елей, переходит к Святой Церкви. Это окупит ваши грехи перед Господом. Аминь…
– Не так быстро, святой отец, – сухо отозвалась Габриэлла, медленно вставая со своего места и неспешным шагом направляясь к высокому столу, где восседал отец Доминик. – Я уже давно догадалась, что весь этот процесс вы, Доминик ле Бург, затеяли лишь с одной целью: отобрать у нашей семьи все, тем самым отомстив за унижения, якобы нанесенные вам моим отцом. К тому же вы нуждаетесь в пополнении казны, а наши земли приносят очень приличный доход.
– Дочь моя, вы забываетесь, – гневно сверкнув своими глазками-бусинками, отозвался инквизитор.
– Нет, это вы забываете, что, помимо вашего подлого суда, есть еще и Божий суд, отец Доминик. И гореть вам в Аду за все ваши злодеяния… Я не смогла уберечь родителей от ваших козней, не могу сейчас доказать и невиновность сестры. В ваши ловко расставленные сети попалось самое благородное дитя, когда-либо жившее на земле. Но ни замок, ни земли никогда не достанутся ни вам, ни вашим прихвостням, – сказав эти слова, она в упор поглядела на аббата Шириза.
Доминик ле Бург буквально побагровел от услышанного. Он тяжело поднялся и, чуть склонившись вперед, тяжело навис над стоявшей перед ним девушкой.
– Вы угрожаете мне, госпожа Габриэлла? – ядовито уточнил инквизитор.
– Нет, – в тон ему возразила Габриэлла, приблизившись, – только предупреждаю. И смею заверить: делаю это лишь из уважения к Господу нашему, которому вы якобы служите… Согласно этому завещанию, – девушка вытащила из рукава платья свиток, – после смерти… отца, – Г абриэлла слегка запнулась, – родовой замок, земли и все, что на них находится, переходит ко мне, если Филиппа не выйдет замуж. По воле отца я осталась единственной наследницей герцога де Карру аз.
– Что?! – вскричал инквизитор, отказываясь верить тому, что только что услышал. – Этого не может быть! Это фальшивый документ. Откуда вы его взяли?
Габриэлла повернулась к вассалам, сидевшим напротив, и решительным голосом осведомилась:
– Каждый из вас знает почерк моего отца и без труда сможет подтвердить подлинность документа и то, что каждое слово в завещании написано им собственноручно. Или ваши трусливые душонки и тут отрекутся от правды?
Габриэлла с вызовом окинула взглядом пристыженных вассалов. Те опустили головы, стараясь скрыть смущение и досаду. Им было стыдно за проявленное малодушие, но страх перед инквизитором и тут пересилил укоры совести.
– Габриэлла де Карруаз действительно является единственной наследницей, – раздался голос из отдаленного угла залы.
Все разом обернулись и увидели стоявшего в дверях Буффона. Он сменил шутовской наряд на холщовую рубаху и штаны, поэтому глядевшие на него не сразу признали в говорившем шута герцога де Карруаз.
– Мой господин за две недели до смерти составил этот документ в присутствии весьма почтенных свидетелей, которые, бесспорно, подтвердят подлинность завещания.
– Имена! – вскричал отец Доминик, окончательно выходя из себя.
– Я их сообщу лишь в присутствии нашего короля или папы, господин инквизитор.
– Еретики! – закричал Доминик ле Бург. – Целый замок еретиков… А все она, – он ткнул дрожащим пальцем в сторону Филиппы, – это она околдовала своими чарами всех присутствующих. На костер ее! На костер ведьму!
– Довольно! – внезапно раздался тихий, но твердый голос.
Филиппа неторопливо встала и, устремив печальный взгляд на сестру, обратилась к священнику:
– Довольно, господин инквизитор. Любому осужденному полагается последнее слово.
Так не лишайте меня его, господин ле Бург… Увы, я не могу доказать свою невиновность. Подкуплены или запуганы свидетели. Ваши прихвостни сделали все, чтобы очернить и опозорить меня. Но Бог свидетель: я не делала ничего из того, в чем вы меня обвиняете. Моя вина заключается лишь в том, что желаю быть покорной воле отца. Он не хотел, чтобы его дочь посвятила жизнь служению Ордену. Но видит Бог, я стремилась к этому всем сердцем и душой… Но меня обманули. Скрываясь под личиной милосердия, эти люди отбирают земли, деньги, а заодно и душу человека. Это лживые служители Ордена, которые сеют только зло. Бедный отец понял это раньше меня, поэтому и старался всячески оградить от обмана. Я поздно его услышала… Но я виновна только в этом. Слышите, господа судьи? Только в этом!.. А теперь делайте со мной, что хотите.
Филиппа обессиленно опустилась на скамью. В зале началось волнение.
– На костер! – злобно прошипел инквизитор. – И только посмейте воспротивиться решению инквизиторского суда. Всех уничтожу!
Он обвел залу грозным взором. Никто из присутствовавших не смог выдержать пристального взгляда отца Доминика: все поспешно опустили головы, чтобы не встретится с ним взглядом и случайно не выдать своего истинного отношения к состоявшемуся суду. Страх охватил всех без исключения.
