Вниз к парням спустился, к стойке подсел, стакан взял. Виски хлебнул, по языку покатал. Паршивое, да другого в этой дыре никогда и не было. А с тем богатством, что гринго предложил, можно будет самое лучшее пить, и бед никаких не знать. Купить гасиенду, на земле осесть, уважаемым человеком стать. Делов-то — за реку сходить на пару дней.
Да и чуйка его молчит, знать, не из законников этот луизианец. С виду бледный, высохший, будто корень какой из земли вывернуло, а взгляд пустой. С таким взглядом на плаху идут, а этот банк грабить решил. Значит, сложнее всё, и шанс только один, и охрана будет, раз он аж в Мексику за людьми поехал, а не стал у себя головорезов искать. Дело мутное, конечно, да только в мутной воде самая большая рыба и ловится.
Пепе стаканом по столу хлопнул, все на него обернулись враз.
— Скоро за речку идём, прогуляться. Дело есть! — на испанском сказал, а вся банда только в ответ загомонила приветственно, заорала.
Если дело есть, то и прибыток будет.
Перед тем, как на дело идти — в церковь местную сходили, причастились, исповедовались. Пепе не заставлял никого, но вся банда с ним на мессу пошла. Правильным это считали. Янки пощипать тоже дело богоугодное, потому с лёгким сердцем и благословением вышли.
Границу перешли без проишествий, ночью, Пепе все тайные тропки знал. Хоть стену на границе ставь, никакая стена не удержала бы. А вот дальше ехать тихонько пришлось, знали его банду в Техасе. Немало крови там Пепе пролил, да и каждый из кабальерос тоже, а если увидит кто — пиши пропало, тут же налетят рейнджеры да маршалы.
Полторы мили до Сан-Антонио оставалось, как Пепе приказал с дороги свернуть. Хавьера только вперёд отправил, разведать, потому как Хавьеру доверял, а гринго — не очень. И хоть молчала чуйка, но всё равно Пепе осторожен был как пустынный волк.
Часу даже не прошло, Хавьер вернулся, доложил. Чисто всё, и в город Хавьер тоже заехал, так ни одного законника не увидел даже. У местных поспрашивал, а те сказали, что в Остин уехали все, Чарли Хиллса вешать. Про Чарли этого тоже все слыхали, известным конокрадом был, но история эта не про него.
Двинулись уже всей бандой, до амбара того обветшалого дошли, а там гринго уже стоит у ворот, в чёрном весь, большие пальцы за пояс запустил, две кобуры по бокам свисают. Стоит и травинку жуёт, на Пепе глазами своими мутными смотрит пристально.
Опять Пепе не по себе стало, даже мыслишка трусливая проскочила, развернуться сейчас да скакать до самой границы не оглядываясь. И лучше бы он так и сделал, только гордым он был, как все мексиканцы, и отступать не любил.
Друг напротив друга встали, гринго и вся банда. А тут Чико, молодой самый, и говорит:
— Пепе, да он же тринадцатым будет.
Переглянулись все. Хавьер даже губами зашевелил, пересчитывать стал, но Пепе тут первым с лошади спрыгнул и к этому гринго подошёл, а вслед за ним и остальные. Раз уж хефе не боится, то и остальным суеверничать не надо, а от дурного Иисус с Девой Марией защитят.
— Давно ждёшь? — Пепе спросил.
Гринго головой помотал, мол, нет, недолго совсем, да первым в амбар прошёл, а вслед за ним и остальные. А там, в амбаре, стол с картой на нём, ружья да револьверы на целый взвод, мол, бери любое, да только кабальерос все со своим оружием пришли.
— Глядите, один раз объясняю, — гринго сказал, пальцем в карту ткнул. — Крови быть не должно. Подходим отсюда, деньги из банка забираем, уходим здесь. Кто отстанет — я ждать не собираюсь.
— А ежели сам отстанешь? — Мигель спросил.
— Если без меня уйдёте, я сам догоню.
На том и порешили. Приободрились всё, заулыбались. Банк ограбить — дело непростое, но интересное. Главное, орать погромчей да пушкой размахивать, а клерки сами всё из кассы выгребут и по мешкам уложат.
С амбара вышли, маски натянули, один гринго таиться не стал, но это дело его личное. Хоть и утро было раннее, а на улицах и народа не было почти, до самого банка добрались, переглянулись. Пока всё по плану шло. У дверей встали, гринго револьверы выхватил.
— Первый зайду, — буркнул, да пинком дверь выбил, в зал вошёл, как к себе домой.
Пепе тоже обрез достал, парни оружие вытащили, в зал забежали.
— Ограбление! Не двигаться никому!
Слаженно действовали, как всегда. Всех на мушку сразу, кто дёрнется — можно и прикладом двинуть, Мигель, вон, уже ценности с посетителей собирать взялся, Пепе кассиру обрезом в лицо ткнул, чтоб деньги быстрей собирал. Гринго ключи от заднего помещения уже где-то раздобыл, открыл, к сейфу пошёл вместе с Эмилио.
Пепе даже расслабился на мгновение, как по маслу всё проходило, даже охранники пистолетики побросали свои, в угол зажались, как овечки невинные. Знали, что ни одного законника в городе нет сегодня, и зазря жизни класть не стали.
Баба завопила какая-то, Хавьер ей пощёчину дал, чтоб заткнулась. Тут джентльмен какой-то дёрнулся, а Чико ему из винчестера пулю прямо в шею и всадил. Ещё больше крику поднялось, кровища из джентльмена хлещет фонтаном, охранник один за пистолет схватиться попробовал, так тоже на пулю напоролся. Суматоха началась, гринго на выстрелы прибежал, глянул злобно. Главное, что с сумками полными.
