Взгляды Дельрико сформировались под влиянием его бизнеса. Он мог бы отрезать жизненно важные органы непокорного с тем же сознанием необходимости, с каким любой другой стрижет ногти.
Дельрико появился, когда Дрейк в четвертый раз смотрел на часы.
– Ты пьешь слишком много кофе. Это вредно для здоровья, – с улыбкой заметил Дельрико.
Майклу Дельрико было около шестидесяти, и к содержанию холестерина в крови он относился так же серьезно, как к бизнесу, унаследованному от отца. В результате он был и богат, и здоров. Худое смуглое лицо с темно-карими глазами, изнеженное еженедельными массажами, контрастировало с седыми волосами и пышными усами. Ухоженные руки с длинными, как у скрипача, пальцами. Единственное украшение – золотое обручальное кольцо.
Дельрико мог с любовью улыбаться своим внукам и рыдать над трогательной арией, но его лицо оставалось непроницаемым, когда он приказывал кого-нибудь убить. Бизнес редко затрагивал чувства Дельрико, правда, к Дрейку он относился по-отечески, хотя и считал дураком. Именно из-за этих отеческих чувств Дельрико сам явился на встречу, а не приказал кое-кому, менее утонченному, перекроить красивое лицо Дрейка Моррисона.
Дельрико взмахнул рукой, и к нему тут же подскочил официант.
– Грейпфрутовый сок, – сказал он с легким бостонским акцентом. – Ломтики дыни, очень холодные, и пшеничный тост, очень сухой. – Когда официант отошел, Дельрико повернулся к Дрейку. – Итак, ты здоров?
Дрейк почувствовал, как повлажнели подмышки.
– Да. А вы?
– Здоров, как бык. – Дельрико откинулся на стуле и похлопал себя по плоскому животу. – У меня дома готовят лучшее лингвини в Калифорнии, но я себя ограничиваю. На ленч ем только салат и трижды в неделю посещаю спортзал.
– Прекрасно, мистер Дельрико.
– Это же мое собственное тело. Дрейку очень не хотелось, чтобы его собственное тело разделали, как рождественскую индейку.
– Как поживает ваша семья?
– Замечательно. – Дельрико расплылся в улыбке любящего папаши. – На прошлой неделе Анджелина подарила мне еще одного внука. Теперь у меня их четырнадцать. – Его глаза затуманились. – В этом бессмертие мужчины. И тебе, Дрейк, следует жениться на хорошей девушке, завести детей. Это упорядочит твою жизнь. – Он наклонился вперед, как заботливый отец, готовый дать мудрый совет. – Одно дело трахать красивых женщин – в конце концов, мужчина должен оставаться мужчиной, – но ничто не заменит семью. Дрейк вымученно улыбнулся:
– Я все еще в поисках.
– Когда перестанешь думать членом и начнешь думать сердцем, ты найдешь. – Дельрико молчал, пока расставляли на столике еду, мысленно подсчитывая калории, заказанные Дрейком, затем перешел к делу:
– Итак… – Он подцепил на вилку ломтик дыни и передернулся, когда Дрейк щедро полил сиропом оладьи. – Ты готов заплатить долг?
Дрейк попытался проглотить застрявший в горле кусок ветчины, почувствовал, как по спине потекла струйка пота.
– У меня небольшие финансовые затруднения. Я готов вернуть десять процентов, как залог моих честных намерений.
– Десять процентов. – Поджав губы, Дельрико аккуратно размазал по своему тосту тонкий пласт клубничного джема. – А остальные девяносто тысяч?
Девяносто тысяч. Эти два слова, словно молот, забарабанили по черепу Дрейка.
– Как только наладятся мои дела. Мне необходим всего один выигрыш.
Дельрико промокнул губы салфеткой.
– Ты это уже говорил.
– Я понимаю, но на этот раз… Дельрико достаточно было поднять руку, чтобы прервать торопливые объяснения Дрейка.
– Из любви к тебе, Дрейк, предупреждаю: твои азартные игры – дурацкое занятие. Для меня это часть бизнеса, но я беспокоюсь, видя, как ты рискуешь своим… своим здоровьем из-за пропущенных кем-то мячей.
– Я все наверстаю в Супербоул [1]. – Дрейк начал быстро есть, пытаясь заткнуть дыру, прожженную страхом в его желудке. – Мне нужна всего одна неделя.
– А если ты проиграешь?
– Не проиграю.
Снова вымученная улыбка и струйки пота под рубашкой.
Дельрико начал завтрак. Ломтик дыни, кусочек тоста, глоток сока. Дрейк почувствовал, как пища в его желудке превращается в камни.
– Как поживает твоя тетя?
– Ева? – Дрейк облизнул пересохшие губы. Один из немногих, он знал о коротком бурном романе своей тетки и Дельрико… и никогда не был уверен, очко ли это в его пользу или наоборот. – Прекрасно.
– Я слышал, она решила написать мемуары.
– Да. – Несмотря на протесты желудка, Дрейк снова взялся за кофе. – То есть она пригласила писательницу с Восточного побережья, Джулию Саммерс.
– И насколько твоя тетя собирается откровенничать?
– Кто знает? У Евы все зависит от настроения.
– Но ты выяснишь это, не так ли? Нож Дрейка замер в воздухе.
– Она не говорит со мной о таких вещах.
– Ты выяснишь, – твердо повторил Дельрико и улыбнулся. – И получишь свою неделю. Услуга за услугу. Как и должно быть между друзьями.
