Пол хотел ответить отказом. Хотел закрыть дверь перед носом Фрэнка. Фрэнк понял и покачал головой:
– Будет только хуже.
Джулия взяла себя в руки и кивнула Фрэнку:
– Лейтенант Нидлмейер.
– Мисс Саммерс. Мне очень жаль, но я должен задать вам еще несколько вопросов.
Все ее внутренности сжались, но она снова кивнула:
– Хорошо.
– В участке.
– В участке?
– Да, мадам. – Фрэнк вынул из кармана карточку. – Я должен зачитать вам ваши права, но сначала я хотел бы посоветовать вам позвонить адвокату. Хорошему адвокату.
Глава 28
Джулии казалось, что она заблудилась в каком-то кошмарном лабиринте. Каждый раз, как она считала, что нашла выход, она расшибалась о новую черную стену.
Она сидела на жестком деревянном стуле за единственным столом в комнате для допросов и смотрела в длинное зеркало. Она видела там свое отражение в черном траурном костюме, свое слишком бледное лицо. Она видела дым, голубоватыми клубами поднимавшийся к потолку и обжигавший ее ноздри, три стаканчика кофе, на вкус такого же горького, как и его запах, и двух мужчин в рубашках с короткими рукавами и полицейскими жетонами, прицепленными к нагрудным карманам.
Джулия пошевелила пальцами, сцепила их. Ее отражение сделало то же самое.
Она знала, что с другой стороны за ней следят.
Ей дали чашку воды, но она не смогла проглотить ни капли. В комнате было слишком тепло, слишком душно. Под черным костюмом ее кожа стала влажной.
Она чувствовала запах собственного страха. Иногда ее голос дрожал, но она подавляла ростки истерии, затем они вырастали снова.
Полицейские были так терпеливы, так настойчивы в своих вопросах. И вежливы, так вежливы.
Мисс Саммерс, вы угрожали мисс Бенедикт?
Вы знали, что она изменила свое завещание, мисс Саммерс?
Мисс Саммерс, разве мисс Бенедикт не пришла повидать вас в день убийства? Разве вы не поспорили с ней снова? Разве вы не потеряли самообладание?
Сколько бы Джулия ни отвечала, они снова и снова задавали одни и те же вопросы, и она снова и снова отвечала.
Она потеряла счет времени. Сколько провела она в этой маленькой комнате без окон? Час? День? Иногда она ловила себя на том, что мысли ее блуждают совсем не здесь.
Покормили ли ужином Брэндона? Успеет ли она помочь ему подготовиться к контрольной по географии? Пока ее мысли уносились за стены этой комнаты, она продолжала отвечать.
Да, она спорила с Евой. Она была разгневана и расстроена. Нет, она не может точно вспомнить, что говорила. Они никогда не обсуждали изменения в завещании. Нет, никогда. Возможно, она касалась орудия убийства. Она не уверена. Нет, она не знала о деталях завещания Евы. Да, да, дверь была заперта, когда она приехала домой. Нет, она не знает, видел ли ее кто-нибудь после того, как она миновала ворота.
Снова и снова Джулия вспоминала свои передвижения в день убийства, осторожно пробираясь сквозь лабиринт, наступая на собственные следы.
Во время всей процедуры ареста Джулия старалась мысленно отделиться от своего тела. Ее фотографировали для полицейского досье. Ей приказали смотреть прямо вперед. Она подчинилась, моргнула от вспышки света, затем повернулась в профиль.
Они отобрали ее костюм и украшения, ее сумку, ее достоинство. Все, что у нее осталось, – это остатки гордости. За них она и цеплялась.
Ее отвели в камеру. Здесь она должна была ждать, пока установят и заплатят залог. Убийство, думала Джулия, ошеломленная, сбитая с толку. Ее только что арестовали за убийство второй степени, за убийство со смягчающими вину обстоятельствами. Где-то в том черном лабиринте она сделала ужасный поворот.
Лязгнули металлические двери, и паника пробила ее защитную оболочку. Джулия чуть не завизжала, почувствовала вкус крови от закушенной нижней губы. О боже, не закрывайте меня. Не запирайте меня в эту клетку.
Джулия сидела на краю койки, сжав на коленях руки. Она готова была поклясться, что воздух застревает в решетке и не пробивается внутрь. Она слышала непристойные ругательства проституток, завывания наркоманов, чьи-то тихие жалобные рыдания.
К стене напротив койки была привинчена раковина, но Джулия боялась подойти к ней. Она подавляла угрожавшую задушить ее тошноту, но не могла заставить себя склониться над стальным унитазом.
Она выдержит. Она не сломается.
Мысленным взором она уже видела газетные заголовки:
ДОЧЬ ЕВЫ БЕНЕДИКТ АРЕСТОВАНА ЗА УБИЙСТВО МАТЕРИ.
МЕСТЬ ОТВЕРГНУТОЙ ДОЧЕРИ.
ТАЙНА, СТОИВШАЯ ЕВЕ ЖИЗНИ.
Как скоро эти заголовки украсят первые страницы газет?
Понравилась бы такая реклама Еве?
Джулия прижала ладонь к губам, чтобы оборвать истерический взрыв смеха. Нет, даже Ева, великий кукловод, не могла предвидеть подобного поворота событий.
Джулия забилась в дальний угол койки, подтянула колени к груди, опустила на них голову и закрыла глаза.
Убийство. Убийство. Убийство. Казалось, это слово проткнет ей мозги. Она начала задыхаться. Крепче сжала веки. И увидела все так, как ей описывали в комнате для допросов.
