенка, все бабушки и дедушки, тети, дяди, крестные и подруги собирались вокруг молодой мамы. Они предлагали посидеть с ребенком, приносили запеканки и помогали по дому. Все это облегчало физический, эмоциональный и гормональный шок от рождения ребенка.
И вот Алиса, которой все приходится делать одной, отчаянно пытается придать этому идеальный вид.
Едва закончилась ее смена, как Лиззи нашла адрес Алисы. Кто сейчас нужен маленькой Алисе, так это профессионал.
Хазард
Хазард на день взял микроавтобус из «Маминого маленького помощника». Как оказалось, Моника, проведя всю жизнь в Лондоне с его изобилием средств общественного транспорта, так и не научилась водить машину, а их район был расположен за несколько миль от любой железнодорожной станции, поэтому Хазард исполнял роль шофера.
Он подъехал к двойной желтой линии у кафе Моники и просигналил.
– Это ты, Хазард, со своими угрозами? – спросила Моника.
Он такого еще не слышал. Он медленно присвистнул.
– Моника, ты похожа на лютик! Необычайно сексуальный лютик! – воскликнул он, глядя, как она усаживается рядом с ним в ярко-желтом платье-рубашке и широкополой шляпе. – Пожалуй, раньше я не видел тебя ни в чем, кроме черного, белого или темно-синего.
– Что ж, иногда мне нравится попробовать что-то новое, – ответила она, как ему показалось, с довольным видом. – А посмотрите на него – настоящий денди во фраке. Если не ошибаюсь, ты подстриг бороду. – Слово «борода» она произнесла несколько иронично. – Вот, я взяла с собой кофе в поездку. Для тебя – большой латте с цельным молоком. Я знаю, что не ошиблась. – Моника указала на пакет из коричневой бумаги у себя в руках.
– Класс! Спасибо. – Хазард, на удивление, был тронут тем, что она не забыла его заказ на кофе. – А у меня с собой фруктовая жвачка. Угощайся, не стесняйся. Я купил семейную упаковку, со жвачкой в форме маленьких фруктов. Мне они всегда нравились.
На пути по шоссе М3 они непринужденно болтали.
– Ты рада, что идешь на свадьбу? – спросил Хазард.
– Не очень. Свадьбы мне кажутся в чем-то депрессивными. Брак – всего лишь листок бумаги, а статистика разводов шокирует. Честно говоря, пустая трата времени и денег.
– Правда? – с удивлением спросил он.
– Нет, на самом деле, конечно нет! Ты ведь читал мою историю? Больше всего люблю хеппи-энд и хорошую добрую свадьбу. – Потом ни с того ни с сего Моника завела: – Хазард, прости, что вначале я плохо с тобой обращалась. Я была сбита с толку. И я считала тебя каким-то ленивым парнем из целевого фонда, которому нравится совать нос в дела других людей, потому что он чувствует свое превосходство.
– Ох, неудивительно, что ты меня ненавидела, – сказал Хазард. – По сути дела, я всегда сам зарабатывал деньги. Мои родители принадлежат к среднему классу, они тратили все свои сбережения на мою привилегированную частную школу, где меня немилосердно изводили за то, что я единственный, кто живет в доме с номером, а не с названием и кто летает на самолете не бизнес-, а эконом-классом.
– Так чем ты занимался до садоводства?
– Я работал в Сити. Трейдинг. Теперь я понимаю, что выбрал эту карьеру, потому что мне надоело быть самым бедным в комнате. Полагаю, ты не прочла мою историю в тетради? Райли тебе не говорил?
– Нет, он очень деликатный, Райли. Он предоставил это тебе. Так что же ты там написал? Не возражаешь, если я спрошу? В конце концов, мою-то историю ты прочитал.
– Э-э, я написал о том, как покончил с Сити, сделал передышку, чтобы собраться с мыслями. Я хотел найти работу более стоящую, позволяющую более полно себя выразить, – сказал Хазард, и это было совершенной правдой, но не всей правдой.
Между ними в микроавтобусе как будто сидел огромный слон, нажимающий на рычаг переключения. Притом Моника была самым последним человеком, с которым он хотел бы обсуждать свою наркотическую зависимость. Она была такой славной, чистой и яркой, а разговоры на эту тему такие грязные. Моника заставила его почувствовать себя более достойным человеком, а он не хотел напоминать себе, что это не так. Он догадывался, что она никогда не сталкивалась с подобной проблемой. Что хорошо для нее.