После вечера, проведенного с Виктором, Ева вся светилась. Правда, проснулась она позже обычного и с ужасной головной болью, но лекарство и прохладная вода бассейна сделали боль терпимой.
Ева медленно рассекала прозрачную воду, радуясь своим точным движениям. Покорность собственного тела – вроде бы такая малость, но Ева научилась ценить любые мелочи жизни.
Только свидание с Виктором – не мелочь. Секс с ним всегда потрясающий. Страстный или нежный, томительно медленный или стремительный – видит бог, они все познали за многие годы.
Из всех ее любовников никто не мог сравниться с Виктором, может, потому, что только он сумел покорить ее сердце.
Когда-то, много-много лет назад, она проклинала судьбу за то, что они не могли соединиться. То время прошло. Теперь она благодарила судьбу за каждый подаренный им час.
Ева подтянулась на бортик бассейна и накинула длинный махровый халат. Словно по приказу режиссера, Треверс поспешила к ней с завтраком и флаконом увлажняющего крема.
– Нина звонила ей? – спросила Ева. Треверс шумно втянула носом воздух.
– Идет сюда.
– Хорошо. – Ева взяла флакон, лениво встряхнула, наблюдая за своей домоправительницей. – Можешь не проявлять свое неодобрение так явно.
– Я думаю то, что думаю.
– И знаешь то, что знаешь, – с легкой улыбкой добавила Ева. – Почему же винишь ее?
– Лучше отослать ее назад и забыть. Нечего напрашиваться на неприятности. Никто вас за это не поблагодарит.
Привычными движениями Ева нанесла крем на лицо.
– Она мне необходима. Я не смогу это сделать без нее.
Треверс поджала губы.
– Вы всю жизнь делали, что хотели. Сейчас вы совершаете ошибку.
– Надеюсь, нет. И хватит об этом.
Треверс протопала в дом. Все еще улыбаясь, Ева надела солнечные очки и стала поджидать Джулию. Долго ждать не пришлось. Под защитой темных стекол Ева внимательно смотрела, оценивала. Практичные туфли, элегантные синие брюки, накрахмаленная полосатая блузка… и настороженность.
Когда они начнут полностью доверять друг другу и начнут ли?
Ева указала на плетеное кресло.
– Надеюсь, вы не возражаете, что я пригласила вас сюда?
– Нет, вовсе нет. – Интересно, думала Джулия, многие ли видели это знаменитое лицо без всякой краски? И знает ли кто-нибудь, что красота его вовсе не в искусстве макияжа? – Меня устраивает любое место, где вы чувствуете себя непринужденно.
– Я могу сказать то же самое. – Ева налила Джулии сок и уже хотела добавить шампанского, но Джулия отрицательно покачала головой.
– Вы когда-нибудь расслабляетесь, Джулия?
– Конечно. Но не во время работы. Ева задумчиво попробовала свою «Мимозу» – апельсиновый сок с шампанским.
– И что вы делаете, чтобы расслабиться? Джулия пришла в замешательство.
– Ну, я… я…
– Попались, – рассмеялась Ева. – Позвольте мне кое-что сказать о вас, хорошо? Вы молоды и прелестны. Вы – преданная мать. Ваш сын – центр вашей жизни, и вы полны решимости хорошо воспитать его. Работа для вас на втором месте, хотя вы относитесь к ней очень серьезно. Под внешней холодностью и элегантностью скрывается сильная пылкая женщина. Честолюбие вы считаете пороком и стыдитесь его. Мужчины в вашем списке приоритетов находятся, думаю, где-то сразу за аккуратно сложенными носками Брэндона.
Ничто не выдало чувств Джулии, кроме вспыхнувших в глазах искр.
– Звучит весьма скучно.
– Восхитительно, – поправила Ева. – Хотя эти слова иногда становятся синонимами. Я просто надеялась раздразнить вас, расшатать хоть немного это ваше удивительное самообладание.
– Зачем?
– Я хотела бы чувствовать, что обнажаю душу перед ближним своим. – Пожав плечами, Ева отщипнула кусочек круассана. – Из вашей с Полом перепалки за ужином я сделала кое-какие выводы. Я восхищаюсь вашим характером.
– Не все из нас могут позволить себе демонстрировать характер, но я – живой человек, мисс Бенедикт.
– Ева.
– Я настолько человечна, Ева, что прихожу в ярость, когда мной манипулируют. – Джулия достала из портфеля блокнот и диктофон. – Это вы послали его ко мне вчера?
Ева ухмыльнулась:
– Кого?
– Пола Уинтропа.
– Нет. – Глаза Евы вспыхнули любопытством, но Джулия напомнила себе, что эта женщина – актриса. – Пол нанес вам визит?
– Да. Похоже, его волнует книга и то, как я напишу ее.
– Пол всегда меня защищает. – Потеряв аппетит, как часто бывало в последнее время, Ева достала из пачки сигарету. – И думаю, вы его заинтриговали.
– Сомневаюсь, что в его визите было что-то личное.
– Не сомневайтесь. – Ева снова рассмеялась. – Дорогая моя, большинство женщин балдеют после пяти минут общения с Полом. Он избалован. С его внешностью, обаянием и сексуальностью трудно ожидать чего-то другого. Я точно знаю. Я влюбилась в его отца.
Джулия ухватилась за последние слова.
– Расскажите мне о нем. О Рори Уинтропе.
– А, Рори… лицо падшего ангела, душа поэта, божественное тело и мозги добермана, преследующего сучку в период течки. – Ева добродушно рассмеялась. – Я всегда сожалела, что у нас ничего не вышло. Сукин сын мне очень нравился. Пробле