Так окончился страшный суд, но впереди были не менее страшная ночь и еще более ужасное утро…
Филиппу в сопровождении стражи опять отправили в холодное подземелье зам. Отказавшись покаяться в приписываемых ей грехах, девушка вызвала новый приступ гнева со стороны не только инквизитора, но теперь и своего духовного отца, аббата Шириза. Запретив страже кого-либо подпускать к пленнице, они удалились. Доминик ле Бург пребывал в самом скверном расположении духа. Его то и дело бросало в дрожь от накатывавших приступов ярости. Старый вероотступник все-таки провел его! Осуществленный план мести, который отец Доминик вынашивал все эти годы, лишился сладкого вкуса победы. Да, он сожжет девчонку, но что это ему даст?
Моральное удовлетворение? Возможно. Но земли, о которых Доминик ле Бург так давно мечтал, опять уплывают из рук по вине герцога и этой наглой девицы. При воспоминании о Габриэлле его руки непроизвольно сжались в кулаки. Он еще доберется до нее, до этого отродья Сатаны. И даже не посмотрит на то, что ее новоявленный муж числится в любимчиках у короля Людовика. Поход расставит все на свои места. А он, отец Доминик, подождет…
Глава 7
Те, кто много обманывают, стараются казаться честными людьми.
Строго исполняя приказ инквизитора, стража никого не подпускала к Филиппе. Ни деньги, ни просьбы не могли заставить охранников нарушить приказание отца Доминика. Габриэлла была в состоянии нервного возбуждения, граничащего с потерей рассудка. Она никак не могла успокоиться и металась по комнате, словно пойманное дикое животное в клетке. Воспоминания о постыдном для ее семьи суде не давали ей покоя.
Днем Габриэлла не смогда как сдедует заступиться за родного человека и снять позорное обвинение с сестры, а сейчас ей запретили даже проститься с ней! «Господи! Ну почему ты глух к моим мольбам? Почему ты оставил меня в столь трудный час?»
Внезапная мысль заставила девушку замереть посреди комнаты. Оглянувшись, она заметила на кровати плащ. Набросив его на плечи и надев на голову капюшон, Габриэлла скрылась за дверью.
Стояла глубокая ночь. Весь замок был погружен в тревожный сон. Все замерло в ожидании предстоящего утра. Никого не встретив на своем пути, девушка неслышными шагами проскользнула по темным коридорам и добралась до входа в подземелье.
– Стой, кто там? – послышался грубый голос стражника. – Эй, отзывайся!
– Мартин, это Габриэлла де Карруаз. Не кричи так громко. Нас могут услышать.
– Зачем вы здесь, госпожа? – понизив голос почти до шепота, удивился стражник. – Вы же знаете, какие мне даны указания. Клянусь небом, я не могу их нарушить. Я уже говорил Буффону и вашей служанке… Поймите, мне страшно. Не думайте, что я трус, госпожа, но у меня есть семья…
– У меня тоже была семья, Мартин. И, насколько мне известно, отец никогда не обижал своих доблестных воинов.
– Что правда, то правда. Но…
– Теперь у меня осталась только сестра, и то… – голос Габриэллы дрогнул.
– Мне очень жаль, госпожа. Я да и многие люди, мы не верим, что госпожа Филиппа на такое способна.
– Я тоже в этом убеждена, но отцы-инквизиторы решили иначе. И теперь ничего не изменить… Мартин, это последняя ночь для моей бедной сестры. Неужели я так и не смогу проститься с ней? Поддержать в столь горький для нас час? Пожалуйста, – она умоляюще сложила руки. – Представь, что на месте моей сестры находится твой брат, сестра, отец или мать. Неужели ты стал бы спокойно спать, зная, что завтра их ждет смерть? Сжалься, прошу тебя!
Габриэлла, заливаясь слезами, упала к ногам стражника. Мартин ужасно растерялся, увидев благородную даму на коленях перед собой. Он тут же попытался поднять плачущую девушку.
– Госпожа, госпожа! – бормотал он при этом. – Клянусь небом, вам не полагается… вы не должны… Ну, не стоит так убиваться… Хорошо, я пущу вас. Только встаньте с колен и перестаньте плакать.
– Ты действительно разрешишь мне повидаться с сестрой?
– Да, госпожа. В память о вашем отце, да упокоит Господь его душу… Ваш отец был хорошим хозяином. Идите за мной.
Взяв факел, Мартин осторожно начал спускаться по каменным ступеням, освещая Габриэлле лестницу. Через некоторое время молчаливое шествие оказалось в подземелье. Здесь стоял немилосердный холод и было невероятно сыро. Свежий воздух, скудно пробивавшийся сквозь маленькую отдушину, не мог принести облегчения заключенным под стражу: смрад, шедший от гнилой соломы и плесени, был ужасен. «Не удивительно, – подумала про себя Габриэлла, – что отец хотел замуровать вход в эту часть замка. Ужасное место! – Девушка поежилась. – Бедная Филиппа»…
– Я оставлю вам факел, госпожа. У вас несколько минут. Не хочу надолго оставлять пост. Вдруг что не так.
– Спасибо, Мартин. Клянусь Непорочной Девой Марией, я никогда не забуду твоей доброты.
– Да будет вам. Герцог де Карруаз не раз помогал моей семье. Я перед ним в долгу.
Сказав это, он протянул факел и с почтением поклонился. Затем стражник отошел на значительное расстояние и замер на месте. Габриэлла осторожно двинулась вперед, высоко держа факел над головой. В самом конце коридора она увидела ржавую решетчатую дверь. Подойдя поближе, девушка в нерешительности остановилась.