Будучи не готовым к такому мощному нападению на свои земли, эмир Туниса понимал, что он и его государство находятся в большой опасности. В столице после нескольких дней осады уже ощущался недостаток съестных припасов, да и местные жители изрядно пали духом, видя многочисленные палатки и костры, окружившие стены города. Но, несмотря на явное преимущество франков, эмир постарался как можно скорее собрать все силы для защиты города. Более того, он взял в заложники всех христиан, находившихся в Карфагене, выдвинув при этом ультиматум.
«…Блистательный и всемогущий Эмир и Падишах Туниса, а также завоеванных им земель, победоносный властелин Абу-абд-аллах ал-Мостансер повелевает снять осаду города и покинуть его земли. Если это условие не будет выполнено и франки все-таки пойдут на штурма города, он распорядится казнить каждого неверного, живущего в городе, будь то мужчина, женщина, ребенок или старик, а головы повесить на стены города, дабы доказать своим врагам, что за истинную веру своих отцов Эмир и его народ будут биться до конца. Да проклянет Аллах всех неверных…»
– Довольно! – властным голосом прервал переводчика Людовик. – Мы достаточно наслушались угроз в наш адрес. Хвастливые речи являются признаком слабости, а не силы. Тот, кто воистину способен на великое, держит язык за зубами. Передай своему господину, что единственным верным и правильным для него и его народа решением будет принять наше предложение. Пусть эмир станет защитником Гроба Господня, обратившись из неверного пса в христианского друга. Наш Бог милостив и простит ему старые прегрешения… Переведи! – приказал он советнику.
Тот, поклонившись королю, повернулся к посланнику и повторил ему слова Людовика. Дослушав, мусульманин побледнел и заскрежетал зубами. Но невероятным усилием воли он сумел сдержать свою ярость. Только злой огонек, появившийся в глазах, выдавал его истинное состояние.
– Мой падишах никогда не согласится на такое условие, – глухо заявил посланник.
– Не ему решать за эмира, – еле сдерживая раздражение, произнес король. – Но если ты так утверждаешь… тогда ждите бури! Переведи!
Советник перевел слова Людовика, а затем добавил:
– Шакал иноверный! Да как ты посмел решать за своего владыку? Кто дал тебе это право? Посмотри, – он указал на лагерь крестоносцев, – что ждет город, когда мы ворвемся туда. Пощады не будет! Я лично отрежу твои поганый язык и засушу его в качестве сувенира.
– О чем вы говорите? – недовольным тоном задал вопрос Людовик, наблюдавший, как меняется в лице посланник.
– Я просто, с вашего позволения, Ваше Величество, посоветовал ему придержать язык и не решать за своего господина, – с поклоном ответил советник и бросил презрительный взгляд в сторону мусульманина.
– Я больше не желаю разговаривать на эту тему и видеть иноверца. Передай, что я жду ответа эмира всего три дня, и ни минутой больше. Потом славные воины Креста пойдут на штурм Карфагена и захватят его.
Услышав слова короля, посланник слегка склонил голову и в сопровождении двух воинов и советника отправился назад, в город. Аудиенция была окончена. Но по дороге, невзирая на гнев, охвативший его, мусульманин острым взглядом отметил и запомнил все: расположение палаток, количество людей, лошадей, наличие оружия и осадных машин. Дойдя до ворот города, где посланника уже с нетерпением ожидали, мусульманин обернулся и разразился угрозами в адрес сопровождавших его франков:
– Чтоб ваши кишки, да проклянет вас Аллах, сожрали гиены, а ваши проклятые языки отсохли, псы смердящие!
– Иди, иди, мусульманская собака! Тявкай, сколько угодно. Доблестные рыцари Креста не боятся твоего злобного хрюканья, свинья, – услышал в ответ посланник.
Громовой хохот пронесся по рядам крестоносцев, наблюдавших за этой сценой. Побледнев от ярости, посланник, пробормотав очередные проклятия, скрылся за воротами…
– Вы думаете, эмир согласится на предложение, сир? – спросил Жирард после того, как посланник удалился.
– Мы слышали, что он уже склонялся к этой идее, но ему помешали обстоятельства. Более того, у него нет иного выхода. Город окружен нашими славными войсками. Да и Карл со дня на день должен прибыть со своим войском. Сам посуди, мой мальчик!
– Но почему бы нам не напасть прямо сейчас? Промедление может быть опасно для войска. Запас пищи и воды не безграничен. Тем более, стоит такая жара. Напав на иноверцев сейчас, мы спасем много невинных душ, так как, уверен, эмир не пожалеет даже младенцев.
– Король обязан держать данное им слово, слово рыцаря! – повелительным тоном перебил Жирарда Людовик, недовольно взглянув на него.
– Но, сир…
– Жирард, ты стал думать чересчур много в последнее время, а также позволять себе вольности, – остановил его Филипп, старший сын Людовика и наследник престола. С детских лет он недолюбливал Жирарда и всякий раз старался указать ему его место. – Не много ли ты на себя берешь? Эти вопросы решать королю. Разве я не прав, отец?