Спор с Евой. Слепая ярость. Ее пальцы смыкаются на сверкающей медной кочерге. Один взмах. Кровь. Как много крови. Ее собственный крик, когда Ева падает к ее ногам.
– Саммерс!
Джулия вскинула голову. Быстро-быстро замигала, пытаясь сфокусировать взгляд. Неужели она заснула? Сейчас она не спит и все еще в камере. Но дверь открыта, и в проеме стоит охранник.
– Вас отпускают под залог.
Первое, что хотел сделать Пол, когда увидел Джулию, это броситься к ней и прижать ее к своей груди. Один ее взгляд, и он понял, что она может растрескаться в его руках, как яичная скорлупа.
– Готова? – спросил он, беря ее за руку. Джулия молча вышла с ним на улицу и очень удивилась, что еще светит солнце. Автомобили медленно продвигались по улице: работавшие в городе пробивались к своим домам в пригородах, надеясь успеть к ужину. Несколько часов назад, всего несколько часов назад, в мягком утреннем свете они похоронили Еву. Теперь ее обвиняют в убийстве Евы.
– Брэндон?
Джулия покачнулась, и Пол подхватил ее, но она продолжала идти, словно не заметила своей слабости.
– Не волнуйся. Сесиль справляется. Он может переночевать у нее, если только ты не хочешь забрать его.
Господи, она хочет увидеть Брэндона. Обнять. Но она мельком видела себя в зеркале, когда ей отдавали костюм. Ее лицо было белым, под глазами синяки, а в глазах дикий ужас.
– Я не хочу, чтобы он видел меня такой… пока я… пока… – Сконфуженная, Джулия остановилась у машины Пола. Странно, выбравшись из той клетки, она не знает, что делать дальше. – Я должна… я должна позвонить ему. Необходимо ему объяснить… как-нибудь.
Она снова покачнулась, и он снова поймал ее и усадил в машину.
– Ты можешь позвонить ему позже.
– Позже, – повторила она и закрыла глаза.
Джулия не проронила больше ни слова, и Пол понадеялся, что она заснула, однако вскоре заметил в зеркало заднего вида, как сцепились на коленях ее руки. Он был готов к слезам, к вспышке гнева. Он не знал, что делать с этой слабостью, с этой хрупкостью.
Почувствовав запах моря, Джулия открыла глаза. Ей казалось, что она очнулась после долгой болезни.
– Куда мы едем?
– Домой.
Она прижала ладонь к виску, словно пытаясь вдавить в голову реальность.
– В твой дом?
– Да. Проблема?
Она отвернулась, и он не видел ее лица. Перед домом он слишком резко нажал на тормоза. Они оба дернулись вперед, откинулись назад. Когда Пол подбежал к ее дверце, она уже стояла рядом с машиной.
– Если ты не хочешь быть здесь, просто скажи, куда тебя отвезти.
– Мне некуда идти. – Ее глаза были полны боли и страха, как у раненого зверька. – И не к кому. Я не думала, что ты… привезешь меня сюда. Захочешь видеть меня здесь. Они думают, что я ее убила. – Руки Джулии так тряслись, что она выронила сумку, присела, чтобы подобрать ее, и не смогла выпрямиться. – Они думают, что я ее убила.
– Джулия! – Пол потянулся к ней, но она отстранилась.
– Пожалуйста, не надо. Не трогай меня. Если ты до меня дотронешься, я не смогу сохранить ошметки своей гордости.
– К черту твою гордость! – Он подхватил ее на руки, и ее тело сотряслось от рыданий.
– Они посадили меня в клетку. Они задавали мне вопросы. Снова и снова. И они посадили меня в клетку. Они заперли дверь и оставили меня там. Я не могла там дышать.
Пол сжал зубы, но продолжал нашептывать ей утешения:
– Ты должна полежать. Отдохнуть.
– Я не могу забыть, как она выглядела, когда я нашла ее. Они думают, что это сделала с ней я. Господи, они снова посадят меня в клетку. Что будет с Брэндоном?
– Тебя никуда больше не посадят. – Пол положил ее на кровать, обнял ее лицо ладонями. – Тебя больше не посадят в камеру. Верь мне.
Джулия хотела верить, но видела лишь себя в той маленькой зарешеченной комнате.
– Не оставляй меня одну. Пожалуйста. – Заливаясь слезами, она вцепилась в его руки. – Не оставляй меня. Пожалуйста. – Она притянула его лицо к своему. – Пожалуйста.
Пол утешал ее. Но нежные ласки и тихие слова не могли выжечь ни его отчаяние, ни ее. Она нуждалась в страсти. Здесь, с ним она могла опустошить душу, заполнить тело. Ее руки метались, срывая с него одежду, в ее мокрых глазах сверкал ужас.
Больше не было слов. Ей не нужны были слова. Даже самые нежные слова заставляли ее думать. Здесь и сейчас она хотела только чувствовать.
Пол забыл о том, что хотел утешить ее. В женщине, метавшейся с ним по кровати, не было страха. Ее жадные губы и ищущие пальцы обжигали его. Он так же жадно сорвал с нее одежду. Влажная кожа затрепетала под его ладонями, дикий аромат желания, искушающий запах женщины обжег ноздри.
Свет вливался в комнату первым пламенем заката. Она поднялась над ним, уже не бледная, а пылающая жизнью. Схватила его за руки, прижала его ладони к своей груди и вобрала его в себя.