– И теперь ты ее нашел! Готова поклясться, эта тетрадь творит чудеса. Посмотри на Джулиана с его сотнями новых друзей. А у тебя новый успешный бизнес. Я в восторге оттого, как быстро ты все организовал. Ты проделал большую работу.
Хазард сиял от гордости. Он не привык гордиться собой, как не привык и к похвалам.
– Ну, в виде исключения я постарался сделать все хорошо. Как ты. Ты по-настоящему деловой человек – креативный, трудолюбивый – и отличный босс. К тому же у тебя есть принципы.
Не слишком ли он заливает? Хазард постоянно ловил себя на том, что старается произвести на Монику хорошее впечатление. Он не понимал почему. Это было совсем на него не похоже.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Моника.
– Ну, например, если клиент по-настоящему достает тебя, ты когда-нибудь плюешь ему в тарелку? Просто чтобы отплатить ему?
Моника была шокирована.
– Конечно нет! Это страшно негигиенично и к тому же противозаконно.
– А если ты на кухне роняешь, к примеру, сэндвич и он падает, не перевернувшись, кладешь ли ты его обратно на тарелку или выбрасываешь?
– Нельзя класть обратно на тарелку еду, упавшую на пол! Подумай о бактериях, – сказала Моника.
– Вот видишь. У тебя есть стандарты.
– А у тебя их нет? – спросила она.
– О да, конечно есть. Но они более низкие. Чуть выше нуля.
– Хазард, ты сильно превышаешь скорость, – уставившись на приборную доску, сказала вдруг Моника.
– Ой, извини! – Он нажал на педаль тормоза. – Боюсь, у меня маленькая проблема с правилами. Мне говорят о правиле, и я хочу нарушить его. Я никогда не соблюдаю ограничения по скорости – буквально или в метафорическом смысле.
– Мы действительно полные противоположности, – заметила Моника. – Вот я люблю хорошие правила.
– Желтая машина, – произнес Хазард, обгоняя сверкающую «Пежо-205», и Моника с недоумением посмотрела на него. – В твоей семье никогда не играли в «желтую машину»?
– Гм, нет. И как в это играют?
– Ну, когда видишь желтую машину, говоришь: «Желтая машина», – объяснил Хазард.
– А кто выигрывает? – спросила Моника.
– На самом деле никто, – ответил он, – потому что игра никогда не кончается. Продолжается бесконечно.
– Это не очень-то стимулирует интеллект, а?
– А чем же тогда заняться в семейных автомобильных поездках? – спросил Хазард.
– У меня была записная книжка, в нее я записывала номера машин, которые мы обгоняли, – сказала она.
– Зачем? – поинтересовался Хазард.
– На тот случай, если снова увижу одну и ту же.
– И видела?
– Нет, – призналась она.
– Ну, тогда пусть остается «желтая машина», спасибо. А что, «Правдивая история» тоже сотворила с тобой волшебство?
– Ну да, – ответила Моника. – В каком-то смысле она спасла мой бизнес. Организация арт-классов повлекла за собой другие вечерние мероприятия, и потом Алиса с Джулианом постоянно представляют кафе в Instagram, привлекая кучу новых клиентов. Возможно, мне придется даже нанять еще одного баристу. До того как нашла тетрадь, я думала, банк может прекратить поддержку, и я потеряю кафе, а вместе с ним все мои сбережения.
– Это потрясающе! – Потом Хазард добавил более осторожно: – А эта тетрадь помогла тебе разобраться с любовными делами? Теперь у тебя с Райли все хорошо?
Он надеялся, она не сочтет его чересчур любопытным.
– Ну, мы действуем по обстановке. Плывем по течению. Ждем, что произойдет дальше.
– Не пойми меня превратно, но ни одно из этих выражений у меня не ассоциируется с тобой, – сказал Хазард.
– Знаю, – с улыбкой отозвалась она. – Я пытаюсь быть более беззаботной. Должна сказать, это нелегко.
– Но ведь Райли через несколько месяцев улетает, да? В начале июня?
– Да, но он пригласил меня поехать с ним.
– И ты поедешь? – спросил Хазард.
– В данный момент я понятия об этом не имею, что мне совершенно не свойственно, – ответила она.
– Наверное, быть Райли так легко, – заметил Хазард.
– Почему?
– Идти по жизни с такой беспечностью, представлять все простым и плоским… – сказал Хазард. – Желтая машина.
– Знаю, ты не имел это в виду, но, судя по твоим словам, он какой-то тупица.
Разумеется, он не имел этого в виду.
Моника сбросила туфли на высоком каблуке и положила узкие ступни на приборную доску. Одно это невольное движение показало Хазарду, как сильно она изменилась.