– Хороший совет нужен всегда, и неважно, кто ты. Запомни это, Филипп… Что касается штурма, то в данном случае я предпочел бы мирный исход дела. Мы прибыли на эти земли, чтобы защитить братьев во Христе и освободить Гроб Господень. И не должны тратить силы на захват города, который не так уж и важен для нас.
– Но, отец, наших воинов после стольких удачных сражений нужно как-то поощрить, – возразил Филипп.
– Под словом «поощрить» ты подразумеваешь разгром и ограбление города? – сурово посмотрев на сына, осведомился Людовик.
– Отец, смею вам напомнить, что многие вассалы Вашего Величества присоединились к нам только из-за возможности поживиться. Они могут…
– Не смей упоминать об этих варварах! – вскричал Людовик и гневно сверкнул глазами. – Даже если мы и отдадим приказ на штурм города, то и тогда ни один волос не упадет с головы мирных жителей, и ни один динар не застрянет в омоньерах[6] этих стервятников. Можешь так им и передать. Такова наша воля!.. А теперь ступай, Филипп.
Нам с Жирардом нужно еще потолковать об одном деле.
Бросив испепеляющий взгляд в сторону молодого графа, Филипп с почтением поклонился королю.
– Ничего-ничего. Придет и мой день. Удача не будет постоянно улыбаться тебе, баловень короля. Людовик не вечен, – злобно процедил сквозь зубы Филипп, удаляясь восвояси. – И когда это время наступит, Я буду решать судьбу государства и народа!
…А тем временем посланник, которого эмир дожидался, нетерпеливо расхаживая по комнате, наконец-то прибыл во дворец.
– Что сказал король франков? – сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на охватившее его волнение, спросил эмир.
– У нас всего три дня, мой господин, – с поклоном доложил посланник.
– Значит, он готов пожертвовать неверными, лишь бы только достичь своей цели?
– Прикажете казнить? – осведомился визирь.
– Мы всегда успеем это сделать, Бекхан, – пожал плечами эмир. – А пока сделай вот что: необходимо во что бы то ни стало послать к султану Египта и Сирии Бейбарсу[7] послание с просьбой о помощи.
– Он не откажет? – спросил визирь.
– Уверен, что нет. Невзирая на наши разногласия, он не откажется нам помочь. Борьба с неверными – священная война. Она должна объединить всех вставших под знамя Ислама.
– Хорошо, Великий Эмир, я немедленно пошлю верного человека.
– А пока попытаемся выиграть время…
Глава 12
Коварство предпочитает зло добру.
– Сколько сегодня раненых и убитых? – спросил король, пристально глядя Жирарду в глаза.
– Около десяти воинов убиты и еще столько же тяжело ранены, Ваше Величество. Еще двадцать семь человек получили незначительные раны; лекарь сейчас занимается ими.
– Отец, так больше не может продолжаться! – заявил Пьер, самый младший из сыновей Людовика, а потому и самый горячий. – Почему мы позволяем нас убивать, как свиней? Если так и дальше пойдет, то через месяц наши ряды сильно поредеют. Рыцари требуют битвы!
– Я согласен с Пьером, – поддержал брата Филипп. – Почему мы сидим, как кроты в норе, как вонючие крысы, и ждем?
– Может быть, у кого-то еще есть что сказать? – мрачно спросил Людовик, обводя присутствующих грозным взглядом.
– Ваше Величество, если позволите, – нерешительно произнес Жирард.
– Знаю-знаю, что ты хочешь сказать, – отмахнулся от него король. – Свои мысли ты озвучил еще два дня назад. Сомневаюсь, что ты сильно изменил свое мнение за это время… Удивительно, но ты и Филипп, – вы впервые нашли общий язык и в чем-то согласились друг с другом. Воистину, нужно было начаться войне, чтобы вчерашние враги стали друзьями.
– Ваше Величество, осмелюсь вам возразить, но с Его Высочеством у меня никогда не было разногласий, – мельком взглянув на Филиппа, возразил Жирард. – Мы служим нашему королю и Франции, а, следовательно, служим одной цели.
– Хорошо сказано, мой мальчик, – слегка улыбнулся Людовик. – Я всегда ценил твой ум… Что там за шум?
Все повернулись в ту сторону, откуда раздавался гул голосов, и увидели толпу воинов Креста, которые выразительно жестикулировали и громко кричали.
– Пьер, узнай, в чем дело, и немедленно доложи мне.
– Конечно, отец, – поклонился в ответ Пьер и поспешил исполнить волю отца.
Тем временем шум усиливался, и слышались даже угрозы и проклятия. К кричащим крестоносцам присоединялись все новые и новые воины. Протиснуться сквозь толпу было совершенно невозможно. И только вмешательство личной стражи короля, которая грубо растолкала крестоносцев, позволило Пьеру Французскому, графу Алаксона и Перша, пробиться в центр и выяснить причину шума.
Как оказалось, ажиотаж был вызван появлением трех хорошо одетых мусульман, добровольно явившихся к форпосту франков и выразивших свое искреннее (по крайней мере, так они заявили) желание принять веру Христа.
– Вы их уже обыскали? – осведомился Пьер, подходя ближе к пленникам. После того, как один из многочисленных воинов утвердительно кивнул головой, граф повернулся к иноверцам. – Вы говорите на нашем языке?