— Уходим, уходим! — Пепе заорал, напоследок прикладом кого-то ударил.
На улицу выбегать стали потихоньку. Хавьер в воздух из револьвера стреляет, шороху наводит. Да только тут вдруг и по ним пальнули, из окна какого-то. А потом Пепе смотрит, а по главной улице законники скачут, из Остина возвращаются, человек двадцать. И уже ружья подоставали, и даже целится кто-то.
— Живей, pendejos! — зарычал. — Vamos, vamos!
— Эй, вы! Бросайте оружие! — шериф, видимо.
Но Пепе живьём сдаваться точно не хотел. Подождал, пока из банка выбегут все, в сторону шерифа пальнул, со всеми вниз по улице побежал, к лошадям. На гринго взглянул мельком, тот тоже бежал, пыхтел злобно.
— Хефе, там тоже! — Чико заорал, он первым шёл.
И первым же на пулю нарвался, мозги только на стенку брызнули.
— Дворами!
Побежали дворами, переулками. Да только лошади все в другой стороне остались. Но зато от погони оторвались, на церковный двор выбежали. Пепе внутри спрятаться решил, переждать.
Внутрь зашли, священник возражать не стал. Мало кто возражать осмеливался, когда револьвером под нос тычут. В винный погреб спустились, переглянулись хмуро. Хавьер тут же церковным вином причастился, да и Эмилио с ним успел.
А гринго на них на всех смотрит, будто голыми руками порвать готов.
— Подставил ты нас, гринго, — Пепе сказал.
А тот лишь смотрит злобно.
— Кабы вы палить не начали… — сквозь зубы сказал, как выплюнул.
— Заткнись, гринго! — Хавьер вспылил, револьвер вскинул.
Гринго тоже за свои взялся. Да только Пепе быстрее оказался. Из двух стволов пальнул, точно в грудь ему. Гринго назад отлетел, на спину упал. Мигель его сапогом тронул, головой покачал.
— Не по-христиански, — сказал, но сумки с долларами всё равно снял с него.
Пепе сплюнул, обрез перезарядил.
— Уходим, — только и сказал.
Священнику только напоследок двадцатку сунул, как пожертвование.
Из города выбрались, лошадей забрали, к границе рванули. Даже и не заметил никто, будто все неудачи вместе с этим гринго кончились. В Мексику переправились, только тогда отдохнуть встали и добычу посчитали. Вместо пятидесяти тысяч только пять оказалось, так что все мечты про гасиенду рассыпались вмиг. Но даже так — на десятерых улов богатый, и в обиде никто не остался.
Но как раз с той поры всё наперекосяк пошло, у всей банды разом. То лошадь чья ногу сломает, то змея ночью в сапог заползёт, то ещё что-нибудь.
Едут дилижанс почтовый грабить, так там вместо денег — открытки и бумажки, зато охраны куча. В городке каком-нибудь отдыхают, так обязательно кто-нибудь драку учинит едва ли не со всем городом. Прохожего какого ограбить пытаются — у того ни гроша с собой, только злоба да револьвер.
Пепе уже и в церковь ходил, да без толку. Кабальерос промеж собой шептаться стали чего-то, потом и собачиться начали, чуть ли не до драк. Месяц прошёл, второй, третий, добычу прокутили давным-давно, новой всё нет, все друг на друга волком глядят. Стало быть, новое дело нужно провернуть, да покрупнее.
Снова за речку отправились. В этот раз уже подальше, в сторону Форт-Стоктона решили идти, пустыней, от любопытных глаз скрываясь. Да только едва они границу перешли, буквально несколько миль проехали, увидел Пепе на скале вдали чёрный силуэт. Всадник, на чёрном коне, и хоть на фоне солнца всё чёрным кажется, но отчего-то виделось Пепе, что это по его душу гринго пришёл. Не успел показать никому, перекрестился только, как силуэт исчез, будто и не было.
— Ты видел, видел? — Хавьера в бок толкнул, на ту скалу показал. — Гринго там!
Но Хавьер только шляпу приподнял, прищурился.
— Шибко ты дурковать начал, хефе, при всём уважении, — сказал. — Не смешно.
Глянул Пепе на него, обозлился, коню его под ноги плюнул, да своему шпорами дал. Остальные только посмеялись да плечами пожали. Дальше двинулись.
Смеркаться начало, встали на ночлег в лощине, костерок запалили небольшой, воды вскипятить. А Пепе ходит всё, дробовик в руках сжимает, в темноту вглядывается. Парни зашептались снова между собой, на главаря косятся, а тот всё по сторонам озирается. Койот залаял где-то, Пепе обрез вскинул, но стрелять не стал. К костру подошёл, сапогом угли разметал, затоптал.
— Уходим отсюда, — буркнул.
Тут уж все на него коситься начали. Страхи страхами, да кто их тут, в пустыне, найдёт? А тем более, драться полезет, на одиннадцать злых мексиканцев-то. А отдохнуть нужно.
— Хефе, угомонись, нормально всё, — Мигель сказал.
— Куда ты ночью собрался? Завтра двинемся, — Хавьер сказал.
— Чуйка у меня, — Пепе рыкнул злобно, но понял, что никто и не пошевелится.
Теряться уважение стало, вместе с деньгами пропитыми.
— Мерещится тебе, хефе. Выпей лучше с нами, — Эмилио бутылку ему протянул, но тот отмахнулся только.